— За вас, наших гостей! — торжественно провозглашает Денис. В одной руке он держит стаканчик, в другой трубку. Это неудобно и кажется, будто выглядит он совершенно по-дурацки. — Нам очень приятно, что вы прибыли в наши замечательные края, надеемся, что это не последний раз. За вас, Мадлен!

Он залпом выпивает свою порцию. Шипучая сладкая жидкость попадает в пустой желудок, вызывая тошнотный спазм. Сейчас бы горячую отбивную с зеленым горошком!

Витька только пригубляет — боится, что жена учует запах. Лучше бы вообще отказался, а так принужденность его поведения видна невооруженным глазом! Мадлен пьет медленно, маленькими глотками, губы мягко облегают картонную кромку, не оставляя следов помады.

— Вы удобно устроились? — галантно спрашивает Денис. — В какой гостинице?

В животе у него заурчало. Денис чуть не провалился сквозь палубу и до отказа втянул пресс, как будто старался достать до позвоночника.

— «Кавказ».

Другого ответа он и не ждал — интуристовская гостиница одна в городе. «В каком номере?» — рвался из захмелевшего нутра следующий вопрос, но гортань и губы никогда не пропустили бы его наружу.

— А вы работаете или учитесь? — в свою очередь интересуется Мадлен.

— Учимся. В университете, на юридическом, — честно отвечает Денис и рассказывает о себе и Осипове. Они действуют без легенды, под своими именами, поэтому им ничего не нужно придумывать.

— Занятия закончились, вот мы и решили прогуляться по реке…

— Подышать свежим воздухом, — добавляет Витька, довольный, что встрял в разговор.

— А вы женаты? — Мадлен показывает на Витькино обручальное кольцо.

— Да, — энергично кивает тот. — Совсем недавно.

— А почему жена не дышит свежим воздухом?

— Э-э… Она… Она заболела! — брякает Осипов.

Идиот!

— Странно! — удивляется Мадлен, и улыбка ее становится напряженной. — Молодая жена заболела, ей нужен уход, лекарства… А вы после занятий не спешите к ней, а едете дышать воздухом!

Витька не отличается сообразительностью. Он молчит и смотрит в сторону, как на семинаре у Франка. Дениса окатывает волна злости. Какой тупица!

— Витя живет в общежитии, а жена отдельно, у родителей, — объясняет Денис. — У них одна комната, и все не помещаются.

Конечно, этим признанием он подрывал престиж своей страны, но в конце концов сейчас гласность, скрывать недостатки перестали. А истинную причину их нахождения на прогулочном катере надо скрыть любой ценой…

— Вечером Витя зайдет ее проведать, понимаете? Навестить. И снова пойдет в общежитие.

— Муж и жена живут отдельно?!

— Да. Но скоро им дадут комнату в общаге. В смысле в общежитии.

— Скоро дадут! — воспрянул Витька. — Профком обещал!

— А шампанское… Не слишком ли оно дорогое для неимущих студентов?

— Мы это… Подрабатываем, — выпятил грудь Витька.

— Да? Интересно, где же?

— Грузчиками в магазине.

Мадлен окинула взглядом его фигуру и теплыми пальцами мягко взяла Дениса за руку. Когда-то он занимался боксом, и кулак с разбитыми костяшками выглядел внушительно. Но она разжала его и нежно провела по ладони.

— Вы не успели испортить руки, — серые глаза потускнели.

Дальше беседа протекала вяло. Мадлен не выпытывала государственных секретов, не высказывала никаких просьб и не давала поручений, не пыталась соблазнить и завербовать, не просила адреса для переписки, словом, не делала ничего запрещенного, да и разрешенного тоже не делала. И все остальные французы вели себя идеально: не вступали в контакт с местными, ничего не передавали, не разбредались, даже в бар не пошли.

Погода испортилась: полил мелкий, колючий дождь, волны приобрели свинцовую окраску и покрылись белыми барашками. Легко одетые иноки забились под тент, зябко поеживались. Только Мадлен с удовольствием подставляла лицо холодным брызгам. С мокрыми волосами и разрозовевшимися щеками она выглядела очень привлекательно.

Денис поймал себя на мысли, что никогда раньше не засматривался на женщин ее возраста. А сейчас… В груди расширялся теплый шар, наперекор погоде согревая все его существо. Уж не влюбился ли он? С первого взгляда, в иностранку, которая через пару дней навсегда уезжает из страны… Любовь способствует безумствам. Он знает, как надо держаться и что говорить, чтобы беспрепятственно пройти в «Кавказ», и он легко может установить номер, в котором она живет. Только что дальше? Нет, все бесполезно…

— Что вы делаете завтра? — не удержавшись, спрашивает он. — Или сегодня вечером?

Я мог бы показать вам город. И окрестности…

— Невозможно, — Мадлен безразлично качает головой. — Сейчас у нас прием в горисполкоме, потом я лягу спать. А завтра весь день тоже расписан по минутам.

Денис отчетливо чувствовал: в Мадлен что-то изменилось. Она поддерживала разговор, задавала необязательные вопросы, впопад отвечала, по-прежнему мило улыбалась. Но это уже была другая Мадлен. Теперь он не ощущал ни прежнего интереса, ни расположенности, только безразличие и усталость. Лишь элементарная вежливость заставляла ее поддерживать разговор. Настроение у Дениса испортилось.

Перемены в поведении женщины он отнес на свой счет. Дурацкая трубка, бурчащий живот, идиотское шампанское без закуски, как на вокзале…

Когда катер уже развернулся и возвращался к причалу, толстый веселый дядька в джинсовых шортах неожиданно навел на них фотоаппарат.

— На памьять!

— Давайте, давайте! — радостно поддержала Мадлен. К ней словно вернулось хорошее настроение.

Витька шарахнулся в сторону, как черт от ладана. Денис растерялся, но вида не подал, стал спокойно рядом с Мадлен, даже когда она взяла его под руку, не отстранился.

— Щелк, щелк, щелк…

— Спасьибо! Теперь скажьите ваш адрьес, я пришлюю снимьок!

Весело улыбаясь, толстяк достал блокнот. После чуть заметной паузы Денис продиктовал адрес, толстяк аккуратно записал.

— Хорошьо! — он долго тряс Денису руку. Мадлен оставалась безучастной.

Прогулка подходила к концу. Скоро борт катера с треском притерся к свисающим за край причала старым покрышкам. Денис смотрел вслед Мадлен, но она не обернулась.

Иноков забрал огромный интуристовский автобус, незаметно рассосался остальной народ, и набережная опустела. Дождь закончился, но от реки тянуло холодом.

— Хорошо сработали, правда? — спросил Витька.

— Угу.

— Все четко, обеспечен полный контроль. Да?

— Да.

— Ну, я побежал к Наташке. Лады?

— Лады.

Но он никуда не побежал, а продолжал топтаться на месте.

— А я не облажался с этим кольцом?

— Облажался.

— Да, надо было снять… Ты только Мамонту не говори…

— Пока. Я пойду прогуляюсь, — вяло пожав руку Витьке, Денис двинулся вдоль ограждающей реку чугунной решетки.

Радостно высунув язык, огромными прыжками пронеслась мимо здоровенная овчарка. В выбоинах тротуара блестели лужицы, пахло свежестью и тиной, через каждые сто метров огромными черными грибами торчали из асфальта чугунные швартовочные тумбы. Он поставил ногу на одну из них, облокотился на колено, вынул и повертел в руках трубку, незаметно осмотрелся.

Осипова уже и след простыл, видно, чешет со всех ног к своей Наташке. Пожилая чета, подстелив газету и не убирая на всякий случай зонт, чинно сидит, на скамейке лицом к Дону. Тоненькая девушка выгуливает на поводке поджарого нервного добермана. С достоинством идет рядом со статной дамой красавец дог в наморднике. Топая как лошадь, пробежала обратно знакомая овчарка. Хозяин ожидал ее вдали, под легким силуэтом высокого моста, связывающего левый и правый берега и открывающего ворота на Кавказ. Несмотря на свой вполне гражданский вид, это стратегический объект. Раньше Денис об этом не задумывался. И вообще не подозревал, что в Тиходонске столько особо важных заводов и НИИ, к которым вожделенно присматриваются зарубежные спецслужбы.

Спрятав трубку, Денис двинулся дальше. Пройдя мимо череды белых теплоходов у пассажирского причала, он подошел к зданию речного вокзала, стилизованному под стремительно несущийся вперед парусник. Роль мачты с разбухшими от ветра парусами выполняла десятиэтажная гостиница, которая так и называлась — «Парус».