Сон! Это был всего лишь чертов сон! Такой непонятный, реальный, каких у меня в принципе никогда не было. Да сновидения были яркие, насыщенные, с положительными эмоциями в конце концов. Но этот сильно отличается от того, что я видела раньше, словно это какое-то воспоминание, что я забыла. Не по своей собственной воле, а по чьей-то прихоти. И теперь вдруг снова вернулась во время, когда это все со мной происходило. Что именно, я не знала. Откуда в голову мне это пришло, понятия не имела, но вот конец этого дикого сна заставил меня не то что поежиться, а задрожать от страха. От того, что случилось со мной ночью. Ведь по яркому солнцу из окна понятно, что уже наступил день, по часам на столе, что уже полдень.

Я нахожусь в лофте. В Париже. В своей собственной комнате. Лежу в одном нижнем белье, укрытая теплым одеялом. Будто мне бывает холодно по ночам. Какой, интересно, умник до такого додумался? Летом спать именно так? Может кто-то так и делает, но только не я. Снимая с себя одежду, я ложусь лишь… Взгляд приковывает платье, валяющееся на полу. Бретелек нет, а декольте разорвано чуть ли не до самого подола. И все ведь дело рук одного подонка, что попытался…попытался…

— НЕТ!!! — кричу на всю комнату нечеловеческим голосом, резко вскакивая с кровати, словно обнаружила на ней ядовитую змею. Врезаюсь в стоящий рядом стул, из-за чего не только больно ударяюсь об него бедром, но и падаю на бежевый пушистый ковер, который не дает мне еще больше ушибиться и что-нибудь себе разбить. Только мне на все это вскоре становится все равно, так как меня сковывает страх, дрожь бежит по всему телу, в голове какой-то шум. Один и тот же голос, повторяющий мое имя. РИНА. РИНА. РИНА. А перед глазами снова вижу Сэма, как он склоняется надо мной, приставляет нож к горлу, разрывает платье на груди. И приспустив свои шорты, готовится изнасиловать меня.

Эмбрион. Поза эмбриона. Вдруг такой образ всплывает в моей голове, что я в принципе и делаю. Сворачиваюсь в клубок, прижав к себе ноги. Будто это мне поможет избавиться от того ужаса, что я успела пережить.

— Рина? Какого черта ты там делаешь? — такой приятный голос с сердитыми нотками раздается над моей головой, которую я никак не могу поднять. Слишком это тяжело. — Тебе в кровати места, что ли было мало? — меня подхватывают на руки. От чего мне бы начать сопротивляться и брыкаться. Да только я этого не делаю. Особый запах совсем сбивает с толку — сандаловое дерево.

— Денис? — затуманенным взглядом смотрю на макушку парня, укладывающего меня в кровать. Так вот кто накрыл меня этим одеялом. И снова собирается так сделать. — Мне не холодно! Я не мерзлячка! Так что убери его от… Боже мой! — моя речь резко прерывается, когда я вижу в каком он находится состоянии.

Да после драки со сводным братом он выглядел намного лучше, а ведь Тема хорошо его тогда отделал. Сейчас же выглядит из ряда вон плохо, что даже мои глаза полезли на лоб. На правой скуле красуется огромный синяк, размером, наверное, с куриное яйцо. Левый глаз слегка опух, а нижняя губа разбита, кровоточит и какого-то неестественного синего цвета. Словно он в холодной воде побывал, а потом драться полез. Костяшки на обеих руках в ссадинах, на одном из запястий я заметила неглубокий порез, обработанный какой-то мазью. Просто само совершенство в лице Дениса Соболева.

— Надо же обработать твои раны! — подрываюсь с кровати, но меня снова на нее опускают. Парень накрывает меня одеялом до самого горла и грозно смотрит на меня. Словно прожигает во мне дырку своими зелеными глазами. Опасный блеск которых говорит мне о том, что я очень сильно пожалею, если попытаюсь встать.

— Рапунцель решила порезвиться? — подмигивает мне, удобно устраиваясь рядом со мной. — Извини, крошка, — закидывает руки за голову, скрестив лодыжки. Как сытый и довольный кот прямо. — но сегодня я немного устал, чтобы воплотить в реальность все твои мечты и желания.

— Тебе при драке последние мозги из башки удалили? — освобождаюсь из теплого плена. — Не надо мне никакого осуществления желаний, — надо бы мне встать и выйти из этой комнаты, но я вспоминаю свой внешний вид, и оставляю все попытки к бегству. Вместо этого поворачиваюсь к нему спиной. Пусть любуется на застежку моего лифчика, который я, кстати, под платье не надевала. Хорошо хоть ноги и задницу прикрыла. А-то лицезрел бы и мою нижнюю часть тела. Хотя он и это уже видел.

— Неужели совсем не хочется немного пошалить? — слышу, как он ворочается сзади. Вероятно, повернулся на бок, чтобы быть ко мне поближе. — Тебе же тогда понравилось в клубе, — чувствую на своей шее его горячее дыхание, как он проводит носом по моему затылку, будто вдыхая запах моих волос. — Будто это не ты стонала при каждом моем толчке, — его пальцы проходятся по моей спине, вызывая табун мурашек. Посылая тепло мне между ног, где уже горячо и мокро. Да там уже все просто пылает, требует немедленного к себе внимания, — не ты кричала мое имя, — лифчик расстегнут в одно мгновение. Стоит ему только руку протянуть, и моя грудь окажется в его плену, но вот покашливание со стороны двери заставляет нас оторваться друг от друга.

Денис переворачивается на спину, тяжело вздыхает и прикрывает глаза. Я же сажусь в кровати, придерживая съехавший лифчик, и поворачиваюсь к незваному гостю. Снова нас прервали, снова не дали заняться сексом. Снова это оказалась Вида! Прикрывшая дверь и вошедшая в нашу комнату, словно ее сюда кто-то приглашал.

— Вида, — изворачиваюсь, пытаясь надеть лифчик. Никто мне в этом не помогает, поэтому я и рычу на подругу. — Тебя, мать твою, стучаться не учили? — все-таки застежка поддается, наконец, мои сиськи спрятаны в чашки бюстгальтера.

— Если бы дело не было таким важным, то я бы конечно к вам постучалась, голубки, — в любой другой ситуации она бы посмеялась над собственными словами, но только не сейчас. — У нас есть проблема.

— Потеряла номер доставки еды? — съязвил Денис, продолжая валяться на простыне.

— Если бы все было именно так, — даже не глядит в его сторону. Уставилась на меня, словно я ей что-то сделала — плохое или хорошее. Не могла понять, но то, что ее охватило беспокойство, видно сразу. — К нам французская полиция в дом нагрянула. С некоторыми вопросами о недавней драке в доме Моник Видаль и последовавшей после этого разборке в каком-то переулке. Черт его знает, — машет от досады рукой. — какое у него название.

Резко вскакиваю с кровати, поворачиваюсь к Денису. Соболева, казалось, не заботит появление в лофте представителей власти. Ему даже плевать на все, с постели не встал, молчит как партизан, глаза смотрят в потолок. Прямо сама невинность и непорочность возлежит на своем чистом ложе. Меня же охватывает паника и истерия.

— Соболев, блядь? — хватаюсь за голову, взъерошив волосы. — Это по твою душу пришла полиция. Из-за того, что ты…

— …не позволил тому уроду изнасиловать тебя, Рина, — поворачивает голову в мою сторону. Выражение лица ничего не выражает, будто он бесчувственный какой-то. Хотя минуту назад шутил и даже приставал ко мне, распустив свои руки, которые он тут же убрал, стоило появиться Виде на пороге. — Или я должен был, молча наблюдать, как этот хрен засаживает тебе между ног? — щелчок пальцами. Ехидная улыбка на губах. — Нет. Все-таки мне, наверное, надо было ему помочь, — саркастически улыбается, — держать твои руки, а в рот засунуть кляп, чтобы ты не орала, как резанная свинья, — его просто распирает от смеха, который так и рвется из груди. Да только вот совершенно не смешно.

— Какой же ты гавнюк, Соболев, — скрещиваю руки на груди, будто этим жестом могу отгородиться от него. Защититься от его гнусных слов. Понимаю ведь, что это всего лишь шутка от такого придурка, как «мой парень». Но все же очень обидно слышать такие слова. — Повеселился от души, да?

— Рапунцель, — закатывает глаза, а потом и вовсе их закрывает. — Накинь на себя что-нибудь уже. Твое худое тело для меня нисколько не привлекательно, даже отталкивает от себя.