Она смолкла, дойдя до конца своей много раз отрепетированной речи, и посмотрела на Реджинальда Третьего, ожидая поощрения.

— Ну, тогда давай посмотрим на них, — с улыбкой сказал Реджи.

Он наклонился, открыл скрытую в кустах калитку из кованого железа и отступил в сторону, пропуская Мэри-Корзинку с ее объемистым товаром. Улыбка женщины несколько слиняла, когда она увидела опрокинутый столик, разбитую посуду и застывшие брызги яичного желтка и фруктов, над которыми жужжали сине-зеленые мухи. По лицу Мэри скользнуло выражение, ясно говорившее: а здесь не так уж и здорово. Что-то было не в порядке. Но, подобно маленькому облачку, на миг заслонившему солнце, это беспокойное чувство мгновенно минуло. Мэри-Корзинка подняла глаза. Солнце было по-прежнему на месте, прямо посредине неба, как всегда, и женщина снова улыбнулась, глядя на роскошную одежду Реджинальда Воберна и отметив про себя богатую меблировку и частный пляж, через который дорога вела к большому красивому особняку, возвышавшемуся на холме.

Мэри-Корзинка решила, что ничего плохого тут нет, а уж в крайнем случае пара ее корзинок наверняка поправит дело.

— Давайте посмотрим вон ту, бело-зеленую, — предложил Реджинальд. — Она в самой середине стопки.

— У вас наметанный глаз на настоящее качество, — одобрила его выбор Мэри-Корзинка.

Быстрым и на удивление изящным движением она перебросила раскачивающуюся башню корзин с головы себе на руки, а потом на устланный ковром пол. Затем наклонилась, чтобы достать из кипы ту, которую выбрал покупатель. Реджи тоже нагнулся. Он улыбнулся, когда пальцы его нащупали нож из столового прибора и сомкнулись вокруг его рукояти, извлекая оружие из остатков раскиданного завтрака.

Реджи вдруг почувствовал себя хорошо. Страх, глодавший его внутренности, растаял, точно его и не было. Вместо него появилось ощущение тепла и дрожь предвкушения. Да и чего он когда боялся?

— Вот вам, — Мэри-Корзинка, выпрямившись, подала ему очаровательную бело-зеленую корзину.

— А вот тебе, — улыбаясь ответил Реджи.

Длинное узкое лезвие ножа блеснуло на солнце, вонзаясь в широкую грудь торговки. Брызнула кровь, закипая вокруг стального лезвия, и Мэри-Корзинка закричала, но Реджи зажал ей рот ладонью и всем своим весом пригнул к земле, а нож в его руке продолжал кромсать просторную грудь женщины.

Еще несколько секунд она боролась, отчаянно металась из стороны в сторону, пытаясь сбросить Реджинальда со своего тела. Решетчатые стены домика ходили ходуном, а йотом она замерла.

Никогда в жизни Реджи не чувствовал себя лучше. Ему вдруг захотелось съесть свой завтрак. Он поднялся и посмотрел на тело Мэри-Корзинки. И тут ему припомнилось где-то читанное: внутри каждого толстого человека прячется худой, который старается выбраться наружу.

Он опустился на колени рядом с Мэри, поднял нож и принялся проверять теорию практикой.

Когда все было закончено, Реджинальд взялся за телефон и набрал номер полиции.

— Не могли бы вы прислать кого-нибудь? — весело попросил он. — У меня тут мертвая женщина.

Констебль явился через час. Он стоял у кованой металлической калитки и с профессиональным спокойствием смотрел на бойню в газебо.

— Стрелы в сердце нет, значит, нет и убийства, — провозгласил он. — Явно естественные причины. Здесь нет убийств. Только солнце, море и хорошая погода. Настоящий рай для отдыха.

— Совершенно верно, — охотно согласился Реджинальд. Он кивнул в сторону того, что когда-то было Мэри-Корзинкой. — Если вас это не затруднит, а то мне немного не хватает прислуги, сами понимаете.

— Никакого труда, — ответил констебль. — Я вам тут уберу.

Из кармана своего мешковатого мундира он извлек сложенный пластиковый мешок для мусора.

— Мой набор для места преступления, — пояснил констебль. — Никогда и никуда не выхожу без него. Очень удобно, когда эти естественные покойники оказываются вот в таком беспорядке.

— Весьма похвально, — отозвался Реджи.

— А вы идите и веселитесь в свое удовольствие. Я хорошо убираю.

Встав на колени на пропитанном кровью ковре, он принялся сгребать Мэри-Корзинку в мешок со старательностью и пылом трущобного мальчишки, которого неожиданно пригласили в Белый Дом на традиционные поиски пасхального яичка.

Последствия убийства никогда не занимали Реджи. Он взял рогалик, который случайно зацепился на верхушке одного из кустов, открыл калитку и, небрежно жуя хлеб, неторопливо пошел по пляжу. С моря дул приятный прохладный ветерок. Чайки кружили над чистой голубизной моря, время от времени спускаясь к самой воде. Прибой ласково шелестел у скал, точно вел с ними любовную беседу.

Реджи уселся на плоский камень у самой воды. Теперь, когда он снова чувствовал себя также, как раньше, можно было мысленно вернуться к задаче о двух сливках. Сейчас Реджи мог думать о них без страха. Какое необычное, но чудесное ощущение удовлетворенности, чувство примирения и согласия с самим собой.

Солнечные лучи грели ему лицо, Реджи наклонился и окровавленными пальцами начал чертить на влажном песке. Он нарисовал плывущий корабль, на чьих развернутых парусах не было никаких эмблем. Закованных в броню людей со старыми и мудрыми лицами, исполненными тайны. Нарисовал себя, и отца, и примерные очертания этого острова, и, наконец, сам седьмой камень. Набежала волна, разбилась о скалы и отступила. После нее влажный песок остался гладким, море стерло рисунки.

Не совсем сознавая, что он делает, Реджи вновь наклонился. Песок и вода смыли кровь с его пальца. Реджинальд снова начал рисовать, но на этот раз не фигуры и предметы, старинными буквами, подобными рунам, он вычерчивал одно лишь слово. Он сразу узнал этот язык. То был язык Во, чьи слова связывали воедино всех потомков принца Во. И слово он тоже узнал, единое слово приказа, которое непрошено всплыло из каких-то глубинных тайников памяти и коснулось его небрежного пальца. Все время, с самого начала Реджи знал, как ему следует поступить с “двумя сливами”. Улыбаясь, он поднялся на ноги и внимательно посмотрел на слово, выписанное на песке. Это был зов, призыв ко всему далеко разлетевшемуся по всему миру клану Во.

Единое слово было: “ПРИБЫТЬ”.

Реджи разослал этот призыв во все концы земли. В Найроби племя Вошииша прервало священный ритуал осенней охоты и упаковало свои копья и кожаные плети. В Японии на Хоккайдо клан Вошимото приготовил церемониальные одежды и в последний раз навестил могилы предков. В Англии, в Манчестере Востерсы уложили саквояжи и оставили записку молочнику. Вогрооты из Голландии поручили соседу присматривать за луковицами тюльпанов, а Ворьеры из Франции закрыли и законсервировали свое процветающее кафе.

Двумя днями позже потомки принца Во сошлись на острове Малая Экзума.

Когда часы на башне Дома правительства отбили три часа, Реджинальд Воберн Третий поднялся со своего места во главе длинного банкетного стола. Стол буквально ломился под тяжестью яств, на этом международном пиршестве представлены были деликатесы более дюжины разных культур и народов. Но еще большими казались различия между людьми, сидевшими вокруг стола на стульях с высокими спинками. Лица, черные, как эбен, как беззвездная ночь; изящные овальные лица с явственной желтизной слоновой кости; мягкие черты молочно-белых лиц, кожа цвета сливок и цвета какао и коричнево-красного оттенка; молодые и старые лица — и все они со внимание обратились к человеку, сидевшему во главе стола.

— Добро пожаловать вам всем, — приветствовал их Реджинальд Воберн. — Подчинившись моему приказу, вы прибыли сюда из ближних и дальних краев, и теперь мы собрались здесь все вместе, все вплоть до последнего живущего потомка великого принца Во. Настало время радоваться, время отпраздновать такое событие, но не только для этого пришлось вам преодолеть столь долгий путь.

Он оглядел просторную комнату. Все лица были обращены к нему.

— Мы собрались здесь ради одной цели, ради благородного предприятия, которое раз и навсегда восстановит наш благородный дом в полных его правах и вернет ему законное достойное положение. Мы собрались здесь, чтобы объединиться против одного врага. Мы едины, значит, мы можем навсегда стереть его с лица земли.