После выхода в свет работ Ч. Ломброзо, явившихся, по существу, началом изучения личности преступника, в ряде стран стали проводиться исследования психологических свойств правонарушителя, в которых ученые пытались найти стержневую причину преступного поведения. Независимо от направлений и школ они стремились понять, почему человек совершает преступления, несмотря на тяжесть установленного наказания; почему не останавливается, испытав его; почему совершает корыстные преступления, не имея порой материальной нужды.

Ответы на эти вопросы требовали диалектического подхода к познанию самого явления — преступности.

Несмотря на увлечение биологическими теориями, ученые не могли не обнаружить, что противоправная деятельность виновных по своему характеру и мотивам существенно различались. Например, один их сторонников антропологической школы Л. М. Моро-Кристоф, не найдя аргументов, чтобы возразить Виктору Гюго относительно социальных причин преступности, длительное время изучал уголовный мир Парижа, после чего в своем сочинении «Мир мошенников», отстаивая теорию Ч. Ломброзо, отметил, что в преступной среде есть люди случайные и лица, живущие только на средства, добываемые совершением преступлений, есть выходцы из бедных слоев населения, но немало и лиц «благородного» происхождения.

Имелись и более серьезные обобщенные данные, свидетельствующие о стойкости противоправного занятия, преступном опыте, традициях и жаргоне преступников.

Накопленные эмпирические данные обусловили необходимость классификации представителей уголовного мира, выделения в нем наиболее опасного и злостного ядра преступников. Поэтому в 1897 году на Гейдельбергском съезде Международного союза криминалистов была принята классификация преступников. Среди наиболее опасных назывались «преступники, обнаружившие серьезную неустойчивость в поведении или несколько раз совершившие преступления, а также преступники упорные». К этой категории можно с полным правом отнести серийных преступников.

Среди многочисленных преступлений, какими богата криминальная хроника, есть такие, от которых леденеет кровь. Совершенные с особой жестокостью, они не вписываются даже в рамки преступной морали, делают изгоями преступной среды тех, кто преступил черту. За ней — безумие маньяка, жестокость, которую и звериной-то не назовешь, поскольку хищник действует, повинуясь инстинкту. Человек же до мельчайших подробностей продумывает свои шаги.

Сейчас, когда в обществе поднимают вопрос об отмене смертной казни, необходимо задуматься. А не рано ли? Может быть изверг должен знать, что пощады не будет!

Первых известных нам убийц-садистов — цезарей Нерона, Калигулу, Тиберия — описали еще древнеримские историки. С тех пор убийцы и маньяки прочно заняли свое место в человеческой памяти. Маршал Жиль де Рец известен не за военные заслуги, а за то, что в течение 14 лет убил 140 (по другим данным — до 800) детей. «Чудовищем XX века» считается Педро Алонсо Лопес, сознавшийся в убийстве 300 малолетних девочек. 85 жертв на счету сексуального маньяка Бруно. Сошедший с ума южнокорейский полисмен Boy Бом Кон за два дня убил 57 человек. Давно стало нарицательным имя Чикатило, ни одна из жертв которого не осталась в живых… А вот и «герой» недавних трагических событий — Анатолий Ануприенко, известный как «братковичский убийца». Точно установлены 52 его жертвы, но цифра эта может увеличиться. Каждый из них имел свой «почерк», по которому их позднее и вычислили.

Что же такое «почерк» серийного преступника? Яркий пример — из дела «убийцы века» Андрея Чикатило.

…Начиная с 1982 года в Ростовской области то и дело находили убитых. Но это были не просто убийства. Даже повидавшие виды работники милиции содрогались, попадая на место преступления. Находили трупы людей, над которыми кто-то жестоко издевался: поколотые, разрезанные.

Практически все без исключения убийства отличал именно один «почерк» — садизм, особая жестокость.

«При исследовании трупа М-ва обнаружены следующие телесные повреждения: множественные колото-резаные и резаные повреждения лица, живота и наружных половых органов: девять колото-резаных проникающих слепых ран живота с повреждением тонкого и толстого отделов кишечника, нижней половой вены с полным отсечением части кишечника и частичным удалением его из брюшной полости с грубыми разрывами брыжеек тонкого и толстого кишечника. Два из этих повреждений образовались в результате многократных (не менее 18 — 20) погружений клинка с его вращениями вокруг оси под разными углами. В процессе нанесения этих ран образовались многочисленные повреждения кишечника, частичное его отсечение. Последующие грубые разрывы брыжеек кишечника, частичное извлечение его петель и отсечение фрагмента из брюшной полости произведено руками (рукой) человека.

Одна колото-резаная рана правой глазницы, две колото-резаные раны правой ушной раковины. Резаная рана языка с полным отсечением его кончика. Отсечение произведено несколькими пиляще-режущими движениями в поперечном языку направлении. Резаная рана в области наружных половых органов с полным отсечением мошонки и полового члена. 23 колото-резаных раны на передней поверхности груди и живота. Множественные телесные повреждения, причиненные тупыми предметами. Поперечно-циркулярные замкнутые странгуляционные полосовидные кровоподтеки в области обоих лучезапястных суставов, которые образовались в результате связывания рук прижизненно предметом типа шнура, тесьмы, тонкой веревки или иных подобных средств. Кровоподтеки на обеих щеках, в области нижней челюсти справа, кровоподтек на нижней губе слева и соответственно ему перелом третьего зуба на нижней челюсти могли образоваться при давлении на эту область тупого предмета, в частности, рук человека при насильственном закрытии рта потерпевшему…» Таков «почерк» Чикатило.

Другой знаменитый серийный преступник Сударушкин был не из разряда простых убийц, он был доктором медицинских наук, блестящим детским врачом. Очередь на прием к нему растягивалась на год, родители больных детей на него просто молились. И Сударушкин этого заслуживал — он ставил на ноги совсем безнадежных. Но был у него свой «бзик» — раз в полгода врач превращался в насильника-убийцу. Лечил детей и насиловал тоже детей. А потом убивал, наслаждаясь смертью ребенка.

Суд приговорил Сударушкина к высшей мере наказания. Незадолго до исполнения приговора журналисту удалось записать на магнитофон исповедь убийцы. Вот выдержки из этой исповеди в пересказе В. Логинова:

«После института поехал работать в Магадан… Там я сделал свою первую кандидатскую диссертацию. Вскрыл пятьсот детских трупиков и нашел закономерность. Теперь дети в Магадане не умирают от этой болезни. Но что я за это получил? Червонец прибавки к зарплате? Внутреннее удовлетворение? Нет его, как нет и благодарности людей. Им глубоко плевать на того, кто нашел метод.

Когда я вскрывал мертвых детей, слышал голоса: жалобные и плачущие. Сначала думал — слуховые галлюцинации. Потом разговорился с рабочими крематория. Они признавались, что слышали крики душ, когда сжигали трупы. И у меня, стало быть, души младенцев плакали, им больно было. Я решил, что близок час, когда я загремлю в дурдом. Но скоро все прошло. К голосам привык и даже подстроился под них. Вводил трупу наркоз, и голосов не было. Тогда душам не было больно…

Неподалеку от Сусумана есть Долина смерти. Несколько тысяч политзаключенных лежат подо льдом, как живые. Иногда их даже с самолета видно. Но, знаете, какая там аура… тончайшая… трепетная… Я ездил туда заряжаться. Души заключенных свили там себе гнездо и дежурят, как на посту. Меня они не любили, но все-таки подпитывали…

Я имел много денег, потому что в сезон ездил с артелью старателей как врач. Когда мы возвращались в Магадан, то на три дня закупали кабак и гудели. Я брал червонцы, как колоду карт, и поджигал этот веер. Официантки давились от злобы. Потом я швырял под стол пачку денег, и толстые бабы лазили на карачках, как собаки, рыча и вырывая друг у друга купюры…