В голосе звучало явное обвинение. Неужели какая-нибудь молоденькая курочка, встреченная на вечеринке? Приблизившаяся к известному продюсеру? Не то чтобы она действительно верила этому. Репутация Пита Ривкина намного выше, и он не станет подрывать ее дешевыми голливудскими играми. Тем не менее актеров продолжают открывать. Дино де Лаурентис для своего фильма «Тай-Пен» «открыл» Джоан Чен – самую популярную актрису в Китае – на автостоянке в Лос-Анджелесе.

– О да. Один из моих друзей посоветовал нам взглянуть на нее.

Ида Хирш посмотрела критически. Ее не устраивал такой ответ, но не спорить же с Питом Ривкинoм.

– Хорошо, давай посмотрим на мисс Каммин.

Пит Ривкин устроился поглубже на мягкой кушетке. Наибольшие трудности предстояли в отношении первой же претендентки. Роберт Фоли был последним человеком на свете, от которого он ожидал услышать просьбу посмотреть на его актрису. Однако у него и мысли не было отказать, Роберт Фоли был одним из тех немногих, встреченных им в жизни, кто целиком и полностью вызывал восхищение. Питу Ривкину казалось, что Господь сотворил его как прототип самоотрешенной добродетели, и хотя они были примерно одного возраста, Пит уважал его с оттенком некоего героического обожания. Их дружба насчитывала вот уже несколько лет, хотя избранные каждым цели оставляли мало времени для общения и не особенно способствовали тесному сближению. Сблизиться с Робертом Фоли было нелегко, однако он на сто процентов был чист от влияния этого города. Пит Ривкин, который тратил деньги не менее вдумчиво, чем зарабатывал, в силу беззаветной приверженности Роберта Фоли служению обездоленным возводил последнего на одинокий пьедестал.

Прежде Фоли никогда не обращался к нему с серьезными просьбами, именно это обстоятельство пробуждало в нем интерес к Джейн Каммин. Какой окажется та, что сумела привлечь внимание человека, божественные пальцы которого погружены в нечистоты мира сего?

Спустя минуту он понял. Он сам смог увидеть.

Облаченная в платье от Аззедины Алайи, черное, как сердце сатаны, сияя белокурыми волосами, Джейн Каммин уверенно вошла в комнату. Питу Ривкину показалось, что зазвучали фанфары, оркестры, хоры запели песни радости, когда возникшее видение двинулось по направлению к нему. Лицо – светлое и живое. Улыбка – зовущая, как ворота рая. Все в ней указывало на звезду, о которой Пит Ривкин мечтал всю свою жизнь, но никогда не надеялся встретить.

Ему пришлось откашляться, прежде чем он попытался начать говорить.

– Добрый вечер, мисс Каммин. Спасибо, что нашли время прийти сюда.

– Спасибо, что позволили мне прийти.

Эти слова не были мировым шедевром словесности. Не Шекспир. Не Голдман. Но их звучание бросило Пита Ривкина на самый край кушетки, а мисс Хирш вдавило в очень неудобное сиденье стула, спроектированного Эймсос.

Это английский язык, смягченный среднеатлантическим говором, чувственным и шелковистым, как пушок на кожице персика.

– У вас есть опыт работы в кино, мисс Каммин?

Ривкин подумал, что, возможно, это окажется третьим бананом в дубле сцены с фруктами, и все воздушные замки рухнут. «Я была двадцать пятой справа в переднем ряду в рекламном ролике кока-колы «Мне хотелось бы научить мир петь». Плохо? Он слышал заявление и похуже.

– Нет, нигде.

Снова этот голос. Как это она умудряется произносить слова «нет, нигде» так восхитительно?

– Не важно. Значит, нет актерской карточки?

– К сожалению, нет.

– Хорошо. Мы это уладим. Ваш агент?

– У меня нет агента.

Даже у агентов были агенты. Во всяком случае, в них нуждались. На бумаге это звучало хуже, чем эпитет «посредственность» для уха участницы конкурса «Мисс Америка». Но что такое бумага и что бумага может знать? Бумага не в состоянии описать эту девушку, не может передать божественное звучание ее голоса, донести чистую синеву глаз или феноменальные, совершенно изумительные формы груди, которые он лицезрел так близко… Пит Ривкин буквально заставлял себя не смотреть на них. Ему хотелось пригласить эту девушку пообедать – ему, Питу Ривкину, человеку с остывшим членом.

– Нет агента? – почему-то это требовало уточнения.

– Нет агента.

Пит Ривкин думал, что бы еще сказать. Хотела ли она сниматься? Конечно же, она будет сниматься. Она сделает пробы и получит роль. Пит Ривкин провел рукой по бровям и повернулся к мисс Хирш, которая сидела подле него, страшная, как апартеид, и вся так и светилась счастьем таракана, устроившегося на кувшине со сметаной. Ее, наверное, придется убеждать.

Но Пит Ривкин заблуждался на этот счет. Мисс Хирш, сидя на краю стула, светилась, как чернобыльский куренок, и ее облаченная в туфлю нога через ковер тянулась к его босой ноге, судя по всему, привлекательность мисс Каммин смогла согнуть и этот несгибаемый столп.

– Замечательно, – беззвучно прошептали устремленные к нему накрашенные губы мисс Хирш.

Пит Ривкин почувствовал облегчение и зарождающийся внутренний трепет. Наконец-то его «Ночи» получат достойную героиню. Они вознесутся на вершину Олимпа на плечах этой загадочной девушки из мечты.

Он глубоко вздохнул.

– Примите мои поздравления, мисс Каммин. Нам очень хотелось бы, чтобы вы работали с нами. Я мог бы сказать, что обычно на этой стадии просмотра мы просим претендентов на роль прочитать нам кое-что и, если все будет нормально, сделать пробу. Затем нам потребуется некоторое время, чтобы проанализировать материал. А потом мы позвоним вашему агенту. В данном случае мы обойдемся без всех этих формальностей, и не только потому, что у вас нет агента, – он нервно рассмеялся. – Я просто уверен, что вы сделаете честь ленте «Ночи в Беверли-Хиллз».

Иногда – гораздо позднее – Пит Ривкин будет вспоминать эти слова и смеяться, смеяться.

Джейн рвалась из платья от Алайи, будто оно было охвачено пламенем. Но, несмотря на спешку, она была крайне осторожна, чтобы не порвать его. Это был подарок Роберта Фоли для ее аудиенции, и то, что он заплатил за платье такие деньги, делало этот наряд в ее глазах чрезвычайно значимым.

– Черт подери! Черт подери! – кричала она в ночной воздух, ерзая за рулем старого «Шевроле». Джейн радостно смеялась, смеялась светлому будущему, раскинувшемуся перед ней, подобно сияющим огням долины Сан-Фернандо, лежавшей внизу. О Боже, эти платья – словно краска для тела. Наверное, Алайе не приходится торопиться при раздевании, но иногда девушкам это бывает необходимо. Джейн торопилась рассказать величайшую в мире новость человеку, интересовавшему ее больше всех на свете, и ей хотелось сделать это в джинсах и рубашке, в которых она чувствовала себя уютнее.