— О каких деньгах мы говорим?

Черни едва не свалился со стола от облегчения. Он как будто лишился костей.

— Все, что хотите, — выдохнул он, еле ворочая языком. — Двадцать, двадцать пять тысяч. Только назовите сумму.

— Все это Уайли украл у банка?

Несчастный кивнул.

— И куда ты их спрятал?

— На разных счетах, под разными именами. Они все еще здесь. Никто их не хватился.

— Мне понадобится список этих имен.

Банкир опять покорно кивнул.

— Ладно.

— А сколько ты сам спер у Уайли?

—Что?

— У него лично, а не у банка?

Черни начал ыло отрицать, но быстро сдался.

— Немного. Четыре или пять.

— Четыре или пять тысяч долларов?

— Да.

Вот это куш!

— Ладно, вот на чем мы остановимся. У тебя есть семья, Линдон?

— Прошу прощения?

Джессу не хотелось выживать из города человека, обремененного семьей.

— Жена? Дети? — пояснил он.

— Нет. Я в разводе.

Ну конечно. Чего же еще ждать от такого, как Черни?

— Вот и хорошо. Как только я отсюда выйду, ты откроешь счет на мое имя и положишь на него пять тысяч. Понял?

— Да, да, — с готовностью закивал банкир. — Это займет не больше десяти минут.

— Отлично. Времени в обрез. У тебя остается примерно девять часов до темноты, чтобы вернуться домой и собрать свои пожитки. И чтоб к десяти вечера духу твоего здесь не было.

— Меня здесь не будет. Вы не пожалеете о своем решении, мистер…

— Много вещей не бери, потому что ты уйдешь на своих двоих.

— Я… как? — Последняя часть сделки: твоя лошадь остается здесь. Я освобождаю ее от твоего присутствия.

— Моя лошадь?

— Мне понадобится купчая на нее и родословная. Запечатай все в конверт и оставь у бармена в «Приюте бродяги», когда будешь уходить из города. Ты никогда больше не сядешь на лошадь.

Банкир начал заикаться.

— Н-но я… В-вы же не можете…

— Отныне и вовек, Линдон, ты будешь путешествовать только в карете или пешком… Если до меня дойдут слухи, что ты оседлал четвероногого, я тебя из-под земли достану. Понятно? И никаких сделок, я тебя просто убью. Ну как, дошло до тебя?

— До-до-дошло.

— Прекрасно. А теперь пошли открывать счет.

В следующий раз Джесс разозлился и чертыхнулся, обжегшись едкой черной жидкостью, подаваемой в закусочной Свенсона под видом кофе. Он решил, что отныне будет более внимательно прислушиваться к кулинарным советам Кэйди Макгилл. Между глотками огненной жидкости его непрерывно мучила отрыжка, и он всерьез стал спрашивать себя, стошнит ли его от «пастушьего пирога», или эта гадость останется в желудке и отравит его постепенно.

— Тьфу, — повторил он, закатывая глаза и давая понять Хэму, своему новому лучшему другу и напарнику, что сейчас умрет.

Хэм тоже закатил глаза и засмеялся.

— Ну, мистер Голт, ну пожалуйста; покажите их мне!

— Нет.

— Пожа-а-алуйста!

— Нет.

— Только один! Ну, пожалуйста, только один! — канючил Хэм. — Я его даже не трону, я только посмотрю, хорошо? Ну только один разочек!

Джесс тихонько ругнулся (впрочем, довольно мягко, с учетом аудитории), а Хэм восторженно улыбнулся в ответ. Никакого страха перед Голтом у него не осталось: теперь ему нравилось поддразнивать его, подшучивать над ним, расставлять ему по-детски бесхитростные словесные ловушки, а Джесс делал вид, что попадается в них, как деревенский простачок, и это неизменно вызывало у мальчика взрывы хохота.

— Вот пристал, как клещ! Ладно, только отвяжись.

— Ура!

— Если ты хоть словом обмолвишься…

— Никому не скажу!

Хэм придвинулся ближе, они сидели на скамье, как заговорщики, скрытые от посторонних глаз в дальней кабинке закусочной Свенсона «Вкусная жратва и выпивка». Вдруг прелестное и озорное детское личико озабоченно нахмурилось.

— А почему?

— Что «почему»?

— Почему я не могу никому сказать?

— Потому что это секрет.

Такой ответ привел Хэма в восторг. Пока Джесс доставал один из своих «кольтов», мальчик ерзал от нетерпения.

— Это «миротворец», — объяснил Джесс, положив револьвер рукоятью вперед на подставленные детские ладошки. — Рукоятка из слоновой кости. Настоящий бивень, можешь не сомневаться. Сделано на заказ. Вот эмблема с мексиканским орлом. Правда, красиво? Сорок пятый калибр простого действия. Лучший револьвер, когда-либо изготовленный мистером Кольтом, конструктором стрелкового оружия.

— Вот это да!

Выражение лица Хэма мало назвать восторженным, на нем был написан священный трепет.

— Вот это да! — повторял он без конца, держа тяжелый револьвер с той же бережностью, с какой священник держит в руках потир [11]. — Вот это я понимаю!

— Открой его. Откинь вот эту защелку. — Барабан открылся, и Хэм осторожно покрутил его, убедившись, что все шесть патронных гнезд пусты.

— Нравится мне этот звук, — заметил он.

Джесс хмыкнул в знак согласия. Короткие, четкие металлические щелчки вращающегося барабана и впрямь приятно слушать.

Хэм вернул барабан на место и сделал вид, что целится в противоположную стену через проход.

— Паф! Паф!

— Попал в него? — спросил Джесс.

— Прямо промеж глаз!

— Отличный выстрел.

— Хотел бы я уметь стрелять. Вы научите меня, мистер Голт?

Мальчик прижал револьвер к бедру, вскинул его и снова спустил курок, целясь в стену. Громадный «кольт» был едва ли не длиннее его руки. Когда он поднес дуло к носу и понюхал воображаемую пороховую гарь, Джесс, не удержавшись, расхохотался.

— И в кого бы ты стал стрелять? — спросил он, развалившись на скамье и скрестив руки на груди.

— В плохих парней.

— Например?

— В грабителей банков, в конокрадов… В тех, кто обзывает моего папочку нехорошими словами. В тех, кто обижает мисс Кэйди.

Джесс задумчиво кивнул.

— Значит, ты их всех просто перестреляешь, так?

— Нет, это будет честный бой, на равных. А может… — Хэм опять прицелился в стену. — Может, я их просто раню. Паф! Отстрелю руку или ногу.

— Пожалуй, так даже лучше.

— Да, потому что тогда они будут меня бояться и перестанут делать нехорошее.

— Вот видишь! И тогда тебе не придется…

Вихрь зеленовато-голубых юбок, взметнувшиеся руки и молнии, сыпавшиеся из прекрасных карих глаз, прервали его рассуждения на полуслове. Кэйди набросилась на него, как разъяренная тигрица. Джессу показалось, что его затягивает мощный смерч.

— Что, черт побери, вы делаете? Как вы посмели? Да вы в своем уме?

Джесс понял, что ответов на свои вопросы она не ждет, потому что всякий раз, как он пытался открыть рот, она прерывала его на первом же слоге.

— Дай сюда, — рявкнула она на Хэма, выхватив «кольт» у него из рук.

Ее гнев рос неудержимо, пока она, не веря своим глазам, смотрела на оружие. В ее хрупкой ладони револьвер казался особенно грозным и почти непристойным. Джесс потянулся за ним, но Кэйди отдернула руку и швырнула «кольт» на стол, давая понять, что ей противно даже прикоснуться к нему.

— Как вам только в голову взбрело? О чем вы думали?

— Я…

— Ему всего семь лет!

— Он…

— Что за человек может дать оружие ребенку?

— Он не…

— Стыдитесь! Вас самого убить мало!

Джесс понурил голову.

— Он не заряжен, — пробормотал он в свое оправдание.

— Не заряжен?

Она едва не перешла на визг, но усилием воли заставила себя удержаться.

— Идем отсюда, Хэм.

— Но, мисс Кэйди…

— Слушать ничего не хочу. — Кэйди решительно дернула его за локоть, потом опять повернулась к Джессу. Она еще не все сказала.

— Если вы еще хоть раз позволите этому мальчику играть с оружием, вам придется иметь дело со мной, мистер Голт. Я этого не потерплю. Яростно взметнув подолом, она удалилась, таща за собой Хэма.

Джесс проводил ее взглядом, угрюмо оглядел остальных посетителей. Они переглядывались и перешептывались. Черт бы ее побрал с ее проклятым норовом! Как ему теперь выбраться из этой передряги? Джесс машинально потянулся за папироской и сунул ее в угол рта. Зажег с первой попытки. Выпустил струю дыма к потолку, старательно изображая из себя отчаянного наемного стрелка, но при этом он мысленно молился, чтобы никто не заметил, как у него трясутся руки.