Подхожу ближе, наклоняюсь, хватаю за запястье, подношу ее пальцы к своим губам, всасываю их, облизывая, увлажняю. Отпускаю, отхожу.

— Смочи себя этими пальцами. Скользи ими внутрь. Да! Глубже. Еще глубже, как бы это сделал я! Умница. Чувствуешь, какая ты горячая? Отвечай, — мне хочется ее слышать. Мне хочется ее удовольствия, стонов, криков, чтобы так же горела, как я.

— Да, — тихо отвечает она.

Ни хрена она не чувствует.

Мне охота впечатать кулак в ближайшую стену, но я сжимаю челюсть, сдерживая себя.

— Нажми на клитор, — слежу за ее пальцами, как одержимый маньяк. — Да, массируй его, медленно, по кругу. Найди самую чувствительную точку и ласкай ее. Покажи мне, где центр твоего удовольствия.

Ее ноги неконтролируемо сжимаются.

— Разведи ноги! — Подчиняется, снова раскрываясь. Ее пальцы замирают. — Я не разрешал остановиться. Ласкай себя, пока не кончишь. Давай, сделай это! Я хочу видеть, какая ты в момент экстаза, чёрт побери! — снова рычу. И она растирает себя сильнее, грубее, с какой-то злостью.

И да, мать ее, да!

С ее губ срывается стон, содрогается. Кусает губы, сдерживаясь, словно сама не ожидала.

— Не смей! Я сказал, не смей! Разомкни свои упрямые губы и стони!

И моя королева стонет, закрывая глаза. Черт с ней, пусть прячет глаза, если ей так хорошо. Выгибается моя кошка, содрогаясь, кончая. Умопомрачительная, когда теряет себя, улетая. Настоящая.

— Не убирай руки, все равно ласкай клитор, — велю ей, хотя кошка уже кончила. Наблюдаю, как исполняет, содрогаясь, а сам стягиваю с себя штаны, боксеры, разрываю зубами фольгу презерватива, раскатывая латекс по пульсирующему члену. Сжимаю головку, пытаясь немного остудить себя. Отсрочить свой кайф. — Все, хватит! Не трогай больше себя! Дальше я сам.

Моя королева разогрелась. Теперь горячая, готовая меня принять. Все как я хотел. Хватаю ее, переворачивая на живот.

— Давай, моя хорошая, на четвереньки, быстро! Не могу больше терпеть, — хриплю я, помогая Яне принять нужную позу. Нажимаю на спину, укладывая головой на подушку, а бедра тяну на себя. Дрожит моя кошка. Поглаживаю попку, любуюсь шикарными бедрами. Наклоняюсь, прижимаясь грудью к ее спине, целую плечи, слегка покусывая кожу. — Ты очень красиво кончаешь, — хриплю ей в ухо, веду языком по шее, одновременно обводя пальцами мокрые складочки, собираю влагу, веду по тугому колечку попки, ласкаю. И тут моя королева замирает, напрягаясь всем телом. Словно в ней что-то щелкает. Даже дышать перестает.

Не понял.

Что за хрень?

Ведь только что была горячая, податливая девочка. Еще делаю пару круговых движений вокруг попки, и Яна начинает дергаться, вырываясь.

— Не надо, пожалуйста! — всхлипывает в панике, но я не даю ей подняться и ускользнуть, иначе сдохну. Вжимаю лицом в подушки, наваливаюсь сверху, втыкаясь губами в ее ухо.

— Тихо! Что случилось? Что, бля, не так! — злюсь.

— Не надо так… — снова всхлипывает, почти плача. В ее голосе ужас, словно я ее убиваю.

— Да как «так», Яна?!

— Только не туда, пожалуйста, — кусает губы, зажмуриваясь. — Как угодно, только не…

Сам замираю, начиная соображать. Убираю пальцы с ее попки, и девочка выдыхает.

— Ты про анал, что ли? — доходит до меня. Молчит. Губы искусала так, что скоро кровь брызнет. — Я и не собирался, — шепчу на ухо. — Я просто ласкал. Откуда паника? Тебя муж твой… — сука, сжимаю челюсть, вколачивая кулак в матрас. — Что он с тобой делал? — рычу. Надо как-то мягче, но я просто не могу.

Не могу!

Тут все гораздо хуже, чем я думал. У меня все падает. Трахать ее такую, испуганную, я уже не буду. Это насилие, получается. И что-то мне подсказывает, что она с ним знакома не понаслышке.

Поднимаюсь, срываю презерватив, откидывая его на пол, разворачиваю Яну к себе лицом, распиная под собой, заглядываю в лицо. Не плачет, но дышит так часто, словно задыхается. В глаза не смотрит.

— Что он с тобой делал? — стараюсь говорить тише.

— Ничего, — мотает головой.

— Яна, Яночка! Рассказывай, иначе я себе такого напридумываю и грохну его сегодня же!

— Ну не надо! Не надо! Не лезть ты в душу! Там и так все вывернуто! — в истерике выдает она. — Хочешь – трахай! Только без вопросов!

— Да уже не хочу! — тоже срываюсь на нервах. — Не знаю теперь как!

Яна отталкивает меня, поднимается с кровати, торопливо кутается в простыни и скрывается от меня в ванной.

— Ну пи*дец! — кричу в голос. Это я, выходит, сейчас ничем не лучше ее мудака бывшего?

Встаю с кровати, натягиваю штаны. Снова сажусь на кровать, упираясь локтями в колени, потирая лицо.

Вот что с ней делать?!

В голове звенит, и ярость нарастает. Хочется реально выловить эту мразь, закрыть в подвале и тоже, сука, изнасиловать. Так опустить, чтобы вздернулся, падаль такая.

Поднимаюсь с кровати. Вдох-выдох.

Иду в ванную, дергаю ручку двери – слава богу, открыто. Прохожу внутрь, Яна в душе. Просто стоит под струями воды, упираясь ладонями в кафель.

— Принимай душ, выходи, ложись спать. Я не трону тебя, обещаю. Сам посплю в гостиной на диване.

Она кивает, не смотря на меня. А вот уходить мне совсем не хочется. Мне хочется ее помыть самому, зацеловать, заласкать, прижать к себе и наобещать очень много всего. Но я беру себя в руки и покидаю ванную. Выпить нужно и подышать, иначе свихнусь…

Яна

Просыпаюсь по привычке рано. Нет необходимости подниматься с кровати, но и лежать просто так я не могу. С момента, как у меня забрали дочь, мой мозг не отдыхает. Все время кажется, что нельзя останавливаться, надо куда-то бежать и что-то делать. Только все, что я делаю, бесполезно и не несёт результатов.

Поднимаюсь с кровати. Спальня просторная, истинная мужская, в темных тонах, без излишеств. Иду в ванную, умываюсь холодной водой, заглядываю в зеркало. Долго смотрю себе в глаза.

Дура.

Идиотка.

Ничего не могу!

Тарас был не прав.

Из меня даже шлюхи хорошей не выходит. Чувствую себя отвратительно. Мы договорились. Заключили сделку, я здесь не просто так. И должна была дать Левану то, что он хочет.

Ненормальная истеричка!

Бью ладонью по раковине.

Могла же просто сказать, что не приемлю анальный секс. И все. Все! Не смогла себя контролировать. Накрыло паникой, которая окунула меня в прошлое.

«Леван – не Тарас!» — повторяю себе уже сотый раз. Стыдно. Я хочу от мужчины помощи и ничего не даю взамен. Так не пойдёт. У нас не отношения, которые мне не нужны. У нас сделка.

Быстро привожу себя в порядок. Натягиваю платье с запахом, завязываю широкий пояс на талии, собираю волосы, рассматриваю себя в зеркало. Бледная, как моль. Открываю косметичку, крашу ресницы. Немного блеска на губы. Все равно плохо выгляжу, но уже не сливаюсь со стеной.

Тихо спускаюсь вниз. Леван спит на диване. В спортивных штанах, с голым торсом, закинув руки за голову. Плед валяется на полу возле дивана, в пепельнице много окурков. Нельзя столько курить.

Втягиваю воздух. Пора начинать любить его, как он хотел. Не хочу оставаться в долгу.

Тихо поднимаю плед, накрываю мужчину. Не просыпается. Очень крепкий сон. Забираю пепельницу, уношу на кухню, вытряхивая содержимое в мусорное ведро. Очень неудобно от того, что кухня отделена от гостиной всего лишь стойкой.

Стараюсь не шуметь. Открываю холодильник. Не густо. Чем он вообще питается? Нахожу сыр, немного сливок, яйца. Это все, из чего можно хоть что-то приготовить на завтрак. Включаю электрический чайник, аккуратно открываю шкафы в поисках посуды, попутно нахожу молотый кофе, турку и тростниковый сахар. Уже что-то.

Готовлю омлет с сыром, закрываю крышкой, чтобы дошел. Варю кофе в турке.

— Даже завтрак будет? — подскакиваю от неожиданности, когда слышу голос Левана. Оборачиваюсь. Мужчина стоит возле стойки, упираясь в нее руками, как всегда, рассматривая меня. Кажется, я уже привыкла к его взгляду. Пусть смотрит, с меня не убудет.