«Акира довольно симпатичен, у него такой проникновенный взгляд… Я вчера не успела заплатить за коммунальные услуги, надо бы сегодня это сделать… Дзюбан был у меня. Куда он подевался?.. На лазоревом кимоно случайно прожгли сигаретным пеплом крохотную дырочку…» – проносилось в голове.
Я пыталась освободиться, сосредоточившись на белизне передо мной. И в какой-то миг мне все-таки это удалось. Ощущение показалось интересным. Пустота и тишина. Я повторила, и на этот раз мне удалось задержать полное отсутствие мыслей на более длительный срок. Я ощутила странную легкость в верхней части тела. Зато нижнюю почувствовала более тяжелой. А низ живота, мне показалось, содержит какой-то неподвижный ком, который неприятно давит изнутри.
Когда я встала, то ощутила легкое головокружение. Потом мысли прояснились. И мне захотелось встретиться с господином Кобаяси. Уж и не знаю почему. Возможно, мое подсознание таким образом искало решение мучающей меня проблемы.
Я вновь открыла книгу и прочитала:
«Однажды вечером Ежиха спросила:
– Какое место занимает честь в поисках просветления?
– Чтобы быть настоящей Ежихой, нужно старение, – ответил Ворон.
– Да ладно, достопочтенный. Неужели мне достаточно быть собой? – спросила Ежиха.
– Для всех остальных, – ответил Ворон».
Я легла на диван и закрыла глаза.
«А ведь верно, – подумала я, – зачем так истязать себя? Нужно просто всегда оставаться собой. И решение проблем придет само».
На душе стало легко, я улыбнулась и открыла глаза.
«А вот с господином Кобаяси нужно встретиться непременно! Буду доверять своим внутренним ощущениям».
Я встала, открыла книжный шкаф и нашла тетрадь с лекциями Сайюри, которые записывала, когда проходила теорию сексуальных отношений. Сайюри, молодая японка, обладающая живым умом и добродушным нравом, дала мне основные особенности, я бы сказала, национального секса. Перелистывая толстую общую тетрадь в поисках лекции о шибари, я невольно задержала взгляд на традиционных названиях и с интересом перечитала раздел:
«Совокупление – «умащивание птички в гнезде».
Феллатио, или оральная стимуляция мужских гениталий, – «кручение стебелька». Куннилингус, или оральная стимуляция женских гениталий, – «поиск зернышка».
Совокупление сзади – «разрезание дыни».
Взаимная мастурбация – «смешение росы».
Эрекция – «дерево плоти».
Лобковые волосы – «черный мох».
Мужской член – «нефритовый стебель или ствол».
Влагалище – «яшмовые ворота».
Поза 69 – «бутон к бутону».
Оргазм – «лопающийся фрукт».
Бисексуал – «обращающийся с двумя мечами».
Из тетради лекций госпожи Цутиды:
«Гейши часто создавали скандальные ситуации, ведь им поневоле приходилось соперничать с куртизанками. Гейши-мужчины заводили бурные романы, не дававшие проститутке полностью отдаваться своим платным клиентам. Они громко декламировали любовные стихи известных поэтов и свои собственные, постоянно напивались до скотского состояния, ругали, часто нецензурно, клиентов и своих возлюбленных. Хозяевам чайных домов частенько приходилось их бить, чтобы поставить на место.
В 1779 году было принято решение о регистрации и лицензировании гейш обоих полов. Господин Сёроку, который содержал дом Дайкоку-я, стал главным над всеми гейшами и получил титул Директора Института Гейш. Им были предприняты попытки удержать гейш от нарушения прав проституток в «веселых кварталах».
Гейши-мужчины, составлявшие отдельный класс, назывались хокан. Они постоянно забавляли гостей пением, танцами и сальными шутками типа: «У него широкое седалище». Многие были с гомосексуальными наклонностями. Они искусно пользовались веером. Танцы их часто были непристойными, они по просьбе гостей могли раздеться догола.
Хокан из Ёсивара, известные как отоко-гэйся, ценились намного ниже, чем гейши-женщины. Их обычно приглашали, когда гости были уже сильно пьяны и требовали чего-нибудь необычного. Тогда хокан позволяли им рассматривать свое «дерево плоти».
Официально правительство сёгуната регистрировало хокан как «носильщиков на набережной» (дотэ-нинсоку). В некоторых районах они числились как мойщики и ассенизаторы. Но некоторые из них были хорошо образованы и могли поддержать беседу о литературе и искусстве. После 1800 года профессия гейши стала исключительно женской, и многие хокан открыто признали себя гомосексуалистами. Их называли яро.
Хотя время от времени принимались законы против гомосексуализма, он все равно имел место, причем даже в среде высших чиновников и богатых меценатов. Мужчины надевали женский наряд и даже имитировали прически куртизанок – хёгомагэ.
Яро выпускали на лоб длинную прядь волос, называвшуюся маэгами. Это было их отличительным знаком. Они собирались в основном в театре кабуки. Миловидные мальчики играли там все женские роли.
Когда вышло постановление, запрещавшее появление актеров в компаниях, тут же появилась петиция влиятельных заинтересованных лиц, и актеры вернулись. Но им было приказано брить волосы выше лба, поскольку длинные пряди считались излишне сексуальными. Актеры, игравшие женские роли, поневоле стали обвязывать свои обритые лбы полотенцами цвета лаванды, и на любой японской гравюре, где мы видим прелестную девушку с таким покрытием, изображен, в этом нет никакого сомнения, актер-мужчина.
Гомосексуальные публичные дома возникли в районе Нэгимати в Эдо и были известны как «детские дома» (Кодомо-я). Мальчики, работавшие там, умели петь, танцевать и читать стихи, и многие из них впоследствии стали актерами – исполнителями женских ролей.
Яро открыто демонстрировали свои наклонности. Наряду с гравюрами с изображениями знаменитых куртизанок, гейш и актеров стали появляться и портреты популярных яро. Часто эти портреты сопровождал текст об их привычках, достоинствах и истории жизни».
Когда до отъезда оставалось три дня, господин Ито пригласил меня на прием в свой загородный дом. Я с радостью согласилась.
– Хотелось бы видеть вас в полном составе, – заметил он, к моему удивлению.
После его критики в адрес моих девушек слышать это было немного странно.
– Но ведь вы… – начала я и осеклась.
Господин Ито ждал продолжения с лукавой улыбкой. Видя, что я молчу, он сказал:
– Сакура и Идзуми красивы, изящны и воспитанны. Я позволил себе в прошлый раз сделать замечания, но лишь для того, чтобы подтолкнуть тебя к дальнейшему росту.
– Мы много репетировали в последнее время, – ответила я и слегка покраснела.
– Вот и оценим, – засмеялся он.
Прием был организован в обычном стиле господина Ито. Он предпочитал, чтобы все чувствовали себя удобно и комфортно. Огромная гостиная на первом этаже была обставлена по-европейски. Стол для таких приемов, как всегда, накрывали шведский, но наряду с привычными блюдами выставлялись и традиционно японские. Гости съехались в особняк к шести вечера. Мы были уже наготове – в кимоно и гриме. Я выбрала для этого вечера кимоно трех цветов: синего, красного и белого. Когда смешливая Идзуми увидела их лежащими на диване, то тихо засмеялась и спросила:
– Мы что, будем символизировать российский флаг?
Мне такое сравнение в голову не приходило, и я рассмеялась от неожиданности ее ассоциации.
Вообще-то в Японии выбор кимоно – это важное дело. И каждый рисунок подбирается в соответствии со временем года и целью мероприятия. Но мне постоянно хотелось экспериментировать. Застывшие на века японские традиции иногда раздражали. И я частенько руководствовалась собственным настроением и восприятием. Вот и сейчас мне казалось, что получилось очень удачно. Невысокая хрупкая черноволосая Идзуми была одета в кимоно красного цвета с тонким узором из мелких переплетающихся зеленых листочков. Голубоглазая, обладающая более пышными формами Сакура – в белое с нежно-розовыми цветами вишни, а я была в синем кимоно, расписанном яркими летящими бабочками. Наше появление вызвало, как всегда, всеобщее удовольствие. Нас даже стали приветствовать аплодисментами.
