Он и не думал лезть под этого монстра. Присел, пошарил руками под бампером, нащупал края. Слава Богу, там, за бугром, никто не ленится снимать фаски с деталей… Ухватился.

И медленно выпрямился, удерживая в руках капот. «Бумтаун» с бешеной силой тянул вниз, вытягивая в струнку мышцы и кости; будто пасть распахиваешь дракону. Внизу на асфальте лежал этот чертов бумажник.

Сергей переставил правую ногу вперед, шаркнул. Не достал. Пришлось поднять капот выше, а ногу выдвинуть дальше. Глубже — в пасть. Еще немного. Только удержать…

Елки, знал бы, специально купил бы туфли сорок седьмого размера.

Фыр-р-р. Бумажник улетел далеко, почти к самым ногам Вал Валыча. Сергей подумал:

«Фал Фалыч». Чуть не рассмеялся и не уронил машину себе на ноги. Когда опускал ее, слышал, как противно скрипят хрящи в позвоночнике. Пасть захлопнулась и еще некоторое время бесшумно клацала, подпрыгивая на рессорах. Ремни безопасности покачивались на крючках в салоне.

— Но если это дело надо будет остановить на скаку, я пас, — сказал Сергей, осторожно разгибая спину.

Вал Валыч покопался в бумажнике, достал оттуда пачечку «зеленых», протянул ему.

— Твой аванс. Ты принят на работу.

Сергей взял деньги, развернул веером. Полтинники, десятки… Больше трехсот пятидесяти, но меньше четырехсот. Светка метила в полтонны, а принимала на себя куда меньший вес.

— Я буду поднимать штангу? — спросил он.

— Нет. Ты будешь работать грузчиком-сопроводителем. Бочки, ящики, свиные и говяжьи туши. Бригада — три человека: ты, еще один грузчик и шофер на «уазике».

Пятьшесть ходок в день. Девятьсот долларов.

— Нет, погодите… — Сергей помотал головой. — Я — дипломированный журналист. Я думал, вам нужен толковый пресс-секретарь или специалист по рекламе. Я могу…

— Вот он, — перебил его Вал Валыч, показывая на лба в цветных подтяжках, — бесподобно выпиливает лобзиком. В свободное от работы время. Еще вопросы есть?

«Нам бы год простоять да ночь продержаться», — подумал Сергей.

— Вопросов нет.

— Тогда идем, покажу наши владения.

На журфаке свободное распределение, каждый устраивается как может. Примерно треть курса отправилась работать по специальности, остальные достали свои кейсы с визитками, скопившимися после пресс-конференций, «круглых столов» и посиделок в редакционных барах, — сели на телефон и стали забивать себе места в полезных конторах с просторными светлыми офисами.

Лариса Щенько устроилась в фирму, перепродающую макулатуру на Кондопожский комбинат и в Финляндию. У нее лапа в государственной типографии, она вывозит оттуда горы вторсырья за бесценок.

Марина Пшеничник работает в ассоциации молодежных предприятий, это одно из самых теплых мест в Тиходонске: специальный фонд и льготное налогообложение.

Салманова вышла замуж за редактора «Донского вестника» с четырехкомнатной квартирой, работает в секретариате.

Коля Лукашко давно плюнул на все, пьет горькую и возит кожаные куртки из Абу-Даби.

Зеньков, который во время вступительных экзаменов представил на творческий конкурс подборку стихов «Степная ростань», собирался открыть собственную риэлтерскую фирму; к этому моменту он уже удачно разменял кому-то две квартиры в центре, заработав свои шестнадцать тысяч долларов. Говорили, тут не обошлось без помощи Родика Байдака и его папаши. Сам Родик, по слухам, участвовал в каких-то полулегальных коммерческих проектах в качестве «менеджера по связям».

Сергей Курлов, наверное, был единственным, для кого свободного распределения не существовало. Место работы ему подыскал майор Агеев. Спасибо, дружище!

Честно говоря, сам бы он и не знал, куда идти. Последние три года учебы как прокаженный сторонился всех друзей, чтобы не входить в искушение. Агеев требовал: давайдавай! А травку курили практически все. Или жевали, или кололись.

Южный город; отрыжка арабской, мать ее, культуры. Кто не курил, тот был знаком с теми, кто курит.

На какое-то время Сергей сблизился с Чумаченко. Чума наркоту на дух не переносил. Но с ним другая история вышла. Однажды — это еще на втором курсе было — он всем в общаге объявил, что сегодня ему пригонят фургон муската из Кабарды.

Никто не поверил, конечно. А фургон приехал. Не в тот день, правда, и даже не на той неделе, — но приехал. Двенадцать ящиков вина, плюс здоровенный короб с персиками и полбарана. Из фургона выскочили абреки, все это молча перетаскали на двенадцатый этаж, в комнату Чумаченко, а что там не поместилось — в читальной оставили. Общага два дня со стакана не слезала.

Потом приезжала «Татра» с дынной водкой. Потом было нашествие ворошиловских шоколадок и копченой форели. У Чумаченко спрашивали: «Как это так? Откуда?..» Он скромно отвечал: "Попросили написать об одной фирме, я и написал. Понравилось.

Теперь благодарят". На новогоднюю ночь в 1995-м общагу оккупировали девицы из агентства «Тихое дно», которые давали всем, включая Гестапо — совершенно бесплатно. Иногда у Чумы появлялись деньги, много денег. Доллары. Он давал в долг, давал просто так, мусорил ими в общажных коридорах. Самое удивительное, что деньги не были фальшивыми. Наверное, председатель федерального банка США тоже заказал Чумаченко статью.

И вот настал день, когда Чума зазвал Сергея к себе в комнату и сказал: «Знаешь, Серый, мне все равно одному эту глыбу не одолеть — давай по куску разделим». — «Какую глыбу?» — не понял Сергей. Чума залез в стол, достал какой-то блокнот, вырвал оттуда листок, протянул его Сергею. На листке квадратным чумаченковским почерком были записаны два телефона. И две фамилии. «Это урки, Серега, — сказал Чумаченко. — У них, гадов, все есть, они теперь во власть лезут. Напиши, как Борис Семеныч начинал обычным продавцом и сколько натерпелся оттого, что воровать не хотел, — он тебе квартиру купит и мощный сервер в придачу, чтобы следующий материал ты ему по „Интернету“ скинуть мог». Вот тогда только до Сергея дошло, что это за «колхозы» были, что за «фирмы», о которых писал Чумаченко. «И много у тебя таких знакомых?» — спросил он. "Глыба, я ж сказал.

Море. А для нормальной жизни четырех-пяти за глаза хватит — но это я только сейчас понял. Так что давай…"

Сергей отказался. Больше он к Чуме не подходил, даже нарочно здороваться перестал, чтобы тот обиделся. Чума в конце концов позвонил ему домой, сказал:

«Старик, да все это была шутка, ты че?»

«Все нормально, Чума, — ответил Сергей. — Разговор останется между нами. Только ты меня заколебал, извини».

Это была не правда — насчет «заколебал». Единственный серьезный недостаток Чумы заключался в том, что ему нравилась Светка Бернадская. И в том, что рано или поздно на него выйдет Управление. Да оно уже вышло, считай — в лице Сергея Курлова, однокурсника, собутыльника и стукача по совместительству. Сергей был просто обязан сдать Чуму или не иметь с ним вообще никаких дел.

Стук-стук-стук.

Стук-стук.

Да ладно, будь Чума жмотом или занудой, вкладывай он свои деньги в недвижимость или акции «Еврозолота» — хрен с ним. Сдал бы. Наверное.

Но Чума жмотом не был. Вот в чем фокус.

И гхэ фрикативное как было при нем, так и осталось.

Поэтому Сергей просто вычеркнул его из списка своих знакомых, а когда Чума однажды захотел объясниться в курилке — морду ему разбил до кровавых пузырей, чтобы не приставал больше.

…Он и в самом деле не знал, куда бы пошел работать. Отец звал к себе — отказался. В любой городской газете есть знакомые или бывшие друзья. В любой конторе есть шанс нарваться на хороших людей…

С подонками всегда легче. Свое совместительство Сергей отрабатывал, шляясь по вокзалам или привокзальным кафе: там даже сам воздух — как в неприбранном обезьяннике, там много сволочи, которая сначала попытается всучить тебе вместо порошка обычный картофельный крахмал и вдобавок помочиться тебе в ухо, а потом, когда почувствует силу, — раком встанет. Сергей обозлился на всех: и на подонков, и на бывших друзей. Он остался один. И ему по-прежнему хронически не везло с бабами.