Эта мысль, как гром, пронзила Джули. Ну конечно. Вот то, что нужно. Именно этим и следует заняться. Но это же опасно, это безумие. Ну уж нет, это не мысль и не идея, это – решение.

Как же это сделать? Горячая ванна и джин. Тертые женщины лучше знают. Но она терпеть не может джина.

Джули быстро подошла к нише рядом с гостиной, где родители хранили алкогольные напитки. Шампанское, вот единственное, что она переносила, и бутылка-другая всегда была в холодильнике. Она с трудом нагнулась и открыла дверцу: «Крюг» для знатоков, «Моэ» для малоценных людей, «Тейтинжер» для американцев. Джули мысленно улыбнулась. Какую марку вы предлагаете? Советы дают в рекламах.

Она выбрала «Моэ». Если ее родители держат его для неважнецких посетителей, тогда эта марка для нее.

Софи находила ванную «забавной» и ничего не стала в ней менять. Старинная в готическом стиле ванна стояла на четырех ножках, завершавшихся горгульями. У фантастических фигур был удивленный вид, будто они никак не могли понять, почему оказались распростертыми под этой черно-белой кафельной громадой. Джули, сжимая в руке ледяное шампанское, оглядела знакомую комнату, и на нее нахлынули приятные воспоминания: как они купались здесь с папой в раннем ее детстве, с корабликами и губками, как она намыливала отцу спину, и он позволял дочке налить ему на волосы шампунь. Но теперь даже старые времена вызывали у нее слезы.

Борясь с ними, она повернулась к кранам и стала смотреть, как горячая вода каскадом ринулась в ванну. Затем выскользнула из одежды и осторожно ступила в крутой кипяток. Попробовала сесть, но тут же выпрыгнула. Джули лихорадочно похлопала себя по ягодицам, пытаясь унять боль. Наконец она попривыкла и смогла погрузиться в водное чрево.

Она потянулась к краю ванны за шампанским и прижала ледяное горлышко бутылки к губам. Долгим, затяжным глотком она старалась протолкнуть в себя как можно больше пузырящейся, покалывающей жидкости, пока спиртное не застряло у нее в горле. Тогда она поставила бутылку на пол и стала ждать, пока утихнет первый взрыв.

Голова ее уже загудела. У нее был огромный живот, но желудок пуст, весь день она ничего не ела. Алкоголь немедленно просочится к ней в кровь, а значит, достанется и ее ребенку. Это его пробудит. Только теперь она подумала, чего он так долго, подозрительно долго спит?

Второй глоток был куда легче, а третий и четвертый проскочили совсем легко. Засыпая, Джули положила голову на эмалированный выступ; пар окутал ее голову, а в воспаленном мозгу раздавался пчелиный гул. Она медленно уплывала, спокойно и умиротворенно чувствуя себя в теплой воде. Глаза закрылись, все дурное отступило прочь. Но зачем она тогда здесь? Кто вдохновил ее сделать это? Что это за выход? Ее голова лениво откинулась.

Джули услышала жуткий вопль страдания, и поняла, что это кричит она. Еще она поняла, что это страшная, непереносимая боль и что вода в ванной становится почему-то темно-красной. Теперь она осознала, что сотворила какую-то невероятную глупость, и что зашла уже слишком далеко, и что раскаивается. Но раскаиваться, быть может, уже поздно. Или вообще уже слишком поздно для всего.

– Что нам известно о пациентке?

Голос регистратора станции неотложной помощи был суховато-безразличным, но по его лицу было видно, что он озабочен.

– Это Джули Беннет, дочь актера. Напилась, а соседка услышала ее крики. Стали выламывать входную дверь и нашли ее в ванне, истекающую кровью. Очевидно, ей около пятнадцати. Верите или нет, но ее мать сейчас по соседству, в «Линдо Винг» – рожает. Она пациентка доктора Питерс.

При этих словах врач даже вскочил:

– Так Стелла Питерс сейчас здесь?

– Я недавно видела ее машину у входа. – Санитарка со станции неотложной помощи всегда знала, чьи машины припаркованы на стоянке.

– Немедленно звони ей. Скажи, что у нас здесь непредвиденное осложнение. Отделение плаценты, разрыв матки. Бог знает почему, но она истекает кровью, как зарезанная свинья. Стелла мне понадобится через десять минут. Хорошо? – И обратился к остальным: – О'кей, ребята, займемся делом.

Бригада «Скорой помощи» немедленно стала действовать; приказы отдавались быстрые и резкие.

– Крен, подними кровать в изножье.

Наклон поможет отхлынувшей крови вернуться к сердцу.

– Сестра, позвоните в шесть пунктов по переливанию, нужна донорская кровь универсальной группы.

Некогда было брать кровь у пациентки и определять ее группу.

– Я установлю капельницу, найдите мне какой-нибудь физиологический раствор, пока не привезут кровь.

Им надо было предотвратить коллапс вен, вызванный потерей крови.

– Кто-нибудь, займитесь сердцем плода, подключите ее к ЭКГ, следите за пульсом. Измерьте давление. – Был ли ребенок еще жив?

– Сью, введите катетер в вагину и посмотрите, нельзя ли остановить кровь, ладно?

– Давление семьдесят на сорок.

– Проклятье! Ну как, Сью?

– Кровь не останавливается.

– Пульс двадцать пять.

Сиделка наклонилась к животу Джули и через прибор, похожий на игрушечную трубку, послушала, что там за очередные плохие новости.

– Сердцебиение плода не прослушивается, – сообщила она.

Джули парила сейчас в воздухе, и что это было за потрясающее ощущение легкости, свободы, избавления! Она могла бы летать так вечно. Чудесный воздух пронизывал все ее существо. Там, внизу, в стороне, она видела самое себя – смешное беспомощное существо, похожее на старый плащ, распростертый на серебристой поверхности моря. Как приятно наконец освободиться от самой себя. Она уходила и была вполне солидарна с прозвучавшим откуда-то издалека голосом: «Где эта проклятая Стелла Питерс? Похоже, мы их обеих потеряли».

Стелла Питерс подлетела к Ричарду Беннету:

– Все идет как по часам. Никаких осложнений. Хорошо, если бы все матери были как Софи.

Ее помощница-акушерка подтверждающе улыбалась этим добрым известиям. Лицо Ричарда выразило облегчение, все его тело как-то обмякло при этих словах. Он не играл. Актеры тоже имеют права на чувства.

– Прекрасно, прекрасно. И долго это еще продлится, как вы думаете?