– Это что, их вождь? – тихо спросил Бренор.

– Шаман, – ответил Вульфгар, более сведущий в обычаях варваров.

Судя по тому уважению, которое выказывали этому человеку воины, ими овладел такой страх, который не вызвали бы ни смертный враг, ни могучий вождь.

Шаман покрутился, попрыгал и приземлился прямо перед тремя пленниками. Он взглянул на Бренора и Реджиса, затем все свое внимание обратил на Вульфгара.

– Я Вальрик, Зоркий Глаз, – объявил старик, вплотную приблизившись к друзьям. – Я – Верховный жрец Детей Утгарда, народа, поклоняющегося Небесным Коням!

– Утгард! – взвыли воины, с силой ударяя топорами по деревянным щитам.

Вульфгар дождался, пока шум утихнет.

– А я Вульфгар, сын Беорнегара, воин Народа Лося.

– А я Бре… – начал было дворф.

– Умолкни! – в бешенстве закричал Вальрик. – Мне плевать, кто ты такой!

Бренор закрыл рот и задумался над тем, с каким удовольствием он размозжил бы череп Вальрика своим топором.

– У нас нет злого умысла. Мы не собирались нарушать границы ваших земель, – сказал Вульфгар, но Вальрик резким взмахом руки оборвал его.

– Мне безразлично, зачем вы пожаловали сюда, – надменно сказал он и тут же вновь повысил голос. – Темпос отдал вас в наши руки! Ты, говорят, могучий воин? – С этими словами шаман бросил взгляд на своих людей, и те шумно поддержали его в предвкушении поединка.

– Скольких ты уложил? – спросил Вальрик Вульфгара.

– Я убил семерых, – гордо ответил варвар. Шаман одобрительно кивнул.

– Ты крепкий и сильный воин, – заметил он. – Посмотрим, благоволит ли тебе Темпос. Сейчас мы выясним, достоин ли ты бежать рядом с Небесными Конями!

Раздались громкие восторженные крики, и два воина, подбежав к Вульфгару, развязали ему руки. Третий, тот, что возглавлял отряд варваров в битве против орков, швырнув наземь щит и топор, вышел в центр круга.

Дзирт сидел на дереве до тех пор, пока варвары, отчаявшись найти четвертого всадника, не ушли в сторону своего лагеря. Спустившись на землю, эльф быстро подобрал оставшееся на поле боя оружие – топор Бренора и маленькую булаву Реджиса. Когда Дзирт увидел помятый, залитый кровью шлем дворфа, один рог которого был сломан, он с трудом взял себя в руки. Уцелел ли его друг?

Дзирт сунул шлем дворфа в свой мешок и, стараясь держаться на безопасном расстоянии, двинулся за уходящими варварами.

Добравшись до лагеря, он увидел своих друзей и облегченно вздохнул: Бренор стоял между Вульфгаром и Реджисом. Дзирт мигом забыл о прошедшем бое и принялся планировать освобождение друзей.

Черноволосый воин протянул руки навстречу Вульфгару, предлагая ему сплести пальцы. Вульфгару никогда не доводилось видеть подобных состязаний у себя на родине, но, судя по всему, это было одно из принятых у этого народа испытаний силы и ловкости.

– Проверка силы! Ноги должны оставаться неподвижными, – предупредил его Вальрик. – Пусть Темное покажет нам, на что ты годен!

Вульфгар ничем не выдал, что в подобной схватке он способен победить любого из черноволосых. Он молча вытянул руки вперед и приготовился начать поединок.

Противник стиснул его ладони, издал глухое рычание, и почти сразу же, еще до того, как Вульфгар успел сосредоточиться, шаман дал знак, что можно начинать. Черноволосый варвар напрягся и, налегая изо всех сил, резким движением отогнул запястья Вульфгара назад. Лагерь варваров огласился восторженными криками, противник продолжал давить, но Вульфгар быстро пришел в себя и легко выпрямился.

Стальные мышцы на шее и плечах Вульфгара побагровели от прихлынувшей крови и словно окаменели. Темпос не покинул его в этом испытании. Противник, хотя и отличался огромной силой, почти сразу же с удивлением понял, что победить в этой схватке ему не удастся. В ответ на рычание Вульфгар взглянул ему прямо в глаза, и его пылающий взгляд ясно показал черноволосому, что пришелец уверен в победе. Затем сын Беорнегара подался вперед и снова обрел равновесие. Он сразу понял, что уже сейчас одним резким движением может ввергнуть противника в то положение, из которого только что вышел сам. А после этого черноволосому уже будет не отыграться. Но Вульфгар вовсе не собирался завершать схватку так быстро. Он решил, что не стоит унижать соперника, – этим он запросто мог нажить еще одного врага. Но, самое главное, он заметил, что на дальнем конце лагеря, за спинами коней и дозорных промелькнул черный силуэт. Возможно, это был лишь плод его воображения, но в какой-то момент ему показалось, что в темноте сверкнули два лавандовых огонька. Спустя несколько секунд он решил, что стоит немного помедлить, и тогда шаман вполне мог объявить, что поединок закончился вничью.

Вены на могучих мышцах Вульфгара вспухли от неимоверного напряжения, а плечи, казалось, стали еще шире.

– О, Темпос! – взревел он, благодаря бога за очередную победу, после чего внезапным резким движением опустил противника на колени. Над лагерем варваров повисла мертвая тишина – шаман и тот, казалось, окаменел.

Два воина мигом встали рядом с Вульфгаром.

Побежденный противник вскочил и выпрямился. На его лице не было и тени злобы, лишь искреннее восхищение – варвары Небесных Коней были благородными воинами.

– Мы принимаем тебя! – объявил Вальрик. – Ты победил Торлина, сына Ерика, Убившего Волка, вождя Народа Небесных Коней. До тебя никому не удавалось взять верх над Торлином!

– А как насчет моих друзей? – спросил Вульфгар.

– Мне безразлична их судьба! – воскликнул Вальрик. – Дворф получит свободу. Мы отведем его на тропу, ведущую прочь из наших земель. Мы никогда не враждовали с его народом, но и дружить с ними не собираемся!

Сказав это, шаман хитро посмотрел на Вульфгара.

– Второй – слабак, коротышка – послужит твоим даром, жертвой, которую ты принесешь Крылатому Коню.

Вульфгар молчал. Проверив его силу, шаман явно решил испытать и мужество. Предлагая ему вступить в ряды их племени, Варвары Небесных Коней оказали ему высокую честь, но с одним условием – он должен был раз и навсегда отказаться от своих друзей. Вульфгару невольно вспомнились обычаи Долины Ледяного Ветра, выработанные многими веками жизни на просторах тундры. Даже сейчас многие из воинов его племени не задумываясь приняли бы эти условия и прикончили бы Реджиса, считая жизнь хафлинга ничтожной платой за оказанное доверие. Подумав об этом, Вульфгар вдруг со всей очевидностью понял, что из-за таких вот традиций он не способен в полной мере принять и понять свой собственный народ.