Можно это и так назвать.

Теперь он раздражён. Я тоже. Хотелось бы мне, чтобы он не начинал этого разговора. Всё было бы просто прекрасно, притворись мы, что ничего не было. Впредь я-то уж точно не собираюсь поддаваться этим порывам. Даже если он выглядит совершенно умопомрачительно в этом костюме. Теперь, когда я знаю, что именно скрывается под ним, это перестало быть просто дразнящим обещанием.

– Ты встретишься с моим PR-менеджером, Карой, – внезапно говорит он после долгой паузы. – Ясное дело, теперь она будет играть роль твоего PR-менеджера. Вряд ли это будет иметь значение, просто позволь ей вести разговор, когда придёт время.

Не знаю, что это значит, но мне совершенно точно не нравится, как это звучит.

– Кара, да? – я скрещиваю руки. – Ну конечно. Я и забыла о Каре.

Он посылает мне предупреждающий взгляд, но я игнорирую его. Понятия не имею, почему одна мысль об этой женщине практически вызывает у меня крапивницу. Может быть потому, что сама идея, что Эдриан, каким бы ни был повод, стал бы обращаться к кому-либо за советом или полагаться на чей-либо опыт, кажется мне безумной. Всё это время я разговаривала с кирпичной стеной, но всё, что нужно было сделать этой Каре – это внести предложение, и он сразу начал носиться по всему городу и продумывать сложные схемы.

Я просто смешна. Главным образом потому, что, глядя на его руку, лежащую сейчас на его колене, я не могу не думать о том, как ощущались его пальцы, когда он прикасался ко мне.

***

Я отрабатывала свой автограф (или скорее автограф Натали) и свою улыбку. Но ничто – ничто – не могло подготовить меня к тому, что ждало нас в конференц-зале этого отеля.

Все они сжимают в руках копии последней книги, и мне любопытно, как, чёрт возьми, ему удалось так быстро их напечатать, ведь я читала её черновик всего лишь на прошлой неделе, но, конечно же, он умеет добиваться того, что ему нужно. Всё здание практически сотрясается от гормонов. Я вижу, как многие из читательниц пялятся на Эдриана и перешептываются друг с другом, и это заставляет меня чувствовать себя так, будто я проглотила целую коробку кнопок. И мне не особенно хочется разбираться, почему.

Но как насчёт того, чтобы я разделась до трусиков и лифчика? Чёртова идиотка. Конечно же он не хочет разговаривать с тобой, ему за тебя стыдно. Так вешаться на него. О чём, чёрт возьми, ты думала?

Здесь собралась довольно-таки разношёрстная компания. Например, в паре столов от меня парень сидит в грёбанном плаще, – я надеюсь, ради его же блага, что он пишет вампирские романы, потому что в противном случае у него нет оправдания. Не понимаю, почему Эдриан был настолько одержим идеей приодеть меня. Я более чем уверена, что один из писателей, сидящий недалеко от меня, одет в толстовку из Диснейленда, на которой написано «1994».

Что ж, Эдриан пытается произвести определённое впечатление. Не знаю точно, сколько денег он заработал на этих книгах, но, по-видимому, достаточно, чтобы не беспокоиться о том, что он находится здесь в качестве моего «редактора» в костюме, который большинство редакторов не смогли бы позволить себе, копи они на него десять лет. Я должно быть плачу ему чертовски хорошие премии.

Через боковую дверь в зал врывается женщина. Она выше среднего роста, не такая высокая, как я, но стройная и подтянутая. Полагаю, ей где-то под сорок, но она делает всё возможное, чтобы выглядеть на тридцать с небольшим. На ней отлично скроенный ассиметричный деловой костюм, довольно элегантный, но на фоне костюма Эдриана он выглядит так, будто приобретён в Кей-Марте (сеть розничных магазинов в США – прим. переводчика).

– Вы прошли сюда без меня? – шипит она, не отрывая от Эдриана яростного взгляда.

Эдриан пожимает плечами.

– Ты опаздывала, – говорит он. – Натали как раз интересовалась тем, где ты.

Он указывает на меня со значением. До меня доходит, что эта женщина и есть Кара и что она, по-видимому, забыла, чьей пиарщицей должна считаться.

– Ладно. Что ж, – у Кары вырывается невесёлый смешок. – Надеюсь, вы готовы к этому.

Несколько мгновений спустя главные двери открываются.

К счастью, здешние организаторы одержимы тем, чтобы очередь продолжала двигаться. Читателям не дают времени на детальные вопросы, над ответами на которые мне действительно пришлось бы думать, хотя на данный момент я уверена, что знаю работы Эдриана лучше него самого. Я подписываю и подписываю копии, и улыбаюсь, и пожимаю руки, и снова улыбаюсь.

– Ваши книги спасли мой брак…

– Мой муж просил передать вам спасибо от него…

– Вы вернули мне любовь к чтению…

Если так продолжится, то эго Эдриана раздуется настолько, что заполнит собой всю комнату. У меня в этом нет ни малейших сомнений.

Я пытаюсь помешать этому, насколько могу.

– О, знаете, я просто делаю то, что люблю… спасибо, это так много для меня значит… спасибо…

Я удивлена тем, сколько проходит времени, прежде чем-то кто-то из читателей просит сфотографироваться со мной.

– Эм… – я озираюсь по сторонам. Не уверена, разрешено ли это, и, более того, хочу ли я, чтобы моя фотография разошлась по всему интернету в качестве фотографии Натали МакБрайд.

– Никаких фотографий, – говорит Эдриан позади меня. – Извините. Мы не можем задерживать очередь.

– Спасибо, – шепчу я, хотя не уверена, слышит ли он меня.

Время пролетает быстро. Очередь на автограф-сессию всё ещё тянется за пределы конференц-зала, но, по-видимому, часть народа в вестибюле столпилась вокруг кого-то другого, кто привлекает почти столько же внимания, сколько и я. Организаторы закрывают двери в назначенное время под хор стонов разочарования.

Как только комната пустеет, я ложусь головой на стол.

– Как твоя бросковая рука? – Эдриан касается моего плеча, и это совершенно точно не вызывает покалываний на моей коже.

– Мммф, – я поднимаю голову и оглядываюсь. – Мне не помешало бы выпить стопку-другую. Или все десять.

Он берёт меня за руку и тянет вверх, заставляя меня встать.

– Не волнуйся, Кара ушла.

Он гримасничает.

– Уверен, она не хотела показаться недружелюбной. Она злится на меня, не на тебя. Весь этот план не пришёлся ей по душе. Но мне кажется, что всё прошло хорошо.

– Конечно. Легко вам говорить, – я несколько раз на пробу вращаю запястьем и морщусь. – Вас никогда не смущало то, как люди изливают на вас свои чувства?

Он пожимает плечами.

– Просто рад, что могу принести в этот мир немного больше радости.

Я разглядываю его лицо, пытаясь увидеть в нём хотя бы намёк на сарказм.

– Ну конечно, звучит совершенно в вашем духе.

– Так как насчёт того, чтобы выпить?

Он приглашает меня? Я киваю до того, как успею передумать. Не знаю точно, что происходит между нами, но, по крайней мере, он больше не злится.

Пока.

***

Он отводит меня в крошечный, почти пустой паб, расположенный чуть дальше по улице. В зале я не вижу ни одного знакомого лица (и славу Богу), и только мы вдвоём сидим за барной стойкой.

Он заказывает две порции своего любимого бурбона, и я даже не спорю, поскольку сейчас мне без разницы, что попадёт мне в рот, при условии, что это жидкость и в ней есть алкоголь.

– Твоё здоровье, – говорит Эдриан, поднимая бокал.

Бурбон приятной, обжигающей волной прокатывается по моему горлу. Я всё ещё чувствую, как сводит руку, но, будем надеяться, это пройдет.

– Если я заработаю синдром запястного канала, за лечение платить будете вы, – жалуюсь я.

– Ну конечно. Удачи тебе с тем, чтобы доказать, что ты не заработала его, мастурбируя на мои книги, – он опрокидывает в себя бокал, выпивая алкоголь в один глоток.

Я фыркаю. Я уже настолько далека от того, чтобы чувствовать смущение в его присутствии, что даже не возмущаюсь.