Слышу шуршание постельного белья, матрас прогибается, ее запах врывается в легкие, мурашки по коже. Чувствую, как ложится мне на грудь и аккуратно поглаживает мои плечи. И меня цепляет за живое эта ее открытость, нежность, впервые так искренна со мной, не играя ради сделки. Чувствую ее губы, такие ласковые, целуют мою грудью, по телу прокатываются волны тепла, и уже невозможно сдерживаться. Открываю глаза, зарываюсь в ее волосы, сжимаю на затылке, вынуждая подняться, притягиваю к своим губам и целую. Кусаю, всасываю сладкие губы, пытаясь зализать укусы, компенсируя грубость.

Хватаю ее, резко разворачиваю и распинаю под собой, вжимая в матрас.

— Леван… — шепчет она, задыхаясь, но я не слышу, распахиваю ее халат, буквально срываю его, и трещит материя. Я хочу сегодня так: грубо, резко, на грани, задыхаясь, умирая… — Леван, пожалуйста… — просит она, упираясь мне в грудь и пытаясь оттолкнуть.

— Яночка, мне так надо, не останавливай, — тоже прошу, но больше рычу.

— Леван, притормози. Не так быстро. Я хочу нежно, — шепчет она.

Ох, черт.

Нежно…

Отрываюсь от нее, падаю назад на спину, откидываясь на подушки. Сглатываю, пытаясь угомонить уже разогнавшееся тело.

— Тогда давай сама, — ухмыляюсь. — Иди ко мне, — затягиваю ее на себя верхом. — Властвуй, моя королева.

Леван

Есть своя прелесть в том, чтобы отдать контроль в сексе женщине. Нет, полного контроля я не даю, но позволяю ей думать, что она сверху. Это мазохистское удовольствие – смотреть, как колышется ее грудь от плавных движений, как Яна насаживается на меня с легким вскриком, как прогибается, закатывая глаза, кусает губы, начиная раскачиваться. Все настолько чувственно, медленно, что хочется выть. Но я контролирую тело, удерживая его на месте, отсрочивая свой оргазм, зависая где-то на грани, не позволяя себе большего.

— Яночка, королева моя, давай быстрее, — хриплю, сжимаю ее бедра, насаживая на себя быстрее, резко подаваясь снизу. Яна задыхается, хватая воздух, падает мне на грудь и вновь тормозит нас. — Яна, — рычу, стискивая ее бедра, кусая сладкие губы.

— Тихо, тихо, — успокаивает меня сама, целует в шею, ласкается, спускается поцелуями ниже по груди, игриво прикусывает, усмиряя моего зверя. И ее нежность подкупает. Сдаюсь ей в плен, прикрывая глаза. Это мучительно больно – быть в ней, чувствовать, какая она горячая, бархатная, мокрая, как сжимает меня, и не рваться в нее, плавая на грани оргазма. Ее губы целуют, ее руки ласкают, тело дрожит, балансируя на грани.

Обхватываю ее талию, принимая полусидящее положение.

— Руки на перекладину, — вынуждаю ее держаться за спинку кровати. — И двигайся, моя кошечка, — шепчу ей, ловя губами ее соски, всасываю, ласкаю языком, помогая ей двигаться, приподнимаю и насаживаю на себя, плавно, медленно, насколько могу.

Это уже даже не секс, это что-то глубже, острее, чувственнее. Меня топит в ее стонах, горячем дыхании, в нашем общем возбуждении.

И я уже сам на очередном ее движении торможу процесс, вжимая в себя.

— Замри, не двигайся, — впиваюсь в ее губы, терзаю их, запускаю руку между нами, нахожу пульсирующий клитор, ласкаю, ощущая, как при каждом движением пальцев Яна стискивает мой член все сильнее и сильнее.

Да! Это так охренительно хорошо, что даже больно. С ней всегда больно, грудную клетку разрывает от ощущений. И мы уже стонем друг другу в губы. Она кусает мои губы, содрогаясь, кончая, и я срываюсь за ней, подхватывая бедра, насаживая ее еще невменяемую на себя, как хочется. Быстро, резко, больно…

Хрипло стону, приподнимаю ее бедра выше, чтобы выйти и кончить на ее подрагивающий живот, но Яна не позволяет, резко садится на меня в кульминационный момент. С рычанием изливаясь глубоко внутри, еще ничего не соображаю.

И даже после этого она не срывается с меня в панике, а замирает, утыкаясь мне в шею, обжигая кожу частым дыханием.

Ласкаю кончиками пальцев ее подрагивающие бедра, спину, плечи, перебираю волосы и дышу, травясь моей королевой снова и снова.

— Люблю, — шепчу ей на ухо, целую в волосы. — Очень… Очень… Очень… — снова признаюсь, снова все кидаю к ее ногам. Только пусть возьмет.

Проходит несколько минут. Яна до сих пор сидит на мне, и я до сих пор в ней. Мозг включается, до меня только сейчас доходит, что она разрешила мне кончить в нее. Сама... А это значит…

— Яночка, — отстраняю ее от себя, заглядывая в глаза. — Это что сейчас было? — шепотом спрашиваю я.

— Что? — улыбается, хитрая. Нежная, игривая, настоящая кошечка. Моя.

— Хочешь родить мне сына? — усмехаюсь, поддаюсь бедрами, напоминая ей, что я до сих пор внутри. Я не против, но, помнится, ее накрывало истерикой от перспективы связать со мной жизнь. Насколько я знаю, контрацептивов она не пьет. — Мы сейчас могли сделать классного пацана.

Хватаю ее скулы, притягиваю к себе, облизывая припухшие от моих поцелуев губы.

— Сейчас – не могли.

— Почему?

— Потому что… — не договаривает, улыбаясь.

— Ой, Яна, что происходит? — заглядываю в ее красивые глаза.

— А почему именно мальчика? Может, девочку?

— Может, и девочку, но мальчика, — усмехаюсь я.

— Ну вот через восемь месяцев и узнаем, — сползает с меня, поднимаясь с кровати.

— Через девять, — встаю вместе с ней, идем в ванную.

— Через восемь, — убедительно повторяет Яна и, входя в душевую кабину, настраивает воду.

— Я, конечно, не женский доктор, но даже я знаю, что беременность проходит девять месяцев, — встаю вместе с ней под теплые струи воды.

— Да никто не спорит, что девять. Но месяц уже прошел… — говорит она, берет пакетик с гелем для душа, выдавливая себе на руки.

— В смысле? — замираю.

— Я беременна, Леван. Примерно месяц.

— Беременна… — чувствую, как ее руки с гелем проходятся по моей груди, плечам. — Ты уверена? — голос пропадает. Нет, я уже давно определился, что хочу от нее детей. Только несколько минут назад сам вещал ей про мальчика. Но сейчас в легком шоке. В хорошем смысле этого слова.

— Да, — уверенно отвечает она. — Ты не рад? Я думала, ты хотел. Нет, ты, кажется, настаивал? — прекращает меня намыливать.

— Яна… — выдыхаю, между нами течёт вода, отключаю ее, чтобы не мешала. — Почему молчала?

Беру ее руки, опускаю себе на грудь, на колотящееся сердце: почувствуй все сама.

— Я сама узнала несколько дней назад. Мне нужно было осознать, — шепчет она мне.

— Яночка… — прижимаю ее к себе. — Ты ведь понимаешь, что я не отпущу тебя теперь ни при каких обстоятельствах?

— Понимаю, я и не бегу.

Я не рад. Радость – это не то слово. Нет, я до сих пор в шоке, мне тоже необходимо время на осознание. На осознание того, что она остается со мной не ради меня, не потому что любит, а потому что беременна.

Может, я загоняюсь, конечно. Определённо, так и есть. Но радость от осознания, что я стану отцом, что эта женщина родит мне ребёнка, смешивается с горечью.

Когда я, мать вашу, успел стать таким чувствительным?

— С тобой все хорошо?

— А похоже, что плохо? — рассматривает меня Яна, когда мы выходим из душа.

— Ну, я не знаю, ты ждёшь ребенка.

— Беременность – это не болезнь. Все хорошо.

— Ты была у врача?

— Когда бы я успела?

— Доедем до места – сходим в частную клинику.

— Леван. Все нормально, пару месяцев я могу никуда не ходить.

— Но мы все равно сходим. Для моего спокойствия. Иди сюда, — ложусь на кровать, утягивая ее с собой. — Развернись ко мне спиной.

Яна без вопросов разворачивается, посматривая на меня с подозрением. Сгребаю ее к себе ближе, прижимаюсь грудью к ее спине, вжимаясь пахом в бедра. Накрываю руками живот, поглаживаю его. Там мой сын.