? Тогда не лучше ли было оставить его в покое, а не заставлять вступать в Союз? Он не принес вам пользы, а вы свели его с ума.
? Маргарет, ? произнес ее отец тихо и предупредительно, заметив, как нахмурился Хиггинс.
? Она мне нравится, ? внезапно ответил Хиггинс. ? Она говорит то, что думает. Но при всем при том она не понимает, что такое Союз. Это ? великая сила, это — наша единственная сила. Я прочел в одном стихотворении, как плуг срезает маргаритку, и слезы навернулись мне на глаза. Но пахарь никогда не остановит плуг, я ручаюсь, — как бы ему ни было жалко эту маргаритку. Для этого у него хватит здравого смысла. Союз рабочих ? это плуг, что готовит землю к посеву. Баучер, понятно, никакая не маргаритка, он просто сорняк, его надо вырвать с корнем и выбросить с поля долой. Я очень сердит на него сейчас, поэтому не могу судить о нем справедливо. Я бы сам прошелся по нему своим плугом с большим удовольствием.
? Почему? Он снова сделал что-то плохое?
? Да, конечно. От него одни беды. Сначала поднял этот бунт. Потом ему пришлось прятаться, и он до сих пор бы прятался, если бы Торнтон преследовал его, как я надеялся. Но Торнтону оказалось выгодно не наказывать бунтовщиков. Поэтому Баучер снова прокрался к себе домой. Он не показывал оттуда носа день или два. Была у него такая передышка. А потом, куда вы думаете, он направился? К Хэмперу! К черту его! Он пошел просить работу с таким лицемерным выражением на лице, что меня затошнило от одного его вида, хотя хорошо знал о новом правиле ? не иметь ничего общего с Союзом рабочих, не помогать голодающим забастовщикам! Почему он должен умирать от голода, если Союз не помогает ему в его нужде?! Вот он и пошел ? рассказать все, что он знает о наших делах, ни на что негодный Иуда! Но Хэмпер ? и я поблагодарю его за это в свой смертный час ? выкинул Баучера и не выслушал его ? ни слова, хотя народ, стоящий поблизости, говорит, что предатель плакал, как ребенок.
? О! Как ужасно! Как печально! ? воскликнула Маргарет. ? Хиггинс, я не знала вас таким. Разве вы не видите, что вы довели Баучера до такого унижения, заставив его вступить в Союз против его воли. Это вы сделали его таким!
? Сделали его таким! А кем он был?
Тут за дверью дома на узкой улочке послышались приглушенные звуки, привлекшие всеобщее внимание. Голоса замолкали и затихали; шаги замедлялись или останавливались, словно топтались на одном месте. Это была мерная, тяжелая поступь людей, несущих тяжелую ношу. Маргарет, мистер Хейл и Николас Хиггинс ? все бросились к входной двери. Их влекло не простое любопытство, а какой-то священный порыв.
Шестеро мужчин шли посередине дороги, трое из них были полицейскими. Они несли снятую с петель дверь, на которой лежало тело мертвого мужчины. С его одежды на землю падали капли воды. Все жители улицы высыпали посмотреть и присоединиться к процессии. Каждый задавал вопросы носильщикам, те отвечали неохотно, так как уже не в первый раз повторяли одну и ту же историю.
? Мы нашли его в ручье в поле, вон там.
? В ручье! Но там же недостаточно воды, чтобы утонуть!
? Он был решительный парень. Он лежал лицом вниз. Он устал жить, видимо, для этого у него была причина.
Хиггинс спросил у Маргарет дрожащим голосом:
? Это ведь не Джон Баучер? У него бы не хватило мужества. Конечно! Это не Джон Баучер! Почему они все смотрят сюда? Послушайте! У меня звон в голове, я ничего не слышу.
Носильщики осторожно положили дверь на камни, и все увидели утопленника ? его остекленевшие глаза, один из которых был полуоткрыт, уставившись прямо в небо. Его лицо распухло, кожа приобрела странный цвет из-за воды в ручье, куда стекали воды из красильных цехов. Надо лбом у него были залысины, но на затылке волосы росли тонкими и длинными, и с каждой пряди стекала вода. Маргарет узнала Джона Баучера. Ей казалось, что кощунственно вглядываться в это перекошенное, измученное страданиями лицо, и она неосознанно вышла вперед и бережно накрыла лицо умершего своим платком. Взгляды всех присутствующих были прикованы к ней, и когда она отвернулась от Баучера, исполнив свой почтительный долг, они провожали ее до того места, где будто прикованный стоял Николас Хиггинс. Мужчины-носильщики переговорили между собой, один из них подошел к Хиггинсу, который охотно бы скрылся в доме.
? Хиггинс, ты знал его! Ты должен сообщить его жене. Сделай это осторожно, парень, но побыстрее, мы не можем оставить его здесь надолго.
? Я не могу, ? сказал Хиггинс. ? Не просите меня. Я не могу встретиться с ней.
? Ты знаешь ее лучше всех, ? сказал мужчина. ? Мы уже принесли его сюда ? теперь твоя очередь.
? Я не могу это сделать, ? сказал Хиггинс. ? Меня подкосила его смерть. Мы не были друзьями, а теперь он мертв.
? Ну, если не можешь, значит, не можешь. Но кто-то должен. Это тяжелая обязанность. Это просто удача, что его жена не узнает об этом от грубого человека, который не сможет ей сообщить эту новость бережно.
? Папа, иди ты, ? сказала Маргарет тихо.
? Если бы я мог …если бы у меня было время подумать, что лучше сказать. Но так сразу… ? Маргарет поняла, что ее отец не в состоянии это сделать. Он дрожал с головы до ног.
? Я пойду, ? сказала она.
? Благослови вас, мисс, это добрый поступок. Я слышал, у нее очень слабое здоровье, и мало кто из соседей хорошо с ней знаком.
Маргарет постучалась в закрытую дверь, но в доме стоял такой шум из-за беспорядочных детских голосов, что она не услышала ответа. Она сомневалась, слышали ли ее, но с каждым мгновением ожидания ее решимость таяла. Наконец Маргарет открыла дверь, вошла, закрыла дверь за собой и заперла ее на засов. Хозяйка дома даже не заметила ее.
Миссис Баучер сидела в кресле-качалке у еле горевшего камина. Кругом царил беспорядок, — казалось, будто в доме никто не убирался уже несколько дней.
Маргарет что-то сказала, не понимая, что говорит, в горле и во рту все пересохло, а шум детских голосов мешал расслышать ее слова. Она повторила попытку.
? Как вы, миссис Баучер? Боюсь, вы очень больны.
? Разве я могу чувствовать себя хорошо? ? ворчливо ответила она. ? Я осталась одна управляться с этими детьми, а мне нечего им дать, чтобы они успокоились. Джон не должен был оставлять меня такой больной.
? Давно он ушел?
? Уже четыре дня. Здесь он не получит работы, и ему пришлось идти пешком до Гринфилда. Но он мог бы уже вернуться или прислать мне весточку, получил ли он работу. Он мог бы…
? О, не вините его, ? сказала Маргарет. ? Он тяжело переживал, я уверена…
? Ну-ка, успокойся, и дай мне поговорить с леди! ? обратилась она не слишком ласково к маленькому мальчику в возрасте около года. Потом, оправдываясь, заговорила с Маргарет: ? Он всегда ласкается ко мне и просит «папочку» и «хлеба с маслом». А у меня нет масла для него, а папочка ушел и забыл о нас, я думаю. Он ? папин любимчик, ? сказала миссис Баучер, внезапно переменив тон и посадив ребенка к себе на колени, она стала нежно его целовать.
Маргарет положила ладонь на руку женщины, чтобы привлечь к себе внимание. Их взгляды встретились.
? Маленький бедняжка, ? медленно произнесла Маргарет, ? он был папиным любимчиком.
? Он и сейчас папин любимчик, ? ответила женщина, поспешно поднявшись и встав лицом к лицу с Маргарет.
Обе женщины молчали минуту или две. Потом миссис Баучер заговорила тихим, недовольным голосом, который становился все более раздражительным с каждой новой репликой:
? Он ? папин любимчик, я говорю. Бедные также любят своих детей, как и богатые. Почему вы не отвечаете? Почему вы смотрите на меня с такой жалостью? Где Джон?
Несмотря на свою слабость, она схватила Маргарет за плечи и затрясла, заставляя ее ответить.
? О, Господи! ? сказала она мгновенье спустя, осознав значение печального взгляда гостьи, и как подкошенная упала в кресло.
Маргарет взяла ребенка на руки.
? Он любил его, ? сказала она.
? Да, ? ответила женщина, ? он любил нас всех. У нас был тот, кто любил нас. Это было давно, — когда он был еще жив и жил с нами, он сильно любил нас. Он любил этого малыша, может быть, сильнее, чем всех нас. Но он любил меня, и я любила его, хотя ругала его пять минут назад. Вы точно знаете, что он умер? ? спросила она, пытаясь встать. ? Если он только болен и хочет умереть, они могут принести его сюда. Я сама очень сильно больна ? я болела очень долго.
