— Учительница и ее ученики отправились на пикник к западу от Панато. Это — ровный участок, так что, полагаю, они не пострадали от землетрясения.

— Хотелось бы надеяться, — вздохнул губернатор. — А как ваша церковь, падре?

— Трещина на колокольне. Колокол звонил при каждом толчке…

Он скорчил гримасу.

— Милостивый Боже! Вот уж, скажу вам, странное ощущение! Земля под ногами дрожит, а над головой сам по себе звонит колокол!

Как и обычно, вечером члены экспедиции собрались возле палаток. Среди них было несколько офицеров с «Мендозы», которые весело болтали, куря сигареты. Ацетиленовые лампы бросали свинцовый отсвет на их лица с резкими провалами теней.

Чилийский корабль в заливе Ханга Роа напоминал средневековый замок, покрытый россыпью светящихся точек. Свет из иллюминаторов танцевал на легких волнах, которые шевелил бриз. Вдали океан полыхал странным фосфоресцирующим молочным светом, создаваемым миллиардами морских организмов, населяющих тропические воды.

В лагере царило спокойствие. Изредка раздавались комментарии по поводу случившегося. Подземные толчки, к счастью, не принесли никакого ущерба экспедиции, но они страшно возбудили все население острова. То, что землетрясением сбросило с пьедесталов Моаи, было расценено им как зловещее предзнаменование. Некоторые жители готовились ночью совершить таинственный магический ритуал, чтобы отвести зло от своих семей и от острова в целом!

Немного отойдя от своих друзей, Христиан Денуае взобрался на Pukao — огромный красноватый блок, возложенный на голову монументального Моаи. Свесив ноги, он слушал передачу на английском языке по маленькому транзистору. В лагерь зашла группа мужчин и женщин из поселка, чтобы по сложившейся традиции провести время с extranjeros, с которыми они подружились. Правда, сегодня вечером сами островитяне говорили мало, а о землетрясении вообще с плохо скрываемым страхом. С ними были и губернатор Хенрик Бюлнес, и мэр Антонио Хореко, Тонио для друзей, и падре Кинтана, и Маева Парои — очаровательная молодая полинезийская учительница с длинными черными блестящими волосами.

— Ja ora na kuruanote 6.

— Ja ora nanote 7, — ответили археологи.

Христиан Денуае спрыгнул вниз, чтобы поприветствовать посетителей. Аборигены без всяких церемоний уселись на песок под тентами.

— Вы слушали радио, сеньор Денуае? — спросил губернатор.

— Да. Австралию на коротких волнах.

— Я тоже слушал Сидней в восемь часов. Информационное сообщение не внесло никакой ясности. Вторая водородная бомба действительно была испытана под водой. Взрыв произвели вечером в восьмистах километрах к югу от пустынного островка Хендерсон. Комментатор ограничился констатацией, что эксперимент прошел успешно… — Он помолчал немного, потом проворчал: — Если бы британские владения в Тихом океане ощутили такой подземный толчок, как мы, думаю, что в коммюнике воздержались бы от того, чтобы назвать испытания успешными!

Мэр Антонио Хореко почесал густые волосы на своей коричневой груди под старой блузой чилийского матроса с большими, золотыми пуговицами, надетой прямо на голое тело, и принялся ругаться:

— Я говорил вам, сеньор губернатор, что это все недобрый знак для нас!

Он искоса бросил осторожный взгляд на падре Кинтана и многозначительно добавил:

— Это… и все остальное…

— Что ты хочешь сказать, Тонио, своим «это… и все остальное»? — с благовоспитанной миной спросил священник.

— Да так. Ничего… — смутился Тонио. — Это нехорошо, и все тут. Ты не согласен со мной, Теснуае? — произнес он фамильярно, трансформируя Денуае в Теснуае на полинезийский манер.

Этнограф предпочел промолчать, как бы пропустив этот вопрос мимо ушей, чтобы не усиливать страхи Хореко.

— Твой остров находится далеко от Места взрыва. Две тысячи километров — дистанция достаточная, чтобы вы были в безопасности от выпадения радиоактивных осадков, — сказал он. — И вообще в этом районе сейчас ветры дуют к югу…

— Да-а… — протянул тот, не понимая значения слов, «радиоактивные осадки». — Ветры не могут высушить Рапа-Нуи, как старую циновку.

Лингвист экспедиции решила внести в разговор некоторое разнообразие.

— Пользуясь вашим присутствием, сеньор Хореко, хочу поблагодарить администрацию. Все с готовностью помогают мне в лингвистических поисках. А вовсе не из-за того, что их привлекает возможность послушать магнитофон, — улыбнулась она.

— Я как-нибудь сведу тебя к старой Тюпютахи, которая живет на склоне Рано Као, — ответил мэр, дружески обращаясь на «ты» к молодой француженке. — Она научит тебя старым словам, которые пели наши предки, используя ронго-ронгоnote 8. Маева ее хорошо знает.

Полинезийская учительница в голубых джинсах и белой рубашке сидела, задумавшись, обхватив руками колени. Погруженная в свои мысли, она прореагировала только на свое имя. Поскольку начало фразы от нее ускользнуло, она вопросительно взглянула на мэра и, встретив его внимательный взгляд, смутилась. Мэр, казалось, понял ее замешательство. Но тут в разговор вступила Жанна Мансуа:

— Тонио мне сказал, что вы знаете Тюпютахи, Маева?

— А, да… Эта старушка… своего рода колдунья, — улыбнулась учительница. — Она, как и некоторые старые полинезийцы, потомки длинноухихnote 9, наизусть знает многие ритуальные песни. Это может представлять определенный лингвистический интерес. Когда захотите, Тонио или я отведем вас в ее лачугу. Если она будет в настроении, то споет вам старые песни, которые сможете записать на магнитофон.

Потом опять развернулась дискуссия о событиях дня. Во время разговора мэр был озабочен. Напряженность мэра, задумчивость и даже отсутствующий вид всегда веселой и подвижной Маевы Парои заинтриговали главу экспедиции. Падре Кинтана тоже был какой-то странный. Великолепно зная психологию, этими протяжными «да-а-а…» он скрывал свое любопытство от окружающих. Откровения придут в свое время. Ведь с самого утра он видел, что среди жителей острова царит необычное оживление, какая-то нервозность, причин которой понять не мог.

К десяти вечера Христиан Денуае пошел проводить учительницу до ее домика, стоящего на южном выходе из деревни. И тут Маева заговорила. Казалось, она хотела задержать уход этнографа, но в потоке ее слов было что-то искусственное, необычное. Наконец она прекратила болтовню и стала молча рыться в многочисленных карманах своих джинсов. Христиан подумал, что она ищет ключи.

— Ну ладно. — неуклюже начал он, стремясь поскорее уйти.

— У меня кончились сигареты, Христиан. Не могли бы вы… — перебила она.

— А… да… конечно, — откликнулся француз, доставая из правого кармана рубахи полупустую и помятую пачку «Лакки страйк». — Возьмите себе, — добавил он, доставая зажигалку.

В это время на залитой лунным светом дороге появился человек с переброшенной через плечо сумой. Он размашисто шагал, не замечая молодых людей, стоящих в тени на пороге маленького белого домика. Вспыхнул огонек зажигалки, отбрасывая колеблющийся Свет на лицо полинезийки. Увидев огонек, человек резко остановился посреди дороги, вытаращил глаза и вдруг, развернувшись, бросился бежать с приглушенным криком. Учительница быстро отперла дверь и, охваченная паникой, втащила этнографа внутрь, задвинув засов. Христиан услышал, как она тяжело дышит. Удивленный этнограф молчал, ожидая, когда загорится свет, но Маева стояла молча. Тяжелая тишина уже давила на молодых людей. С фальшивым смешком, желая разрядить напряженность, Денуае сказал:

— Ну и рванул этот парень! Наверное, принял нас за Moai Kava Kava?note 10

Маева в темноте несколько раз нервно затянулась сигаретой и наконец проговорила слегка дрожащим голосом: