— Что же… Не за что. Пожалуй, стоит приступить к обеду, пока еда не начала остывать. Рональда не стоит ждать, он посещает друзей, — натягивает улыбку, сжимая до побеления костяшек чистую посуду, замирает, прекращая расставлять приборы с металлическим звоном.

— Не стоит придумывать причину для его побега, мисс Грейнджер, и распинаться в вежливости тоже не стоит. Мы взрослые люди и понимаем, какие отношения были между нами, один только Рональд Уизли… Не взрослеет, — ухмыляется совсем чуть-чуть заметно, женщина горько улыбается, опуская глаза на приготовленные блюда.

— Пожалуй, Вы правы, но и ошибаетесь одновременно, — шепчет, поставив тарелку на своё место, медленно подняла взгляд на бывшего преподавателя.

— Где же?

— Я Гермиона Уизли, поэтому как хорошая жена продолжу защищать мужа, не позволив упасть в грязь лицом перед другими, — поджимает губы, садится за стол, приглашая и Снейпа, — попрошу Вас забыть об этой глупой ситуации, так будет лучше для обеих сторон.

— Похвально, что Ваша верность и ум остались при Вас, — делает что-то похожее на комплимент, заходя на кухню и присаживаясь напротив.

— Помнится мне, что Вы говорили обратное пару часов назад…

— Важно, что я сейчас говорю, миссис Уиз-ли, — специально произносит по слогам фамилию и закатывает глаза.

*

Вернувшись едва не в полночь, в хорошем настроении Рон наткнулся на свою супругу. Она читала книгу, сидя в кресле, которое располагалось возле камина. Свет в гостиной исходил только от огня, поэтому лицо было не видно.

— Пришёл бы на три минуты позже, и я бы тебя не впустила, задумавшись тут же о причине, почему я сказала тебе «да» год назад. Ты ведь даже не считаешься с моими чувствами, — медленно, почти шёпотом проговаривает Гермиона, посмотрев на мужа с горькой обидой в карих глазах. С лица Рона стремительно сползает улыбка, настроение портится.

— Не начинай, Гермиона. Да, я ушёл, но это не значит, что я не считаюсь с твоими чувствами. У нас ведь всё есть, и я всё для тебя делаю. Да есть супруги, которые вооб…— начинает оправдываться, но Гермиона перебивает.

— Всё для меня? Как же. Когда мы вместе выходили куда-то? Когда в последний раз ты дарил мне цветы, Рон? Работа, дом, из-за дня в день всё одинаково. Я для тебя взяла отпуск, но есть в этом смысл?

— Да зачем эти цветы, у тебя весь сад в них! И мы в прошлое воскресенье были у мамы, хватит драматизировать, Герми, да вообще к чему ты это спросила? — возмущается супруг, посмотрев на женщину. Он скрестил руки на груди, полностью игнорируя последний вопрос, — Может я ещё плохой муж? — подходит ближе.

— Не сокращай моё имя так, я тебе не собака. И ты снова не слышишь меня. Не слышал в школе и не слышишь сейчас. Я не говорила, что ты плохой муж, однако твоё поведение и правда похоже на ребячество, а ведь мы давно уже не дети, Рон. Ты не можешь, молча сбегать, куда – либо, оставив все заботы на мне, ясно? Ты должен быть человеком, на которого я могу опереться, но ощущение сейчас, что всё у нас наоборот. А спрашивая о цветах и прогулках… Да, я хочу показать тебе, что, несмотря на то, что мы в браке, я всё также хочу внимания от тебя! — поднимается с кресла, оставив книгу в ней, тыкает указательным пальцем в грудь.

—Говоря о выходах куда-то вместе, я имею в виду: парк, музей, театр, кинотеатр, да хотя бы просто ресторан! Я не имею ничего против Норы, не думай… И Молли я очень люблю, но я хочу проводить время и в других местах, ты можешь это понять?

— У нас был Медовый месяц во Франции, — возражает, смотря прямо в глаза, хмурится сильнее, начиная чаще дышать.

— Это было год назад — раз. У нас была неделя, Рональд. Четыре дня, из которых мы провели на стадионе, смотря Квиддич, а оставшиеся в отеле, потому что ты отравился сомнительными «хотелками-вкусняшками» на том же грёбанном матче – два, — злится сильнее, повысив тон, сжимает ладони в кулаки.

— Я виноват, что ли, что ты любишь всё такое… — говорит, будто выплёвывая неприятную гадость.

— «Такое» — это какое?

— Ужасно скучное, конечно! — раскрывает глаза произнося так, будто сказал очевидную вещь.

— Это уже слишком. Я не хочу дальше говорить. Ты спишь на диване, Рон, — разворачивается, хватая книгу, — надеюсь, утром ты не убежишь и многое поймёшь из моих слов сейчас, — хмурит брови, уходя из гостиной, Рон сразу же пинает кресло от злости, а после хватается за конец обуви, сдерживая себя в употреблении мата.

Северус находящийся на пороге, бесшумно заходит обратно на лестницу в своё “подземелье”, чтобы никто его не увидел.

Семейная ссора его немного удивила, но по большому счёту он почувствовал напряжение и раздражение от глупости Уизли, который женившись на умной ведьме, так и не понял её элементарные, даже простые желания. Хотя, может дело и в самой супруге. Кто же этих Маглорождённых поймёт.

— Уизли остался ребёнком, но женился, — шепчет, качая головой, и спускается вниз, после заходит в помещение, забывая о причине, почему вообще поднялся наверх — их брак долго не протянет, — ложится в кровать в одежде, накрываясь одеялом до груди. Прикрывает глаза, тяжело вздыхая. Один день пережить получилось.

*

Рон на первом этаже, стянув с себя футболку, лёг на спину, на неудобный диван, а после перекатился на бок, психуя и смотря на горящий камин. Он оставался при мнении, что сказал правду, ведь Гермиону действительно не интересует его любимый Квиддич. Да даже к популярной группе «Грязных кошек» его супруга безразлична, в отличие от него самого, который в свою очередь всю зарплату с торговли в лавке Джорджа спустил на их атрибутику и билет на концерт в Лондоне.

Гермиона же была любительницей классической музыки, а в последнее время, она читала книги ещё больше чем в школе, и всегда желала посещать места, где Рон обычно чувствовал себя лишним, ему было крайне некомфортно, из-за чего они часто ругались. Вдобавок ко всему, Гермиона занялась исследованием и разработкой какого-то проекта под их домом. Пропадает там чуть ли не сутки, а виноват всё равно он.

Рон не понимал, как она может любить эту тоску, скуку, ведь есть увлечения и хобби куда интереснее. Раньше он, конечно, ругался насчёт этого, спорил, сейчас же, просто недовольно ворчал, смирившись, что они разные.

Решив, что он прав и в этом разговоре, Рон с “чистой душой” лёг спать.

Этажом же выше, в это время раздавались женские всхлипы вперемешку с тихим ругательством сквозь зубы.

Стоя напротив большого зеркала Гермиона едва не задыхаясь, тихо плакала, хватаясь за распущенные волосы, и оттягивая их в разные стороны от злости и обиды.

Гермиона до этого месяца никогда не задумывалась о том, правильно ли она поступила, выйдя замуж так рано. Она ведь толком не увидела мир, не насладилась своей молодостью и свободой.

Конечно, это всё потому что, в школьной первой любви Гермиона как раз и видела всё своё будущее, из-за чего сомнений не было.

С ним она хотела связать свою жизнь.

Только на него она хотела смотреть.

И лишь от него она хотела иметь детей.

Даже в день своей свадьбы ещё-Грейнджер не переживала, понимая, что выходит по собственному желанию, за любимого человека, который принесёт в её жизнь огромное счастье.

Она с полной уверенностью думала, что у них будет всё так же, как у Джинни и Гарри, но вот только, чем дольше пара находилась вместе, тем громче червь сомнения кричал миссис Уизли. Услышала она чётко его только сейчас.

Пара в последнее время всё чаще ругалась из-за мелочей и напоминала друг другу об их старых ошибках, делая только больнее и хуже обоим. Не было не единой ссоры, в которой они пришли бы к компромиссу. Слишком гордые, слишком упрямые.

Смотря на заплаканную себя, Гермиона начала истерить ещё сильнее от понимания, что сейчас происходит в её браке, и что было до него.

Рон успел забыть про завтраки в постель через месяц после свадьбы. Комплименты ушли через два, забрав за собой милые подарки, в которых Рон был щедр до бракосочетания.