Вот она — небольшая дверь, ведущая в комнатушку, где оконный проем не украшают дорогие витражи. Это Роан приказал потомкам оставить все, как было много лет назад, потому что здесь жила его возлюбленная. Гобелены сотканы новые, но сюжет прежний — как нравилось Мирель.

Особая резкая вспышка боли, словно кинжал, ударила в грудь, и что-то звякнуло, покатилось по каменным плитам пола. Я замерла, переводя дыхание, но успела крикнуть Духу:

— Стой! — вдохнула. — Это мое!

Превозмогая боль, думая о будущем своего королевства и нерожденной дочке, я смогла поднять кольцо и намертво стиснуть его в кулаке.

У двери в бывшие покои Миры обернулась:

— Спасибо! — предназначалось всем и особенно одному.

Роан склонился в поклоне, на мгновение показавшись из белой пелены, а затем пропал. Теперь навечно.

Я простилась с ним и вошла, закрываясь от всех, от всего, мечтая оставить за порогом случившееся, чтобы разрыдаться навзрыд. А ведь раньше я думала, что выплакала все слезы. Почему же сейчас они горячими ручейками стекают по щекам? Я разжала сведенные судорогой пальцы и сквозь пелену соленых капель взглянула на кольцо. Усмешка скривила мои губы — мое давнее желание сбылось. И опять, почему же я не радуюсь, не кричу от восторга и не кружусь от счастья по комнатушке? Почему я сгораю от боли, будто Беккитта привязала меня к столбу и лично подожгла солому у его подножия? Почему я думаю о своей безграничной боли и своем безмерном отчаянии? Не я ли клялась, что останусь хладнокровной, чтобы не произошло? Где моя рассудительность? Терпение? Равнодушие? Ненависть, в конце концов, за которую изо всех сил цеплялась еще пару месяцев назад? Моя душа разорвана в клочья, и я чувствую каждый из них. Рука сама собой метнулась к груди, чтобы унять сердце. Оно дрогнуло под ладонью, и слезы вмиг высохли. Назло каверзам Беккитты, я ощутила Алэра еще до того, как дверь, распахнувшись, ударилась о стену.

Он вошел, замер на пороге, пронзительно взглянул на меня, остолбеневшую в центре комнаты, и не произнес ни звука. Изменившиеся глаза лорда ир'шиони заставили запылать мое сердце, но я стойко сдержала порыв кинуться в объятия любимого. Затаила дыхание, ожидая, когда разорвется последняя нить связи, что сковывала нас. Прочная — не порвешь. Горячая — затронь — сгоришь. Требовательная — сложно устоять, не обнять того, кто нужен больше, чем воздух. И я шагнула вперед, вопреки всему миру. Рейн медленно переступил через порог, прикрыл дверь, прислонился к ней и больше не сдвинулся. Стиснул челюсти, сжал кулаки, но не сошел с места, позволяя мне сделать выбор сердцем. Но свое решение я уже приняла, хотя действовала наперекор разуму, безустанно кричащему, чтобы остановилась и смиренно попросила отсрочку.

Слезы вновь заструились по бледным щекам, но я не торопилась стирать их. Внутри полыхал пожар чувств. Мне не хватало воздуха, и я задыхалась, но продолжала идти прямо к Рейну. Маленькая комнатка показалась огромной, каждое движение давалось с величайшим трудом, мышцы ныли, ноги подгибались. Но меня вели потемневшие, наполненные тоской до краев глаза Алэра.

Я дошла, и его руки легли на мои уставшие плечи, опустились, согрели ладони. Мои кулаки разжались под ласковым напором рук Рейна, а затем я ощутила прикосновение кольца. Лорд украсил мой безымянный палец, как сделал это когда-то, уже в прошлой жизни.

— Я падаю в бездну, но с вместе с тобой, — улыбаясь сквозь слезы, вздохнула.

— Нет, — опроверг он, — мы не падаем в бездну. Мы взлетаем к облакам, — этому уверенному голосу сложно было сопротивляться, но мне необходимо было напомнить Алэру.

— Нам нельзя, — мои руки взметнулись. Пальцы прикоснулись к его твердым скулам, огладили губы, дотронулись до широких плеч. Безумно, жадно, поспешно, словно я боялась, что больше никогда не сумею обнять своего демона.

— Можно! — он еще крепче, собственнически, отчаянно прижал меня к своему пышущему жаром телу и прорычал. — Хотя бы раз, Ниа, сделай то, что хочешь! Мне не нужны публичные признания! Хватит обычного «да»! Но только мне, душа моя, а не своим детским страхам, мимолетным эмоциям и глупым рассуждениям! — его губы настойчиво слились с моими.

Мы целовались, будто горели от болезни, порой я ловила взгляд ир'шиони, темный, пламенный, сводящий с ума, лишающий воли. Хмелея от накатившего, как штормовая волна, счастья, понимая, что он никогда не отпустит меня, знала одно — и я не смогу покинуть его!

— Я чужая для тебя, — шептали мои окровавленные губы

— Нет! — надрывно дыша, отвечал он. — Ты моя! — и целовал так, что я забывала обо всем на свете.

К грыру весь мир и Хранителей с их жестокими шутками! Последние сомнения унеслись в никуда! Я не хочу оставаться одной, как Беккит, мечтать о несбыточном, пытаясь согреть изнемогающее тело и мечущуюся душу пустыми, напрасными встречами. Не хочу терпеть касания рук и губ посторонних мужчин, не хочу видеть их едва знакомые довольные лица и злиться от бессильной злобы. Я буду с любимым, несмотря на обстоятельства. Я буду счастлива!

Прикосновения рук и губ любимого подарили мне крылья. Он щедро жертвовал мне то, в чем нуждалась. Свежий воздух — дыхание стало общим. Чистую воду — наши языки свивались. Мои руки оказались в его волосах, ладони демона безостановочно гладили мое тело, срывая одежду. Сейчас я клялась себе лишь в одном — не отпущу, не отдам той, первой, даже убью, если понадобится! Я делала все, чтобы Алэр понимал каждую из моих мыслей без мистической связи. Я держалась за него, с упоением целовала, срывала золоченые пуговицы на камзоле, чтобы провести кончиками ногтей, оставить свои метки на его коже.

Рейн благодарил меня за каждый поцелуй, за каждую ласку, за жадность, за нетерпеливые, подстегивающие его страсть стоны и безмолвное проявление пламенных, безграничных чувств, которыми я с радостью делилась с ним. Мне бы не хватило слов, чтобы выразить их все, но и он бы не позволил мне высказаться.

Этим вечером слова могут стать кирпичиками, которые воздвигнут непробиваемую стену отчуждения. Между нами еще звенели льдинки, оставшиеся от речей Беккитты. Но они стремительно таяли, гонимые пожаром наших чувств и наших прикосновений. Я не стеснялась, я стремилась слиться с любимым, сделать его своей частью. Я ощущала его руки на своем теле, позволяла касаться самых интимных мест, выгибалась навстречу ласкам его рта, сходила с ума от желания и дразнила любимого обещаниями.

Мои ладони утонули под его расстегнутой рубашкой, почувствовали напряжение крепких мышц и неистовое сердцебиение моего демона. Щетина на подбородке Алэра колола и жалила мою кожу, его зубы оставляли на ней отметины, чтобы завтра все обитатели замка узнали, с кем лорд провел сегодняшнюю ночь.

Каждая клеточка моего измученного, трепещущего от страсти тела изнемогала и пульсировала в предвкушении долгожданного слияния. Я ощущала и нетерпеливо гладила внушительную выпуклость на его штанах. Подрагивающие пальцы пытались аккуратно справиться со шнуровкой.

Поцелуи Рейна становились быстрее, они скользили по моему телу, оставляя горячий влажный след.

— Мне мало, — захлебываясь от обжигающих эмоций, взмолилась я, ловя взгляд его диких, темных глаз.

Алэр бережно опустил меня на прохладные простыни и, продолжая любоваться моим нагим, разгоряченным ласками телом, избавился от оставшейся одежды, а после навис надо мной. Я развела ноги в стороны и притянула к себе любимого. Глаза в глаза. Кожа к коже. Близко, но хотелось еще большей близости.

— Ты моя жена, — неоспоримо произнес он, прежде чем обжечь мои губы пылким поцелуем и одним движением заполнить меня.

— Навсегда! — на выдохе подтвердила я и подалась ему навстречу.

— Вот так, — Рейн улыбнулся и качнул бедрами, погружаясь еще глубже, до самого основания, и я задвигалась с ним такт.

Еще пару десятков минут назад мне казалось, что под ногами разверзлась бездна, а сейчас я научилась летать. Ежесекундно Алэр доказывал мне, что принадлежу ему одному, что была рождена только для него, что буду летать лишь с ним. Рейн показывал, что в его жизни не будет других женщин, кроме меня. Он то замедлялся, чтобы взглянуть мне в лицо, поймать мой затуманенный страстью взгляд, поцеловать и шепнуть о своей любви. То наращивал темп, чтобы вырвать стон наслаждения, приблизить к пику, заставить меня ухватиться, оставить царапины на его покрытых влагой плечах. Я целовала его с упоением и долго — насколько хватало дыхания — и летела все выше и выше, чтобы достичь неземного блаженства. Я несдержанно кричала о своей любви к Алэру и с радостью слышала его ответные признания.