Но теперь они достигли конечной цели своего путешествия. Они подъехали к ферме крестьянина, который многим был обязан Исааку. Родители этого человека были крестьяне, но он родился на свет таким калекой, что ни один благородный рыцарь не желал принять его к себе в вассалы. После смерти родителей он существовал тем, что собирал хворост в лесу, принадлежащем барону Роглиано, за эту привилегию он заплатил деньгами, которые ссудил ему Исаак. Через какое-то количество лет эта пограничная земля, в прошлом предмет спора между владельцами Роглиано и Синисколы, оказалась такой изрезанной, бесплодной и совершенно очевидно бесполезной, что ни один из этих благородных рыцарей не стал больше защищать ее. Вот в этой ситуации горбун Паоли по совету Исаака рискнул купить два участка земли – один у графа Алессандро, другой у барона Рудольфа, деньгами его опять-таки ссудил Исаак, чье сердце всегда смягчалось при виде человеческого злосчастия. Но Паоли, будучи калекой, обладал при этом недюжинным умом, и поэтому в точности следовал советам Исаака, обрабатывая свои несчастные пять акров. Работая с утра и до ночи, горбун выкопал в выемке между двумя холмами колодец, который дал, как и предсказывал Исаак, совсем неглубоко от поверхности земли обильный источник воды. Потом по чертежу, который дал ему Исаак, он смастерил водяное колесо[9], по образцу виденного Исааком в Египте. Это колесо поднимало воду из колодца и выливало на деревянный желоб, который орошал всю землю Паоли.

За один сезон земля неслыханно расцвела. За пять лет Паоли расплатился со всеми долгами – кроме долга благодарности, которую его простое сердце всегда испытывало по отношению к Исааку. Поначалу водяное колесо Паоли принесло ему некоторые неприятности. Он заслужил репутацию человека, связанного с дьяволом, и им заинтересовались служители святейшей инквизиции. Но монахи местного аббатства были образованными людьми и даже отчасти учеными. Двенадцать дней они изучали, как работает водяное колесо, наблюдая, как его мул бесконечно кружит вокруг колеса и серебряная вода выливается из привязанных к колесу горшков. И тогда, вместо того чтобы покарать его, они вернулись в аббатство и соорудили такое же и даже усовершенствованное колесо, использование которого удвоило урожаи на землях аббатства.

Паоли посетил сам настоятель и благословил его земли, после чего Паоли, будучи не дураком, принес вассальную клятву высокому церковнику и передал всю землю аббатству, получив ее обратно в качестве ленного владения; таким образом он предотвратил попытки своих знатных и жадных соседей захватить его землю силой, что они безусловно сделали бы, поскольку эта земля вновь стала ценной.

Уже в течение многих лет у Исаака появился обычай навещать Паоли во время своих поездок в Рецци. Тот всегда с превеликой радостью встречал своего благодетеля, и потому что был ему бесконечно благодарен, и потому что любил засыпать Исаака вопросами о том, что происходит в мире за пределами его маленькой долины.

Они въехали через ворота в каменной стене, и Пьетро выпрямился в седле. Он был слишком горд и не мог допустить, чтобы незнакомый человек видел его слабость. Да и надежда на скорый отдых придала ему сил. Паоли выбежал приветствовать их, похожий на огромную лягушку-вола, его непропорционально большое безобразное лицо сияло улыбкой. Он придержал стремя Исаака, чтобы помочь спешиться золотых дел мастеру, потом, заметив, насколько устал мальчик, протянул свои длинные руки и снял Пьетро с седла так нежно, словно тот был младенцем.

– О, бедный мальчик! – певуче выговорил он. – Совсем устал. Сейчас мы все устроим.

Через полчаса Пьетро уже спал в хорошей постели. Он спал весь день, вечер и ночь и проснулся только на следующий день поздним утром, чувствуя себя ожившим.

Пока он спал, Исаак расспрашивал Паоли о положении дел с осадой. Жители Рецци упрямо держались. Однако граф Алессандро усиливал свои атаки, зная, что рано или поздно голод сделает их более уступчивыми.

Исаак в ту ночь тоже прилег отдохнуть, но встал рано утром, чтобы разведать обстановку. Когда Пьетро проснулся, его дяди уже и след простыл.

Пьетро обнаружил, что добрая жена Паоли, Джина, – ибо даже такой уродливый мужчина без труда нашел жену, поскольку разнесся слух о его немалом достатке, – уже выстирала его запыленную дорожную одежду и даже вытащила из седельных мешков его нарядный костюм и развесила, чтобы он проветрился и разгладился. Пьетро имел возможность принять ванну и вновь почувствовать себя юным принцем.

Он съел отличный завтрак, который приготовила ему Джина. Она была привлекательная женщина, толстая и веселая, гораздо моложе своего мужа. Выйдя замуж за Паоли из-за его богатства, она, к великому своему удивлению, обнаружила, что он настолько нежен и добр – за все эти годы он ни разу не ударил ее, что было большой редкостью среди крестьян, для которых избиение жены являлось безопасным средством дать выход ненависти к своим угнетателям, – что она полюбила его, несмотря на его уродство. Но детьми Господь их не благословил, и Джине необходимо было излить на кого-нибудь свои материнские чувства. Пьетро с его изящной, почти девичьей красотой как нельзя лучше подходил для этой цели. Не прошло и полдня, как он полюбил эту веселую крестьянку всем сердцем.

Он обошел всю их ферму, после того как навестил в конюшне измученных лошадей, – ибо Паоли одолжил Исааку прекрасного верхового мула вместо его совершенно загнанного коня. Паоли показал Пьетро свою отличную ирригационную систему и рассказал, как Исаак ее задумал и как она чудесным образом завоевала ему расположение настоятеля аббатства.

Они с увлечением обсуждали эти проблемы, когда до них из соседнего леса донесся звук охотничьих рогов. Лицо Паоли исказилось от страха и горя.

– Что тревожит тебя? – спросил Пьетро.

– Это Роглиано, – почти плакал Паоли. – Они опять здесь охотятся, и если олень или кабан кинется через мои поля, пропало полгода труда.

Пьетро знал об этом праве – самом дорогом из всех феодальных прав. Знатный господин всегда мог истоптать поля серва, преследуя свою охотничью добычу. Но по закону только собственного серва – а ведь Паоли вассал настоятеля монастыря.

– А ты не можешь обратиться к его милости настоятелю?

– Могу, но что толку? Настоятель не любит воевать, не то что некоторые другие князья церкви, и он не хочет рисковать войной против барона или графа. Он посылает мне зерно, чтобы мы не голодали, когда мой урожай вытоптан, и призывает проявлять терпение. Но это очень трудно – они нас совсем измучили…

– Подожди, – сказал Пьетро и побежал в дом. Вернулся он со своей сарацинской саблей – этим изогнутым упругим клинком, чья сталь превосходила любую христианскую сталь, поскольку был изготовлен этот клинок в Испании, в мавританском городе Толедо – и с арбалетом.

Он вдел ногу в петлю арбалета и начал натягивать тетиву с помощью двуручной лебедки.[10] Это была нелегкая работа для такого хрупкого юноши, но в конце концов он натянул тетиву до упора и поставил короткую со стальным наконечником стрелу, именуемую долото, на спуск. И так остался стоять в ожидании.

Рога вновь трубили, теперь еще громче. Паоли, не стесняясь, плакал. Он боялся за свои поля и за жизнь этого мальчика, которого Исаак оставил на его попечение. И вот крупный олень вырвался из леса, направляясь прямо к ним, у него из нескольких ран текла кровь, собаки преследовали его по пятам.

И тогда Пьетро сделал странный жест. Вместо того чтобы дождаться и попробовать с помощью арбалета остановить охотников, как предполагал Паоли, он поднял свое оружие и послал стрелу. Огромный олень остановился и рухнул мертвым.

Охотники выскочили из леса, настегивая своих лошадей. Все они были молоды, и среди них было несколько девушек, раскрасневшихся и смеющихся. Они преодолели на конях низкую стену и, увидев, что их гончие псы крутятся вокруг Пьетро и Паоли, натянули поводья.