Через пять минут она решительно остановилась на перекрестке Литейного и Конногвардейского. Тут возвышался обнесенный чугунной оградой особняк князя Гурятинского. Князь этот прославился тем, что в царствование Николая I, прадеда нынешнего царя, он, штабс-капитан гвардейской артиллерии, отверг предложенную ему руку фрейлины Нелидовской – беременной фаворитки императора, хотя к ней прилагались сто тысяч приданого и чин флигель-адъютанта. Он оставил службу в гвардии, покинул Петербург, женился на дочери деревенского священника и уехал на Кавказ, где проявил удивительное мужество. Но карьеры так и не сделал. Князь вышел в отставку после Крымской войны, с тех пор и вел отшельнический образ жизни. При этом отклонял все приглашения вернуться на службу от сменивших Николая Павловича царей, как говорят, будучи не в здравом рассудке.

Все это пронеслось у неё в голове, пока они стояли напротив мрачного дома, словно чего-то ожидая.

– Так о чем вы хотели поговорить со мной, Виктор Петрович?

– Мария Михайловна… – выдавил он. – Я хочу, чтобы вы… стали моей женой.

Девушка тянула время, размышляя над тем, как бы повежливее отказать неожиданному претенденту на руку и сердце. В душе вдруг возникло теплое чувство и даже жалость к Арбенину. В конце концов, она же не виновата, что не любит его.

– Вы хотите, сударь, чтобы мы поженились? – наконец вымолвила она, растягивая слова.

– Да, хочу, – порывисто забормотал он. – А что же в этом странного, скажите на милость? Мария, я… мечтаю о вас с того самого дня, когда впервые пришел в дом вашего отца. Тогда я увидел в юной девочке прекрасную женщину и решил, что придет время и она станет моей.

Воронова молча смотрела на него. Его напор и страстность удивляли и даже пугали девушку. Молодые люди, которых она знала, никогда не говорили ей подобных слов. И тут же возникло резкое раздражение.

Скажите, пожалуйста, какой кавалер! Напорист и прямолинеен, словно она не дочь его патрона, а субретка! Да и комплимент на грани. Хотя, надо признать, не переходит её.

Он нервно сжал губы, а потом вдруг схватил её за руку.

Подавив непонятный страх, она вырвалась и отступила назад.

– Вы забываетесь, сударь! Я не давала повода!

Боже мой, если бы на его месте был Дмитрий!

Из-за этой мысли она пропустила мимо ушей продолжение разговора.

– … Поверьте, я сделаю все, чтобы вы были счастливы! И вы будете счастливы со мной, сударыня! Да, вы будете счастливы, когда рядом с вами окажется человек, понимающий, что к чему в этой жизни, – услышала она, придя в себя.

– Я не собираюсь… – придав голосу как можно большую надменность, начала она и запнулась.

Как бы поэффектнее отказать этому приказчику?

– Короче, вы и сами все понимаете. Тем более что…

Однако, прежде чем она успела сказать что-то, Арбенин обнял ее и поцеловал.

– Пожалуйста, только не на улице, мсье Арбенин! Это, в конце концов, дурной тон! – как можно более холодно произнесла Мария. – Или вы сошли с ума? – сурово сдвинув брови, продолжила она, запоздало подумав, что стоило бы дать ему пощечину. – Вряд ли мой отец будет рад, узнав о таком поведении своего компаньона и друга семьи.

– Думаю, он уже знает о моих намерениях! – вдруг рассмеялся Арбенин. – Я как раз хотел сказать, что ваш батюшка говорил со мной о вас, Марья Михайловна, и о том, что хотел бы видеть свою дочь за солидным и надежным человеком. При этом почти открыто сообщил, что он любит и ценит меня и будет рад видеть своим зятем.

– Врете, господин Арбенин! – вспыхнув, гневно бросила Мария, за показной яростью пытаясь скрыть растерянность. – Мой батюшка никогда в жизни не захочет видеть меня замужем за тем, кого я не люблю. Я достаточно долго выслушивала ваш бред! Я возвращаюсь домой, и не вздумайте меня провожать!

– Нет, наш разговор еще не закончен. И вы не уйдете, пока не выслушаете всего, что я считаю нужным сказать.

– Я же сказала, что никогда не выйду за вас замуж, Виктор Петрович! И я не желаю продолжать этот бессмысленный разговор! Оставьте ваши бессмысленные глупые мечты!

– О, вы правы… – вздохнул Арбенин. – Как же вы правы! Вы – моя безумная мечта! Моя принцесса Грёза, как выражаются поэты!

– Что вы хотите этим сказать? Вы точно сошли с ума! Я сейчас пойду и расскажу все папa!

– Расскажите! – Арбенин недобро улыбнулся.

– Думаете, не расскажу? Расскажу! Я и в самом деле все расскажу батюшке! – сорвалась Мария на крик, теряя всякий контроль над собой. – Не забывайтесь, я его дочь. Я для него важнее всего на свете. А вы… милостивый государь, пустое место, ноль, конторская крыса! – Она возмущенно топнула ножкой, обутой в модный ботинок на тонком каблучке.

Арбенин схватил её за плечи и сильно встряхнул. Девушке вдруг стало страшно.

– Что вы себе позволяете? – тем не менее осведомилась она как можно спокойнее.

– Я всего лишь привожу в чувство свою невесту. Не хотелось бы, ну да ладно… Мне пора, видимо, сообщить вам, Мария Михайловна, почему Михаил Еремеевич решил поторопиться с вашей свадьбой.

Он выдержал паузу секунд пять.

А потом будничным тоном сказал нечто такое, отчего у Маши подкосились ноги, а окружающий мир поплыл перед глазами…

– Дело в том, сударыня, что ваш отец на краю могилы. Я говорил с врачами. Жить ему осталось недолго. И к сожалению, медицина бессильна – рак…

– Это… это неправда! Этого не может быть! – пролепетала она.

Да, она знала, что отец действительно болен. Но что он при смерти… Мария глубоко вздохнула, и мысли ее несколько прояснились.

– На прошлой неделе, в день, когда вы, сударыня, изволили-с развлекаться на театре, – с бесконечным ехидством сообщил Арбенин, – его скрутил очередной приступ, и я по его поручению привез трех лучших врачей, каких нашел в справочнике «Весь Петербург». Состоялся консилиум, и двое из трех поставили единодушный диагноз: Михаил Еремеевич может умереть в любой момент.

– Что вы несете?! – всхлипнула Мария.

Голос её дрожал и срывался. Мир все еще плыл в зрачках, как будто этот человек со всего маху обрушил ей на голову удар дубины.

Лицо Арбенина было скорбным, но в глазах она заметила что-то похожее на спокойное удовлетворение. Мария вспылила:

– Лжете!

В горле застрял комок. В одном Арбенин был прав: батюшка очень болен, он тает на глазах. Но «умирает»! Её отец не может умереть!

Шатаясь, сделала несколько шагов.

– Я должна пойти домой и…

– И что? Спросить у Михаила Еремеевича, правда ли, что он умирает? А заодно сообщить, что намерены отвергнуть его последнюю волю, чтобы он, покидая этот мир, знал, что его имущество в руках юной девчонки пойдет по ветру, и дочь его впадет в нищету? Доктор Верховцев, – вы, наверное, слышали про это восходящее светило медицины (Мария не слышала, но какое это имеет значение теперь?) – сказал, что вашему отцу осталось самое большее год-полтора и что малейшее волнение, любое потрясение может убить его. Вы ведь не захотите взять на себя такой грех? Вот почему, моя дорогая, – развязный тон заставил её замереть, – вы будете вести себя как послушная дщерь. Сообщите ему в ближайшие дни о нашей помолвке. Уверяю, он будет рад…

Все это было похоже на страшный сон! Это и было страшным сном наяву!

Мария попыталась справиться с чувством безотчетного страха. Как будто со стороны она услышала бесцветный, чужой голос:

– Вы используете болезнь отца, чтобы шантажировать меня! Вы заставили его согласиться…

– И кто тут говорил о сумасшествии? Вы, сударыня, полагаете, что Михаила Еремеевича можно заставить что-то сделать, если он того не хочет? Так что смиритесь, все равно мы поженимся, – сухо закончил он.

– А я вам говорю, сударь, никогда!

В ответ он достал из кармана жилета маленький футляр розового бархата, открыл его нажатием на бронзовую кнопку. Внутри оказалось обручальное кольцо с крупным бриллиантом в изящной оправе белого золота.

– Наденьте в знак нашей помолвки…