Хочется, чтобы увидел тот, кто сотворил для тебя такое чудо.

Маленькая яхта скользила по гладкому заливу, над головой мягко светился белизной парус, а в глазах Лёша, почти черных в ночной темноте, едва уловимо мелькали золотые искры.

«Тебе нравится?»

«Да…»

«Я рад…»

И мягкое тепло, окутывающее сердце искристым облаком, подтверждает – он правда рад. Настолько, что опять не может удержаться. Ну и пусть.

«И я. Хорошо бы этот вечер не кончался».

– Вы опоздали. – Голос клиента был холоден и бесцветен, и угадывалась в нем сдержанная злость, а еще – трусость. Пакость мелочная. Лина едва удержалась от того, чтоб поморщиться. После такого вечера подземный мир казался особенно мерзким. А уж этот… клиент… Как мать могла с ним связаться? Даже под скрывающей мантией он воспринимался как нечто редкостно-противное. Как мерзкий таракан или гадостная тварюшка с нижних Уровней, лимоза… белесая безглазая тварь, ядовитая.

Так. Спокойней. Не время сравнения подбирать.

– Я занималась вашим поручением. Обеспечила доступ к заказу.

Клиент оживился:

– Правда? У тебя получилось?

– Да. Вы определились с выбором? – собственный голос кажется чужим. Зря она сюда пришла. При сомнениях и прочем феникс должен сразу направляться в клан, повиниться и отказаться от заказа. И ждать суда.

Клиент споро закивал:

– Да-да, определился! Мне сказали, такое можно. Ты притащишь его сюда. Уже когда магию отберешь. Парализованным. Так ведь можно?

«Мы просто убиваем, – хотела сказать феникс. – Мы не практикуем пытки».

Но почему-то кивнула.

– Так вот. Притащишь сюда, чтоб я видел.

– Что видел?

Голос звучал как бы со стороны, и почему-то руки сами сжимались в кулаки. И не хватало воздуха. Что… что с ней? Вернуться в клан? Но тогда заказ передадут другой. Просто передадут другой. И к Лёшу снова придет девушка в кожаном жилете. Другая девушка.

Что ж такое. Тяжко, душно, муторно. Ладони закололо.

– … по частям, – донесся до нее голос клиента.

– Что?

– Сначала руки и ноги… потом ушки и все такое. А напоследок глаза.

Ладони снова кольнуло.

– Что? – переспросила она, надеясь ослышаться.

– Вы обещали, что исполните любое мое пожелание! – взъерепенился клиент. – Так? Я желаю именно так – через расчленение! Надо подумать, кого пригласить на зрелище.

«Зрелище», – отдалось во взбаламученном сознании. Зрелище. Лёш? Нежная улыбка, светлая радость, тепло, которое согрело даже ее. Сюда, в грязную пещеру, в лапы этого?!

Зрелище?

Разъяренный Феникс плеснул огнем.

Зрелище?!

В глазах потемнело. И что-то хрупнуло под ее руками.

Оранжевый с алым. Черный. Оранжевый… алый… черный… Лина точно плыла по огненному озеру – яркому, светлому, клокочущему золотыми родниками.

Она купалась в огненных струях, таяла и возрождалась обновленной, бежала по ало-золотым огнистым облакам, набирала полные ладони Пламени, и оно льнуло и ластилось к рукам, как ласковый щенок.

…и старалась не оглядываться на черные столбы. Холодные и острые, они то тут, то там сталагмитами поднимались со дна и точно решетками отгораживали озеро. От них веяло льдом… смертью. Не хочу.

А со дна уже росли новые. Пока маленькие и острые сосульки, но они вырастут… вырастут. И тогда она окончательно потеряет Огонь.

Я не хочу!

Не хочу, не хочу, к дьяволу, убирайтесь!

Она толкнула ближайший «сталагмит», обжегший диким холодом, злой ненавистью, и перед глазами замелькали-пронеслись картинки-осколки… прошлое.

…в тот день она увидела дождь. Не просто увидела, а поняла, что маленькие светлые капли, которые только притворяются холодными, на самом деле отплясывают веселый звенящий танец. Танец лета. Она забыла про скучные дротики, они ведь мертвые и злые, они подождут. А ей куда важнее было другое – стать вот такой же капелькой, веселой, звенящей, легкой! Закружиться в солнечных струйках, затанцевать, заскользить по мокрой плитке тротуара. А потом пришла мама и очень рассердилась. Очень.

Лина прижала к щекам ладони, заново переживая те пощечины… а в сознание уже проталкивалась острыми колючками-льдинками новая картинка.

Семнадцать. Восемнадцать. Девятнадцать. Как же она ненавидит цифры! Не те, что почти поет мисс Родригес в школе танцев, а те, которые мучают нескончаемыми отжиманиями, километрами бега. От которых дрожь бьет и темнеет в глазах.

– Плохо! – По плечам словно плещет струйка кипятка, и руки невольно подламываются. – Плохо, Лина. Где твоя сосредоточенность? Все сначала.

Я ненавижу… цифры.

И еще, еще.

День, когда, светясь от счастья, она прилетела из школы танцев к бабушке, торопясь поделиться своей победой на конкурсе, и нарвалась на мать, которая ледяным голосом приказала готовиться к посвящению.

Когда принесла домой щенка.

Когда в первый раз убила… и пришла домой со сломанной рукой. Он был колдун, и не из последних, а страховки не было… и нарвалась на разбор ошибок вместо помощи.

Так и вырастали они – маленькие сосульки из ненависти. Ненависти, посеянной чужим холодом. Мама, зачем?

Я не хочу. Я больше не хочу. Не смейте больше меня трогать, это моя жизнь! Моя!

Огненный вихрь.

Не хочу!

Клубящееся пламя, неистовый жар. И столб черного льда тает и плавится… оплывает. И нет его, нет, нет.

Лина с усилием разомкнула ресницы. В теле еще бродил жар, губы были солоны, точно от крови. Серые стены пещеры плыли перед глазами. Что такое…

Феникс уже очнулся, окутал крыльями, щедро делясь теплом, подпитывая силами, и в глазах потихоньку прояснялось, но пол еще протаивал и вспухал какими-то уродливыми черными горбами.

Горбом.

Одним. Лина с усилием сглотнула горячий ком – под ногами лежало тело заказчика.

– Так, – сказал внутренний голос на редкость спокойно и рассудительно. – А вот это, похоже, конец.

Вот так. Мать не простит. Тот, кто подрывает репутацию клана, на снисхождение рассчитывать не может.

Лина медленно подняла руки, убирая с лица волосы. Тело работало как-то нечетко, замедленно, словно снова где-то под кожей застрял шип, посылая в кровь отраву. Мертвое лицо заказчика слоилось и плыло: рот, глаза… Казалось, он еще усмехается, предвкушая развлечение.

Стоп.

А ну соберись.

Распустилась! Возьми себя в руки. Хладнокровие, Лина, хладнокровие. Спокойно. Она чуть прикрыла глаза и глубоко вдохнула сыроватый воздух с запахом извести.

Пять.

Расслабить мускулы, позволить всему лишнему стечь вниз, к ладоням, темным нечетким, но осязаемым комом.

Четыре.

Мягко сблизить-сложить ладони, удерживая свои тревоги там, в жарком плену рук.

Три.

Отрешиться и отпустить сознание на один бесконечный миг. Беззвучная жаркая вспышка огня. И липкий ком испаряется прочь, оставляя покой и равновесие.

Два.

Я спокойна. И выдох, медленный и плавный, так, чтобы не колыхнулось пламя свечи.

Один.

Я спокойна.

Лина открыла глаза. Прищурилась, рассматривая труп. Присела, чуть повела рукой. Похоже, она обошлась даже без ножей, попросту сломав клиенту шею. Ну, туда ему и дорога, жалеть не стоит.

Даже хорошо, если подумать. Пещерка уединенная, тело сейчас замаскируем, ауру своего присутствия сотрем.

И гадайте, кто приложил руки к его шее.

Конечно, на демонов никто не подумает, у них оружие другое, но ведь и у нас другое. И магию я у него не брала – от некромантки Феникс клюв воротил, от этого тем более.

Так что… у меня есть время.

Неизвестно сколько, но есть.

И что будем делать, феникс?

А ничего. Жить. Пока можем.

Ну что ж… Лина рывком распрямилась, уже в другой пещерке, крохотной и совершенно пустой. Молча отступила от скорченного трупа. Карие глаза блеснули отчаянно и зло. Время. Сколько у нее осталось времени?