- А почему ты считаешь, что он из княжества? Вдруг его степняки перекупили?
- Пергамент. На нём пишут только в княжестве, да и то в особых случаях. Уж больно выделка кожи дорога. Степняки и выходцы с юга предпочитают свитки материи, обработанные специальным образом так, что написанное можно смыть горячей водой. Да к тому же, у степняков считается неприличным уметь читать и писать. Для них главное - оружие и быстрый конь.
- А не зря тебя, Витас, прозвали умным. Ладно, заканчиваем здесь и идём дальше. Два человека осмотрите ещё раз нишу и ждите нашего возвращения. Тело оставьте здесь, как назидание другим.
Больше ничего интересного мы не обнаружили, а ход привёл нас в нишу на крепостной стене, где в непогоду от ветра и снега прятались караульные. Благо никого рядом не было, а то стражник мог с испугу и из арбалета нас попотчевать.
На обратном пути я стал допытываться у отца о наличии каких-нибудь документов с чертежами крепости и цитадели, но он сразу же меня предупредил, - Всё сгорело ещё при моём деде. Ничего не осталось, а что осталось, упаковали в кожаные мешки и поместили в дальнюю кладовую, где они и сейчас пылятся. Если интересно, дозволяю покопаться в грязи и копоти, да и Вила с собой прихвати, а то что-то стал чахнуть старик. Вечером придёшь ко мне в покои, покажу портрет матери...
Разрешение покопаться в том, что когда-то было семейным архивом, Вил встретил с энтузиазмом и даже не дал мне толком умыться и переодеться. Впрочем, переодевался я зря. Через полчаса разбора документов на те, что не жалко выбросить, так как они не сохранились и представляли собой слежавшуюся кипу материи и пергамента, и те, которые можно было бы хотя бы частично прочитать, сделали из нас трубочистов. Мне даже пришлось объяснять метру, кто такие трубочисты и для чего они нужны в хозяйстве. Естественно, ничего интересного в двух мешках мы не обнаружили, а разбор оставшихся пяти отложили назавтра.
Я едва успел привести себя в порядок, как ко мне пришёл посыльный от отца, - Баронет, милорд ждёт вас в своих покоях. Он просил вас поторопиться.
- Мне что, и перекусить не удастся? Я же сегодня даже не обедал. - но посыльный уже повернулся ко мне спиной и вышел за дверь.
На помощь пришёл наставник,- Ничего, Витас. Пока ты будешь ходить, я что-нибудь раздобуду на кухне, только долго у барона не засиживайся. Я сегодня устал и хочу пораньше лечь спать.
Но я-то знал, чем вызвать у старика бессонницу, - Наставник, мне тут сегодня попал в руки интересный документ. Я забрал его у того, кто покушался на меня и хотел убить. Не могли бы вы взглянуть на него и подсказать, с какого конца мне за него взяться, что бы разобраться. Я уверен, что в нападении на меня замешены люди княжества. - И пока старик ничего не сказал, поспешно сунул ему в руку пергамент, а сам ретировался.
Я зря злился на отца, в его покоях меня ждал обильно уставленный стол от вида которого мой желудок тут же издал утробный звук, а я громко сглотнул слюну. Ели мы молча и в тишине только раздавались позвякивание вилки и ножа. Хотелось чего-нибудь жидкого, но на ужин похлёбка не полагалась, только мясо и каша, да сыр. Как любит повторять отец - пища настоящего воина, а не неженки в мужской одежде. Он снисходительно смотрел, как я заправляюсь и не торопился начинать беседу.
- Милорд, а можно несколько крох с вашего стола отправить мэтру Вил? Старик вместе со мной не ел с самого утра.
- Ему уже отнесли ужин, но он чем-то так занят, что выгнал слугу взашей. Что ты ему там подсунул? Что-то из сгоревших документов?
- К сожалению, нет. Мы разобрали с ним два мешка, но ничего ценного не обнаружили. Будем надеяться, что в дальнейшем удача нам улыбнётся. Просто перед уходом я отдал ему пергамент Седрика, пусть на досуге попробует его расшифровать, - но отец уже не слушал меня, погрузившись в раздумья. Потом тряхнул головой, словно отгоняя назойливые мысли, - Пойдём, я покажу тебе единственный портрет твоей матери, а потом я хочу, что бы ты внимательно осмотрел её комнату. Не верю я в то, что Эльза ещё вечером, перед сном, было здоровой и полной сил, а утром её уже нашли мёртвой. Я понимаю, что прошло уже шесть лет, но вдруг у тебя что-то получится и ты снимешь с меня груз вины за то, что я не уберёг, не уследил....
Спальня матери была по соседству, и туда никто не имел доступа кроме отца. По существующим правилам, супруги спали отдельно, кроме тех ночей, которые им хотелось провести вместе.
В небольшой комнате на столе стоял портрет молодой девушки, почти ребёнка, которая исподлобья с интересом смотрела куда-то вдаль.
- Портретист запечатлел её в тот момент, когда она ждала моих сватов, и хотя это был брак по расчёту, я без памяти влюбился в Эльзу. Вот в этом кресле её нашли служанки, когда пришли утром её одевать. Она уже к этому времени остыла, - отец всхлипнул и отвернулся, а я стал внимательно осматривать всё, что находилось в комнате. Он подошёл к креслу и устало опустился в него, вздохнул, откинулся на спинку и прикрыл глаза.
Мне было проще, в моей ущербной памяти не осталось даже намёка на воспоминание о матери, и я воспринимал её как незнакомую женщину, в смерти которой меня попросили разобраться. Но ведь прошло шесть лет, что я тут смогу увидеть и найти? По горячим следам ещё можно было что-то найти, а сейчас - даже не знаю. Однако глянув на слёзы в глазах отца, я понял, что буду рыть носом землю, но сделаю всё возможное и попытаюсь докопаться до истинны.
- Здесь что-нибудь трогали? Я имею в виду посуду, вазы, цветы? Что-нибудь переставляли?
- Нет. Сразу же после смерти я закрыл её комнату и сюда никто не входил кроме меня. Даже её тело я собственноручно перенёс на наше ложе и три дня никого к нему не подпускал, - он вздохнул и встал. - Не буду тебе мешать. Я долго не могу оставаться здесь, воспоминания о счастливых годах совместной жизни гложут меня. - Мне стало понятно, почему отец вот уже шесть лет вдовец и не смотрит на других женщин, даже для постельных утех. В его сердце навечно поселилась моя мать...
И так, с чего начать? Шесть лет назад, если верить рассказам отца и братьев, был относительно спокойный период жизни. Мелкие стычки были обыденным делом, между бароном и князем ещё не пробегала кошка зависти и раздора, так что мстить отцу было некому и не за что. Хотя в то, что в комнате никто не бывал, я верил с трудом. Слишком чисто, опрятно и пыли нет, а значит, есть служанка, которая изредка заходит сюда с уборкой и отцу даже не обязательно знать об этом. Надо осторожно расспросит прислугу....
Два дня у меня ушло на то, что бы вычислить доверенную служанку моей матери, но это не значит, что я занимался только этим. Вместе с наставником мы продолжали разбирать обгоревшие остатки семейных хроник и архива. В четвёртом мешке было, наконец-то, найдено кое-что стоящее, а вот о пергаменте Седрика мой учитель не обмолвился ни словом.
Как я и предполагал, доверенным лицом леди Эльзы была её наперсница, прибывшая с ней из княжества. С детства она прислуживала моей матери и была скорее подружкой, чем служанкой, даже не побоялась вместе с ней поехать 'к этим дикарям'. А вот где и как отец познакомился с матерью, он никогда не рассказывал. Самым странным в этой истории было то, что отцу леди Эльзы формально принадлежали земли на границе независимых баронств и княжества и мой отец получил законные права на них. Со временем поместье неплохо обустроили и укрепили, оно даже стало приносить небольшой доход...
Варя, так звали эту пожилую женщину, провела меня в покои матери совсем другим путём, предназначенным для прислуги, так что было не удивительно, что барон ничего не знал об этом.
- Варя, послушай, а разве на этом столе при жизни матери ничего не стояло? - я сразу же взял быка за рога.
- Конечно, стояло, молодой господин. Главным украшением была ваза для цветов, это был подарок барона в честь первой годовщины их свадьбы и бедняжка Эльза очень ей дорожила.
- И где сейчас эта ваза?
