— Зачем тебе это понадобилось? — с горечью вопрошала она. — Ведешь себя, как… Флиртуешь с кем ни попадя. Все видят. И родители Стюарта. И папа. Я думала, что знаю тебя, а теперь мне приходит в голову, будто ты совсем другая. Может быть, у папы и вправду были основания подозревать, что я не его дочь? — с вызовом бросила Кэти.

Эбби молчала. Кэти расстроена, поскольку ей кажется, будто мать унизила ее перед Стюартом и его семейством. Это еще можно понять… Даже если учесть, что Кэти несколько перегибает палку в отношении вполне безобидных вещей. Но обвинять родную мать — почему? на каком основании? — в неверности мужу… Они не слышали, как дверь отворилась, и появился Сэм, пока он не сказал:

— Хватит, Кэти. Я знаю, ты расстроена, но это еще не причина так говорить с матерью. То, что ты сказала, непростительно.

И Эбби, и Кэти слушали его в полной растерянности, но первой пришла в себя

— Папа, ты же все видел! Ты видел, как она себя вела, как она… устроила спектакль, позволила Джону флиртовать…

Сэм встретился взглядом с Эбби, но она тотчас отвернулась, испугавшись увидеть в его глазах то же выражение, которое только что видела в глазах Кэти.

— Как ты могла? — Кэти вновь повернулась к матери. — Как ты могла так поступить со мной, так унизить меня, да еще при родителях Стюарта?!

По щекам Кэти покатились злые слезы, но едва Эбби потянулась утешить дочь, как та отшатнулась, словно от прокаженной, и истерично прокричала:

— Не думаю, чтобы я когда-нибудь смогла простить тебя за это!

Сэм понял, что пора вмешаться и положить конец этому безобразию.

— Хватит, Кэти. Повторяю, мне известно, что ты расстроена, но сейчас не время и не место выяснять отношения.

— Но ты ведь должен чувствовать то же, что и я, — упрямилась Кэти. — Ты тоже должен быть возмущен. После стольких лет ты и мама снова вместе, а она открыто флиртует с чужим мужчиной… да еще в доме родителей Стюарта…

— Нет, Кэти, я не возмущен, — перебил дочь Сэм.

И, к глубочайшему потрясению обеих женщин, он подошел к Эбби, поднес к губам ее руку и нежно поцеловал. Кэти, которая так и осталась стоять с открытым ртом, изумленно таращилась на родителей.

А Сэм, проникновенно глядя в глаза Эбби и не отпуская ее руки, принялся учить дочь уму-разуму:

— Я часто заблуждался, однако самую большую в жизни ошибку совершил, не поверив твоей матери, не поверив ее любви, нашей любви. Эта моя ошибка причинила всем нам ни с чем не сравнимую боль. Ты осталась без отца, а я — без женщины, которую любил, и без дочери, которую очень хотел бы любить. Твоей матери пришлось еще тяжелее. Она столько выстрадала, что мне никогда не вымолить себе прощения.

Теперь я стал умнее. Если твоей матери хочется оживить скучный прием и немного пошутить с кем-то, она имеет на это полное право, и ни ты, ни я не можем осуждать ее. Я знаю, если твоя мать несколько минут повеселится, не нанося этим никому вреда, даже пофлиртует с кем-нибудь, это никак не отразится на ее отношении ко мне. И моя любовь останется такой же. Ничто ее не изменит. Не изменило и не изменит никогда.

Эбби верила и не верила Сэму и в упор смотрела на него, ища какой-нибудь знак, что он разыгрывает спектакль ради счастья дочери. Однако он был предельно серьезен, и, стоило их взглядам встретиться, как она напрочь забыла не только об обиде на дочь, но и о самой дочери.

Щеки Кэти полыхали от стыда за свою душевную черствость.

— Прости меня, мамочка! Папа прав… Я переусердствовала. Мне так хотелось, чтобы ты понравилась семье Стюарта, что я…

— Твоей матери не надо беспокоиться насчет того, какое впечатление она производит на кого бы то ни было, и тебе не надо… Стюарт любит тебя такой, какая ты есть, малышка.

— Я знаю, — кивнула Кэти, — Мамочка, мне очень важно, чтобы вы с папой… Я люблю вас обоих и хочу, чтобы вы тоже любили друг друга…

Эбби, хоть и вздохнула с облегчением, но не сумела скрыть растерянности.

— И это все? Я-то думала, ты сердишься, потому что я не похожа на мать Стюарта. Думала, ты стесняешься меня.

— Что? — удивилась в свою очередь Кэти. — Как ты могла подумать такое? Ты же знаешь, что ты самая замечательная, самая прекрасная, самая добрая, самая лучшая мать на свете. Просто мне было больно, что вы со Стюартом не ладите. Мне хотелось, чтобы Стюарт полюбил тебя такой, какая ты есть, а ты бы поняла, что, когда он стал искать папу, то не собирался объявлять тебе войну. Он просто хотел помочь мне, поскольку не сомневался, что мне это нужно.

— Ох, Кэти! — Эбби порывисто обняла дочь. — Ты права. Стюарт очень хороший. И я недооценивала его… Но обещаю, что теперь буду высоко его ценить, и даю слово больше ни с кем не флиртовать и не смущать тебя…

— Да уж ладно, так и быть, флиртуй, — рассмеялась Кэти. — Но лучше с папой… А сейчас мне пора. Стюарт будет меня искать…

— Мы тоже идем, — сказал Сэм, открывая перед дочерью дверь. — Увидимся завтра.

Эбби едва дождалась, когда Кэти уйдет, и в упор посмотрела на бывшего мужа.

— Сэм!..

И опять она не успев ничего сказать, потому что Сэм взял ее руки в свои, положил себе на грудь и с нежностью ответил на ее взгляд.

— Я сказал, что думаю и чувствую. Я люблю тебя…

— Это… Это не правда… Не может быть…

— Может, — возразил Сэм. — Наверное, еще не пришло время сказать тебе об этом, но я любил тебя всегда, и всегда буду любить. Все эти годы тоже. Я любил тебя, когда ты была совсем юной, и когда мы расстались, и когда жили в разлуке… И теперь я тоже люблю тебя. Почему, — спрашивается, я вернулся?

— Чтобы познакомиться с Кэти.

— Правильно. Чтобы познакомиться с Кэти. И чтобы увидеть тебя. Неужели ты не поняла? Неужели не поняла, что я чувствовал, когда ласкал тебя?..

— Я думала, это секс.

— И только? — Сэм осуждающе покачал головой и усмехнулся. — Ну, Эбби…

— Ты сам сказал, что хочешь принести жертву ради счастья Кэти… И я подумала…

— Что, укладывая тебя в постель, я приношу жертву на алтарь Кэти? А как же ты? Ты что?

Он больше не удерживал ее руки, но Эбби не отнимала их, с удовольствием чувствуя ладонями тепло его тела. А Сэм тем временем обнял ее, заставив затрепетать, хотя Эбби полагала, будто полностью контролирует себя.

Не в силах отвести глаз от его губ, она вдруг поняла, что умрет, если не поцелует Сэма, и то ли со вздохом, то ли со стоном подняла к нему лицо.

— Эбби, Эбби, я тебя очень люблю, но мне надоела роль труса, надоело бояться, что я могу потерять то немногое, что у меня как будто есть. Мы делаем вид, будто играем. Но мы не на сцене. Для меня это очень серьезно. Я на самом деле хочу любить тебя. Конечно, трудно ждать, что ты простишь меня. Конечно же ты не забудешь прошлое и не поставишь желания Кэти или тем более мои выше своих, но… Словом, если нам удалось всего лишь вновь разжечь в себе пожар страсти, то ты должна сказать мне об этом, потому что мне мало только физического желания…

— И мне мало, — подхватила Эбби. — Я думала, ты всего лишь хочешь меня… физиологически…

Она попыталась вырваться, когда Сэм принялся осыпать ее поцелуями, напомнить, что они не у себя дома и кто-нибудь может войти. Однако нежное прикосновение его губ, страстные, требовательные движения языка не позволили Эбби долго сопротивляться, и через несколько минут она, задыхаясь, воскликнула:

— Сэм, я очень тебя люблю! Не представляю, как я позволила тебе уехать? Как жила без тебя все эти годы?

— Это я виноват… Я и…

— Нет, мы оба виноваты, — горячо перебила Эбби. — Мы оба наделали кучу ошибок.

— Ох, Эбби, ты слишком великодушна, — возразил Сэм, вновь обнимая ее.

Эбби заметила в его глазах слезы.

— Сэм, милый…

— Эбби, — прошептал он и, когда она потянулась, чтобы вытереть ему слезы, перехватил ее руку. — Ты будешь хуже думать обо мне, если я скажу, что это не первые и не единственные слезы, которыми я оплакал нашу разлуку? Нашу разлуку… Я лежал по ночам в постели и думал о тебе, проклинал себя, сожалел, что не могу повернуть время вспять и начать все сначала. А теперь, дорогая, предупреждаю тебя, это навсегда, навечно… Пока смерть не разлучит нас.