Вспоминалась и еще одна идея. Каждый раз ее «воскрешение» заставляло содрогаться Эзау. Если бы один из опытов по разделению изотопов урана-235 – центрифуга ли, «шлюз» – оказался успешным, то и тяжелая вода была бы не нужна. Что бы сказали тогда вожди, узнай они, что «некий Эзау» пустил на ветер сотни тысяч, а то и миллионы рейхсмарок, соорудив никому не нужную фабрику? Так стоило ли налаживать производство тяжелой воды? Чиновник, сидевший внутри «арийца и партийца» Эзау, подумывал, не пора ли все запретить?

Но было уже поздно. Концерн «ИГ Фарбениндустри» уже строил в городке Лейна нечаянно одобренную ранее установку для высокого концентрирования (до 99,5 процентов) тяжелой воды. Ожидалось, что перерабатывать здесь будут полторы тонны ее полуконцентрата, что могли поступать в Германию ежегодно. Расчеты были несколько преувеличены. Теперь, когда фабрика в норвежском Рьюкане, перестала выпускать тяжелую воду, оставалось лишь уповать на заводик в Мерано (Италия), способный изготовить лишь одну тонну в год воды очень низкой концентрации (около одного процента).

Тем временем судьбу проектов стала решать война. Доктор Багге уже готовился разделять изотопы урана с помощью своего «шлюза», когда после очередной бомбардировки Берлина были уничтожены и сам изотопный шлюз, и все его чертежи. Все надо было начинать сызнова.

Следующим страдальцем стал Дибнер. Он уже готовил новый эксперимент, пытаясь оценить размеры «самодействующей машины», когда его враг и начальник Эзау писал Герингу следующее: «Планировалось увеличить размеры установки, но ввиду того, что производство тяжелой воды теперь прекратилось, проводить опыт согласно предусмотренному плану нельзя». Более того: все запасы тяжелой воды у Дибнера, уже приближавшегося к успеху, изъяли и передали их «великому Гейзенбергу», выбравшему для своего грандиозного опыта самую непригодную схему размещения урана.

Начало эксперимента откладывалось. Фирма «Дегусса» никак не могла изготовить нужное количество урановых пластин. Она то страдала от нехватки комплектующих (как нарочно, тот или иной из ее заводов-партнеров оказывался под градом британских бомб), то расходовала запасы урана, срочно изготавливая из них кубики (заказ Дибнера, вскоре, как мы знаем, отмененный). Наконец случилась катастрофа. Франкфурт бомбили всю ночь. Наутро заводские цеха «Дегусса» лежали в руинах. Ни о каком производстве урана не могло быть и речи.

В конце 1943 года профессор Эзау, год назад возглавивший довольно успешный проект, был отставлен. Работы над проектом застопорились. Недоставало сырья, надежных, проверенных технологий, сплоченности в действиях ученых. Немногое, доступное пока еще сырье раздавалось «по чину и рангу», а не по значимости эксперимента. Присутствие в их рядах «теоретического гения» делало невозможной дальнейшую работу ряда блестящих экспериментаторов.

Второго декабря 1943 года Геринг подписал указ, назначив с 1 января нового года руководителем всей ядерной программы Германии профессора Герлаха из Мюнхена, еще недавно руководившего разработкой… торпедных взрывателей. Впрочем, на стороне профессора, столь далекого от уранового проекта, были его авторитет, его ровные отношения с Гейзенбергом и Ганом (в ноябре они советовали ему принять возможное предложение), его трезвый, цинический ум (он считал «туфтой» все придуманные нацистами во время войны «степени срочности» научных проектов и, приступая к руководству одним из них, думал лишь о том, как сохранить для страны «чистую науку»).

Уязвленную же гордость Эзау рейхсмаршал попытался исцелить тем, что номенклатурный профессор был «брошен на руководство» высокочастотными исследованиями.

… А диверсанты тем временем взорвали паром, на котором доставлялись в Германию 613,68 килограмма тяжелой воды (концентрация от 1,1 до 97,6 процентов). Из 53 человек, находившихся на пароме, погибло 27 (в том числе 23 гражданских лица).

Доктор Дибнер уже не чаял получить тяжелую воду. Но он не сдался, а начал готовить новый, необычный эксперимент. В конце мая 1944 года профессор Герлах кратко пометил в служебном отчете: «Вопрос производства ядерной энергии отличным от расщепления урана путем решается на самой широкой основе».

Короче говоря, несколько специалистов по взрывчатке во главе с Дибнером готовились к… термоядерному синтезу. Хотя их попытка была обречена на провал, нельзя не упомянуть о ней. Подробности их работы сохранил лишь шестистраничный отчет «Опыты возбуждения ядерных реакций с помощью взрывов». Отчет подписали В. Херман, Г. Хартвиц, Х. Раквиц, представлявшие лабораторию в Готтове, и В. Тринкс и Г. Шауб из отдела вооружений сухопутных войск.

Еще в середине 1930-х годов физики поняли, что слияние двух ядер дейтерия (тяжелого изотопа водорода) приводит к образованию ядер гелия. В процессе этого синтеза выделяется громадное количество энергии. Если нагреть некоторое количество тяжелого водорода до температуры в миллион градусов, ядра дейтерия будут очень часто сталкиваться, сливаясь друг с другом. Эти многочисленные термоядерные реакции сопровождаются грандиозным выбросом энергии. В 1939 году профессор Ханс Бете, эмигрировавший из Германии, опубликовал в «Physical Review» cвою статью «Energy Production in Stars», описав в ней термоядерные реакции в недрах звезд. (Менее известно, что за год до этого подобные соображения высказал и молодой немецкий физик Вейцзеккер, не раз уже упоминавшийся нами на страницах книги.)

Да, эти реакции происходят в недрах звезд. Но возможно ли такое на Земле?

Проводили эти опыты трое ученых из группы Дибнера, а также доктор Тринкс. Они использовали цилиндрические тринитротолуоловые заряды высотой от 8 до 10 см (диаметр их разнился). Посредине основания каждого цилиндра вставляли небольшой конус из «тяжелого парафина» – источник дейтерия (высота конуса – 3,0 см; диаметр – 1,5 см). Под днище конуса помещали серебряный индикатор, чтобы определить радиоактивное излучение. В первых двух опытах взрывы были настолько мощными, что стальная плита, на которой стояли цилиндры, разлеталась на куски. «От серебряной фольги не оставалось ни клочка, достойного упоминания». Лишь третий по счету опыт был поставлен так, что после взрыва сохранился кусочек фольги. Следов радиоактивности в нем не было.

Схему проведения опыта решили изменить. Читая статью Ханса Бете, Тринкс понимал, что при температуре около четырех миллионов градусов и давлении в 250 миллионов атмосфер начнутся многочисленные термоядерные реакции. По его мнению, можно было создать бомбу длиной 1—1,5 метра, действующую по этому принципу.

Вместе с доктором Заксе, шурином Дибнера, Тринкс подготовил простой эксперимент. Взял полый серебряный шар диаметром 5 см, наполнил его тяжелым водородом и обложил со всех сторон взрывчаткой. Ученые были убеждены, что серебро сохранит следы радиоактивного излучения, вызванного несколькими термоядерными превращениями.

Взрывчатка воспламенялась одновременно с разных сторон. Возникало громадное давление, серебро сжижалось и устремлялось к центру шара с фантастической скоростью – 2500 м/с. Можно сказать, что полый шар стремительно уменьшался в размерах. Чем меньше был его диаметр, тем толще становился слой жидкого серебра. Внутренняя поверхность шара ускорялась быстрее, чем наружная. Температура и плотность сжатого внутри шара тяжелого водорода достигали громадных величин. Почти вся энергия взрывчатки «фокусировалась» на крохотном количестве тяжелого водорода. На какой-то миг в этой мельчайшей точке пространства возникали те же условия, что и в недрах Солнца. Улетучиться водород не мог, мешала прослойка серебра.