— Но это уничтожит Азеша?

— О, да, конечно — но, вероятно, и остальной мир тоже. Беллиом хочет освободиться от этого мира, и это может оказаться тем шансом, которого он дожидается.

Спархок тяжело сглотнул.

— Это рискованно, — словно небрежно проговорила Флейта, — но ведь никогда не узнаешь, как пойдет игра в кости, пока не кинешь их.

Неожиданно свет в Храме померк и воцарилась тьма. Это Сефрения и Отт продолжали свой магический бой. И на какое-то мгновение показалось, что этот мрак будет вечным, такая вокруг собралась непроглядная мгла.

Мало-помалу свет вернулся. Костры в огромных котлах возгорелись сами собой, и их пламя вновь осветило Храм.

Когда вернулся свет, взгляд Спархок упал на Энниаса. Изнуренное лицо Первосвященника Симмура было страшно бледным, и глаза его не выдавали ни единой мысли в его голове. Ослепленный своим честолюбием, Энниас никогда не задумывался и поэтому не понимал, какому страшному Божеству продал он свою душу в погоне за троном Архипрелата, в какой беспросветный мрак и ужас погрузил он ее. И только сейчас он постиг это, но было уже слишком поздно. Он взглянул на Спархока, и глаза его безмолвно молили о чем-то, что могло бы спасти его, не дать упасть в яму, что разверзлась у него под ногами.

Личеас рыдал, в страхе бормоча какие-то слова, а Арисса, прильнув к нему, крепко держала за плечи, и казалось, была напугана не меньше, чем Энниас.

Храм наполнился шумом и огненными искрами, звуками разрушения и клубящимся дымом. Сефрения и Отт продолжали свой поединок.

— Пора, Спархок, — голос Флейты был спокойным.

Спархок собрался с силами и двинулся вперед, по-прежнему угрожая Сапфирной Розе стальным лезвием своего меча.

— Спархок, — задумчиво проговорил тоненький голосок, — я люблю тебя.

Однако то, что услышал Спархок за этим, были уже не слова любви. Из самого сердца Беллиома раздался ужасный рык, и огромная волна ненависти Троллей-Богов захлестнула Рыцаря. Боль была нестерпимой. Он горел и замерзал в одно и тоже время, кости его ломило, и, казалось, мясо отошло от них.

— Голубая Роза! — с трудом проговорил Спархок, почти падая с ног. — Прикажи Троллям-Богам замолчать. Ты сделаешь это Голубая Роза… Теперь же!

Агония продолжалась, вой Троллей все нарастал.

— Тогда умри, Голубая Роза! — Спархок замахнулся мечом.

Вой внезапно оборвался и боль исчезла.

Спархок пересек первую террасу из оникса и ступил на вторую.

— Не делай этого, Спархок, — раздался голос в голове Спархока. — Афраэль — злобный ребенок. Она толкает тебя на погибель.

— А я все удивлялся, как долго это еще будет продолжаться? — с дрожью в голосе произнес Спархок, миновав вторую террасу. — Что же ты раньше не заговаривал со мной, Азеш?

Голос молчал.

— Ты напуган, Азеш? — спросил Спархок. — Ты боялся сказать что-нибудь такое, что изменит Судьбу, которую ты не в состоянии предвидеть? — Он уже ступил на третью террасу.

— Не делай этого, Спархок, — по-прежнему молил голос. — Я подарю тебе мир.

— Нет уж, благодарю.

— Я дам тебе бессмертие.

— Меня оно не интересует. Люди давно свыклись с мыслью о смерти. Это только Боги находят эти мысли пугающими. — Он миновал третью террасу.

— Я уничтожу твоих друзей, если ты будешь упорствовать.

— Все люди рано или поздно умирают. — Спархок старался, чтобы голос его звучал как можно безразличнее. Он ступил на четвертую террасу. Внезапно к нему пришло ощущение, что он пытается взобраться на неприступную скалу. Азеш не осмелился напасть на него открыто из-за боязни приблизить мгновение рокового удара, что принесет погибель им всем. И было еще одно преимущество у Спархока. Боги не только не могли предвидеть его Судьбу, но не могли и прочитать его мыслей. И поэтому Азеш не мог знать, когда он решит нанести удар по Голубой Розе, и не мог помешать ему. Спархок решил поиграть на этом. Все еще ощущая преграду, возведенную Азешем, он вздохнул.

— Ну что ж, раз ты сам этого так хочешь! — проговорил Спархок и занес свой меч над Беллиомом.

— Нет! — раздался ужасный крик, исходивший не только от Азеша, но и от томившихся в каменном плену Троллей-Богов.

Спархок пересек четвертую террасу. Пот ручьями струился с него. Он мог скрыть свои мысли от Богов, но не от себя самого.

— Теперь, Голубая Роза, — тихо сказал он Беллиому, ступая на пятую террасу, — я собираюсь сделать это. Ты, и Кхвай, и Гхномб, и остальные поможете мне — или погибнете. Один Бог должен здесь умереть — один или многие. Если вы мне поможете, умрет только один; если нет — то многие.

— Спархок! — раздался возмущенный голос Афраэль.

— Не вмешивайся.

— Но могу я хотя бы помочь? — с замешательством в голосе прошептала она.

Спархок на мгновение задумался.

— Ну хорошо, — сдался он, — но помни, что сейчас не время для игр, так что не тревожь и не сбивай меня с толку. Моя рука, что взведенная пружина.

Свечение, исходящее от светляка, заметно увеличилось и стало сгущаться, и наконец из самого его сердца появилась Афраэль. Она что-то тихонько наигрывала на свирели. Ноги ее как обычно были перепачканы травяным соком. Лицо маленькой Богини хранило печаль.

— Ступай вперед и разбей камень, Спархок, — печально проговорила она. — Все равно они не послушают тебя. — Малышка вздохнула. — Что касается меня, так я устала от этой вечной жизни. Разбей Беллиом, и покончим с этим.

Беллиом потемнел, и Спархок почувствовал, как самоцвет содрогнулся в его руке. Затем по его ажурным лепесткам вновь разлилось голубое сияние, мягкое и смиренное.

— Теперь они помогут, Спархок, — сказала ему Афраэль.

— Так ты лгала им? — укоризненно покачал головой рыцарь.

— Нет, я лгала тебе, а им и слова не промолвила.

Он не мог не рассмеяться.

Спархок миновал пятую террасу. Теперь идол был гораздо ближе, и очертания его приняли угрожающие размеры. Спархок мог также видеть и Отта, вспотевшего и едва переводящего дыхание; он по-прежнему вел поединок с Сефренией, и Спархок знал, да мог и воочию убедиться в этом, что бой этот будет посложнее их дуэли с Мартэлом и сразиться в нем могут лишь самые искусные маги. Теперь рыцарь смог получше разглядеть застывший страх на лице Энниаса и Ариссу с сыном в полуобморочном состоянии.

Спархок неожиданно ощутил присутствие Троллей-Богов. Это ощущение было столь всепоглощающим и непреодолимым, что рыцарю казалось, будто он видит огромные ужасные очертания, нависшие, чтобы защитить, прямо позади него. Он взобрался на шестую террасу. Осталось еще три. Может число девять приобрело особое значение в извращенных умах идолопоклонников, пронеслась праздная мысль в голове Спархока. К этому времени Бог земохцев, охваченный отчаянием и ужасом, отбросил всю свою осторожность. Он видел свою погибель, неумолимо взбирающуюся к нему по ступеням, и решил не сдаваться и пустить в ход всю свою силу и мощь в отчаянной попытке остановить этого грозного посланника в черных доспехах, несущего в своих руках его переливающуюся голубизной смерть.

Огромные языки пламени неожиданно преградили дорогу Спархоку, но не успел он почувствовать жар, исходящий от них, как они уже превратились в лед. И тут же уродливая бесформенная тварь набросилась на рыцаря, возникнув словно из ниоткуда, но огонь, еще более сильный, чем тот, что был на него послан, без следа поглотил чудище. Тролли-Боги, оставленные Спархоком без выбора, нехотя, но все же помогали ему, сметая с его пути все преграды и ухищрения Азеша.

Едва Спархок ступил на седьмую террасу, Азеш пронзительно завизжал и напустил на рыцаря череду ужасов, один отвратительнее другого, но все они растворились в магии Троллей-Богов, да и самого Беллиома. А Спархок ровной поступью прошел седьмую террасу и взобрался на восьмую.

Его окружали горы золота — монеты и слитки величиной с человеческую голову слепили своим тяжелым блеском глаза Спархоку, мешая идти. И тут, казалось, из пустоты, на сваленное огромными кучами золото обрушился целый каскад переливающихся драгоценных камней, он несся сверху подобно водопаду, в котором затерялась радуга, окрасившая несущие им воды во все богатство своих цветов и оттенков. Но послышалось ужасное чавканье и все это изобилие начало медленно таять, а потом и вовсе исчезло, как будто его и не было.