Теперь финал. До начала битвы оставалось от силы час-полтора, и это было не данью уважения к только что подошедшему противнику, это был необходимый посыл разума, так как пеший строй все еще принимал с медленно подходящего обоза инвентарь и вооружение, в частности специально удлиненные пики для пехотного строя, выставляемого против конницы.
Митсвел Первый слегка повел боком жеребца, прищурившись осматривая все свое воинство. Вот личная гвардия, немного рассредоточена по уставу с небольшим персональным усилением группой телохранителей. Вот по правую руку от него тяжко рыли копытами рыцарские тяжеловозы, в то время как их хозяев спешно облачали и заклепывали в семейные доспехи оруженосцы. Здесь публика подобралась цветистая и разномастная. Рыцарское сословие при его правлении хоть и не было цветом знати, но никогда не жило впроголодь, что ни говори, но подобным контингентом разбрасываться было бы верхом глупости. С виду это, конечно, море апломба, глупых страстей и непомерного самомнения, но по сути это единственные люди, которые во всей его армии рождались с мечом в руке и с ним же умирали.
Что есть знать? Это владетели и надсмотрщики земель короля, а что есть рыцарь? Это воин, сидящий на земле короля. Герцоги, графы и бароны это всего лишь люди, чьими фамилиями называются те или иные куски земли в королевстве, но воин, человек, рожденный воином, это не земля, не вода, не огонь и не небо, это хороший такой отрезок заточенной стали в руке разумного государя.
Здесь, кстати, тоже были непонятности. Митсвел, покачав головой, в который раз стал вглядываться в гербы рыцарской братии, с изумлением не отмечая в ней знакомых лиц. Это странно, вот стоит родовой щит Анаркрафтов, серебряное поле со сжатой в кулак стальной перчаткой. Глава семьи Вега Анаркрафт был бравым рубакой, и пусть он был в годах, но король доподлинно знал, что тот и сейчас мог орудовать моргенштерном не хуже, чем мельница лопастями на ветру. Что же он видел? Он видел, что вместо старого и проверенного Веги сейчас щит на руку примерял один из его молодых сыновей, чьего имени король не то что не помнил, а даже не знал. И если бы это был единичный случай, так нет же, вот они, Узари, Денгоны, Вазерго, де Кальго, все, все без исключения, отправили по зову короля младших. Странно это, подумал король, уздой немного резко развернув коня по левому от себя краю.
Вот здесь было все гораздо лучше. Именно тут были те, кого он прекрасно знал и помнил, это регуляры, пропойцы, сейчас все, конечно, в чинах и званиях, но по-прежнему тот еще контингент. Митсвел их собирал еще с первых дней своего правления, когда он по молодости самолично выезжал по местам более или менее крупных баталий, дабы выудить вот таких сорвиголов, простолюдинов, но смелых задир, которые не умирали, а выгрызали свое место под солнцем на пограничных постах и гарнизонах в жестокой и кровавой сече.
Вот, к примеру, широкоплечий статный и высокий Неманодах Верт, верховный маршал всей группировки его войск. Сейчас, глядя на этого достойного мужа, ни в жизнь не поверишь, что это грязный и оборванный сын козопаса с отрогов Кальпеи, которая рассыпалась каменной грядой голого пластинчатого камня к границе с халифатом Амунадип. Мерзкое местечко, усыпанная камнями пологая равнина, выжженная солнцем с редкими пучками травы, там по большому счету коз жило больше, чем людей, но какая-никакая это граница Финора. А посему худого парня с чумазой мордой и изодранными коленями быстро оформили в пограничный гарнизон на службу родине.
М-да уж.
Судьба.
Высокий донжон пограничников в один из дней взяли в кольцо мамелюки хаджи Алюмбея, тогдашнего переходного правителя халифата. Правитель так себе оказался, даже года на троне не протянул, но вот на границе поразбойничал.
Неманодах один из двадцати пяти пограничников остался в живых. Всех порезали на лоскуты, и лишь козопас успел закрыться в каменном донжоне, где, благодаря арбалету и кривой халифатской сабле, безусый мальчишка полторы недели отбивался от пяти десятков головорезов и бандитов. Это было действительно чудо из чудес, о таком еще никогда никто не слышал, а потому в те далекие времена король, путешествующий по югу, лично возжелал видеть этого великого воина. Митсвел улыбнулся воспоминаниям. Еще бы, он тогда за малым не взорвался криком, когда перед его светлые очи вытащили чумазого заморыша, вместо высокого статного богатыря. Хорошо сдержался, они были неподалеку от места баталии, и он сам сначала все осмотрел, прежде чем всех карать в немилости. Донжон был тут маленькой башней, не огороженной даже забором из палок. Там вообще можно было трое суток бродить и не найти ни одной палки. Узенькая, метров пять, может шесть, высотой с одной-единственной бойницей и тяжелой, окованной железом дверью. Пожалуй, тут и вправду, имея арбалет, можно было годами отбиваться от врагов, но возникало сразу два вопроса, как он спал и чем питался?
— Спал у бойницы, — так ответил козопас, опустив голову. — Дверь без шума они бы не вскрыли, а то, как закидывали веревки с крюками, будило меня, и я встречал их всегда уже с взведенным арбалетом.
— Ладно. — Кивнул тогда Митсвел, соглашаясь. — Что же ты ел?
— Ел тех, кто все же доползал до бойниц. — Пожал буднично плечами паренек. — Весь паек в казарме остался.
Вот он, стоит статный муж и великий маршал армии. Да уж, кому, никто не поверит, что этот ухоженный мужчина начинал свой путь на армейской лестнице с того, что жрал врагов. И ведь, наверно, сейчас этим же ртом детей своих целует, улыбаясь им по вечерам, слова любви жене ласково на ушко шепчет.
Король мотнул головой, стряхивая с себя воспоминания и вновь обращая свой взор к противоположному склону.
Скоро.
Да, осталось уже немного. Его пехотные полки уже были по местам, даже рыцари практически все были водружены умаявшимися оруженосцами в седло, не говоря о бестиарах, которые разворачивались в строй прямо с маршевого хода.
— Ваше величество. — Его стремени коснулась сухая, скрюченная ладонь старого Герда, огненного мага, что еще, наверно, служил в охранении его покойного отца.
— Чего тебе, Герд? — Король не слишком любезничал со стариком, ибо знал, что старый хрыч не простил бы ему снисхождения. Это такая особая порода людей, которые даже из могилы будут ворчать и лезть со своими наставлениями ко всем и всюду. Герд, смешно сказать, в свое время порол ремнем по заднице одного хулиганистого принца, посему мог рассчитывать на взаимность и даже большее со стороны своего воспитанника.
— Мити, послушай старика, все это дурно пахнет. — Дед, у которого от времени один глаз заплыл белесым бельмом, и вправду словно принюхался по сторонам. — Мы с Лилей, конечно, не зеваем, но и противник в этот раз у тебя заточен соответствующе.
Лиля это его прапраправнучка, большеглазое перепуганное создание с маленькой грудью и сухой попой. Впрочем, она была магом, отчего ее весьма скромная внешность не оставит ее в будущем без женихов и внимания. Вот и она стоит, испуганно оглядываясь по сторонам за спиной деда, словно в недоумении вопрошая мир, что я тут вообще забыла и как оказалась?
Но времени уже не осталось на разговоры и думы. Время субстанция бесконечная, которой свойственна суть кончаться, как бы это нелепо ни звучало. Как и предполагалось планом, бестиары первыми пошли в наступление. Взревели протяжно с вибрацией децибелы боевых горнов, в едином порыве звякнули тысячи доспехов, и когда копыта вдарили оземь в унисон друг дружке, волна ропота земной тверди отдалась кругом, долетая до ступней разом взмокшей пехоты.
Еще бы не взмокнуть. Страшно до умопомрачения, это действительно страшно до жути, когда такая лавина начинает свой ход, когда она набирает обороты, и гул, и дрожь, и животный инстинкт, когда на все голоса стучатся в твой разум, шепча: Беги! Беги! Спасайся! Ведь по большому счету между тобой и этой дикой мощью будет только длинная пика, тростиночка, которую ты концом упираешь в землю, в надежде, что через нее не перекинет инерцией чей-нибудь закованный в латы труп или тем паче всего коня. Первая линия пехоты, которая становится на пути конницы, это всегда, как правило, покойники. Не все. Может, двое или трое из десятка и выживут, но остальные будут вбиты при любом раскладе в землю, изломанными куклами разлетаясь в разные стороны, дабы хоть немного затормозить собой и унять скорость бешеной лавины.