От такого привычного объяснения Денис сразу успокоился. Но не слишком ли много совпадений?

Сомнения грызли Дениса, и всю дорогу он сидел молча, не обращая внимания на озабоченную болтовню Тани Лопатко.

— Сюда, пожалуйста. Юрий Петрович ждет вас.

Полный человек в синем костюме указал ладошкой на металлическую лестницу, винтом поднимающуюся к просторному стеклянному «фонарю».

— Осторожнее, пожалуйста.

В любом другом случае Денис пропустил бы Таню Лопатко вперед — но эта лестница не вызывала у него доверия. Металл тихо гудел и резонировал под ногами.

— Ваш директор случайно не летает на этой штуке под потолком? — спросила Таня управляющего, кивнув на «фонарь». Управляющий поднимался последним, рассматривая ее ноги.

«Плевать, пусть смотрит», — подумала Таня.

— Нет, — просто сказал он. — Не летает.

Когда Денис открыл дверь директорского кабинета, Юрий Петрович Хой уже улыбался, шагая навстречу с протянутой для приветствия рукой.

— Здравствуйте. Вы из прокуратуры, — утвердительно сказал он.

Денис и Таня поздоровались, кивнули Паршнову, хмуро цедившему минеральную воду за журнальным столиком.

— Есипенко не появлялся? — спросил Денис.

— Нет, — ответил Паршнов.

— Вчера у него был день рождения, — сказал управляющий. — Возможно, Павел загулял. Такое иногда случается… Хотя у нас строгая дисциплина!

— Да вы присаживайтесь, — Хой подвинул свободное кресло к Тане. — Чай, кофе?

— Спасибо, не надо.

Денис отправил Паршнова на квартиру к Есипенко, наказав в случае чего дверь не ломать, а только опросить соседей. Когда лейтенант вышел, Денис Петровский сел на его место и повернулся к директору.

— Думаю, вас успели ввести в курс дела, Юрий Петрович, — сказал он. — Сотрудник вашей фирмы Павел Есипенко подозревается в злостном хулиганстве и… неосторожном убийстве.

Хой печально кивнул и промолчал.

— У нас есть основания полагать, что его напарник также работает в «Визире».

— Напарник? — выгнул бровь Хой. — Так Павел был не один?.. Простите, не знал.

Впрочем, грузчики — не мой уровень.

— Нападение на кафе «Пилот» произошло в рабочее время, — вступила в разговор Таня Лопатко. — Есипенко, согласно показаниям очевидцев, был в рабочей одежде, напарник — тоже. Они приехали на фургоне, который принадлежит вашей фирме.

Следовательно, они исполняли поручение своего начальства?

Хой поднял голову, сложил губы в «изюм».

— Это допрос?

— Пока — нет, — сказал Денис. — Хотя допрос — это то же самое, только под протокол.

— Я понял, благодарю. Отвечу вам тем же: нет. Никаких таких диких поручений я давать не мог. Наша фирма озабочена тем, чтобы вкусно и сытно накормить как можно больше людей, а не истреблять их. Пусть даже непредумышленно. Что касается рабочей одежды, то не знаю, честно говоря, какую одежду принято теперь называть рабочей. Полгорода ходит друг к другу в гости в рубище, в котором я бы постеснялся даже картошку копать у тещи. А фургон… Тут все просто до безобразия. На каждой машине имеется зарегистрированный номерной знак. Четыре цифры, три буквы — опознать их легче легкого. Если ваши очевидцы и потерпевшие скажут: да, мы видели фургон именно с таким номерным знаком, — тогда разговор наш будет иметь конкретный смысл.

Таня Лопатко посмотрела на Дениса. Обслуга «Пилота» вовсе не рвалась в свидетели и ничего определенного не говорила, а девчонки не могли даже толком назвать цвет машины. Денис отвел глаза.

— Хорошо, — сказал он. — Если вы не против, мы взглянем на ваши фургоны. И на остальное ваше хозяйство тоже.

— Если есть такая необходимость, что ж… — равнодушно пожал плечами Хой. — Готов пойти вам навстречу. Несмотря даже на то, что соответствующего разрешения у вас, как я понимаю, нет.

— Это еще не обыск, — сказал Денис.

— Да, конечно… Вал Валыч проводит вас.

Управляющий сделал кислое лицо и улыбнулся.

Они спустились вниз, в «машинный зал» — так с гордостью назвал его Вал Валыч; молодые люди, сидящие за компьютерами и калькуляторами, видно, решили сделать себе перерыв: экраны были или пусты, или мерцали цветными пятнами заставок.

Обошли несколько кабинетов, самый маленький из которых показался Денису дворцом по сравнению с его конурой в прокуратуре. Внутри было по-похоронному черно от польской офисной мебели. Воздух кислый. Девицы с нарисованными личиками, парни в блейзерах, пытающиеся глядеть приветливо; позывные «Радио-103» из магнитолы; все те же яркие хитроватые загогулины, проплывающие на экранах мониторов.

Валыч усадил Дениса и Таню в огромный «ЛинкольнБумтаун», они объехали несколько кафе — стекляшек".

— Судак маринованный с картофелем, шорпа, цыпленок табака, зелень, фрукты, все свежее, все с пылу с жару, — с гордостью комментировал меню управляющий. И добавлял:

— Может, все-таки пообедаете?

Денис проголодался, но он понимал: если даже они выпьют по чашке кофе, отношения изменятся — следователи вроде как воспользуются гостеприимством торгашей, и те будут думать, что их нетрудно приручить.

— Спасибо, мы не голодны, — ответил он за обоих и на всякий случай посмотрел на Таню, но не понял, одобряет ли она такую принципиальность.

Затем Валыч повез их в гараж, где переодеваются грузчики. В раздевалке было пусто. Есипенко на место так и не прибыл.

— Никуда он не денется, — с непоколебимым оптимизмом заявил управляющий. — К завтрашнему дню прочухается и объявится — вот увидите.

На обратном пути в кармане у Валыча запикало. Он достал трубку радиотелефона, послушал, передал Денису:

— У лейтенанта какие-то новости для вас.

Новости были не ахти.

— Дверь никто не открывает, — сказал Паршнов. — Я обошел дом, глянул на окна — ничего не видать, кроме занавесок. Опросил соседей по площадке, те сказали, что видели Есипенко на днях, вчера или позавчера. А вообще он ни с кем не общается, живет один, иногда пропадает на несколько дней…

— Я понял, — сказал Денис в трубку. — На сегодня все, спасибо.

Вал Валыч был готов отвезти их до самой прокуратуры, но Денис попросил притормозить возле автобусной остановки.

— Пожалуйста, пришлите ко мне напарника Есипенко, — попросил он напоследок.

Управляющий невозмутимо кивнул.

Когда Денис с Таней пересели из «Бумтауна» в автобус, мир вокруг них вдруг опростился и потускнел. Ехали почти не разговаривая. День получился неудачным, Денис испытывал едкое, как изжога, чувство досады.

— Зря не поели, — сказала вдруг Таня Лопатко. — Можно было отдать деньги, чтобы не одалживаться.

— Взяли бы они твои деньги, — буркнул Денис. — Можем зайти в «Космос», закажем жульен или яичницу.

— Ага… Получается, что я напросилась!

— Что-то я тебя не пойму…

Денис повернулся к Лопатко. И только сейчас, в тусклом свете уходящего осеннего дня, заметил нечто странное в ее лице. Макияж. Юрист второго класса Лопатко была в макияже! Между бровями и веками лежали цветные тени, ресницы удлинились раза в полтора (искусственные!), на скулах алел треугольный румянец, губы тщательно подведены… Таня ведь никогда не красилась. Изредка на ее лбу или вокруг губ появлялись следы тональной пудры — но только чтобы скрыть предательский прыщик.

В ее сумочке, кроме портмоне, ключей и носового платка, не было ничего. Никаких тюбиков, никаких флакончиков, никаких женских штучек-дрючек…

— …А? — переспросил Денис, вдруг обнаружив, что Таня Лопатко тоже смотрит на него и под слоем кирпичносливочного крема на ее лице проступает взаправдашний румянец — куда гуще искусственного.

— Ты чего уставился? — повторила Таня с каким-то раздражением.

— Ничего, — сказал Денис.

Таня, тряхнув волосами, резко отвернулась к окну. Под маленьким ухом затрепыхалась золотая сережка с прозрачно-фиолетовым камешком. Сережки Таня Лопатко тоже никогда не носила. Никогда. Денису показалось, что сейчас он услышит по-девчоночьи обиженное: «Дурак».