Отец, отец, что ты наделал, почему не задушил идею в зачатке? Какого лысого не пошел против массы? Пусть они агрессивнее, сильнее и верят в фикс-идею. Но должен же быть некий предел! Так нет, отправляем на горящих плотах молодняк в «новый мир», где всем якобы живется прекрасно. Причем самых умных, особенных, тех, кто мог бы перестроить весь строй здесь, в поселении. А не там, в и без того «чудесном и лучшем» воображаемом «мире счастья».

Благо, у меня есть Кристина… Без нее б уже в этом гадюшнике рехнулся.

О. Вот и она. Как лань гарцует и светится среди грубых мужланов и дряхлых баб. Хвостик черных волос, вся в черной коже… Как ей не жарко в такую духоту под плюс тридцать? Прихорошилась, припудрила носик, щеки в румянах, губки в красной помаде… Забавно. У женщин свои секреты и хитрости. За последние пять лет вместе я это понял. Пусть смерч, пусть град, пусть неудобства. Но будет выглядеть на все сто. И иначе никак.

— Нэл. Вкусно?

— Да, вполне сносно. Угощайся.

— Ням-ням…

— Парнишка, что приготовил — отменный кадр. Позвал к нам.

— Не устал?

— Вербовать и искать просветленных? Устал бы, не нашел бы тебя.

— Так это давно. А сейчас?

— Честно… Вот поперек горла уже этот устой Отца и его выдумки. «Сгусток Отроков»… «Поколение Света»… Что он там еще про нас напридумывал?

— «Те кто выживет…», «Одаренные…», «Умные…»

— Ага… Я эти сказки слышу с тех пор, как себя помню. И с тех пор же ищу. Конечно, задрало!

— Но не нашел бы меня…

— Вот, да… Короче, всему свои плюсы и минусы. Нужно что-то менять…

— Как?

— У меня есть идея. По поводу Ритуала…

— Ты знаешь. Нельзя. Нарушать традицию строя — равно смерти.

— Да послушай…

— Дурные, хоть и не Одичалые… Все равно. Крайне опасны. Сложно. Нельзя. Агрессия. Ярость. Насилие… Я, я…

Кристина начала заикаться.

— Твою ж…

Опять забылся, что она с «правленными» мозгами, а не от рождения «не Дурная».

— Держи, выпей. Энергетик, припас отборную банку.

— Я…

— Пей. Пофиг на ресурсы. Ты мне важнее.

— Я… Я…

— Так, успокойся Кристина. Пей. Нормализуется состояние, стресс отойдет, станешь внятнее.

Вот так. Пару глотков артефактного пойла, которое с годами, на удивление, лишь стало полезнее, чем прежде, и она успокоится… Слова вернутся в стройный порядок. Насколько это возможно. С каждым годом Кристине все лучше, голова просветленнее, чище. Мысли бродят менее разрозненно и куда как структурнее. Жаль, слова в сложные предложения до сих пор сводит с трудом. Но я ее понимаю. И без слов. Это главное.

— Спасибо. Я… Я…

— Ты? Давай, не торопись. У нас все время мира впереди.

— Не все. Пара дней до «собрания». А там…

— Да, там и наши с тобой имена. Я знаю. Если выпадешь ты, я с тобой, если я — ты со мной… Но что, если…

— Никаких «что». Сбежать — не вариант. За ущельем — сплошное безумие. Одичалые выродки. Смерть. Насилие. Боль. Похоть. Безостановочное совокупление и…

— Знаю, знаю. Не начинай.

— Я спокойна. Все хорошо.

— Тогда послушай, что я предлагаю.

— Что?

— Я с Отцом поговорю. Предложу «изменить» традицию. Не отменить вовсе, но…

— Это тоже самое, что нарушать…

— Нет. Мы не нарушим. Слегка «изменим» ее. Строй не заметит. Дурным ведь главное отправление на горящих плотах кучки отроков, верно?

— Да…

— Мы и отправим. Отправим в этот раз весь наш «Сгусток».

— Ты что⁈

— Дослушай. Я решил пойти от обратного.

— Хочешь истребить всю надежду на светлое будущее?

— Хочу забрать эту надежду с тобой и со мной, на «остров мечты». Чем бы он ни был. И что бы там нас не ждало, сможем устроить свое поселение. Умное, трезвое. Без единой Дурной единицы…

— Так, а поселение? Мы оставим его лишь с Дурными? Как они…

— Никак. Ты же сама сказала: нельзя. Нарушать традицию строя — равно смерти. Дурные — Крайне опасны. Сложно.

— Агрессия. И насилие.

— Верно. Потому этот строй — обречен. Нам его не исправить. Нам с ним не ужиться. Нашего Сгустка — крупицы за годы. Сегодня, что нашел еще одного — считай повезло.

— Ты имеешь ввиду…

— Да. Рад, что ты понимаешь меня так, как и я тебя. Ты моя умница.

— Десятка не хватит, чтобы изменить все против сотен. Невозможно.

— Абсолютно. Сколько бы мы не старались — это строй не изменишь. Жить среди них — лишь нам в тягость, и бесполезно.

— Твой отец…

— Он поймет. Согласится. Я объясню. Первоначальный план и идея, что он надумал — уже провалились! Его даже никто не считает за главного. Лишь Старейшина из Замка на Высокой Горе. Почитаем, но никто уж не помнит, почему и зачем.

— Он Основатель…

— А еще? Ты хоть знаешь?

— Он… Он нас здесь всех собрал, расселил, приютил…

— И?

— Обучил, натаскал Сгусток Отроков. Строит общину, указал путь…

— А в чем именно отец — Основатель?

— Строя, поселения…

— Как?

— Собрал всех тут и…

— Откуда? Если весь мир обезумел в момент?

— Это мне не известно… Не рассказывал. Никто…

— Что ж, я расскажу. Догадываешься, почему он старец, а мне лишь девятнадцать?

— Поздно заделал тебя, встретил партнершу…

— Супругу, милая. Супругу. Запомни — партнерши у Одичалых и Дурных. И их может быть много. Хоть десятки, хоть сотни. Где сошлись, там и поснеслись. Трахаться — все, что у тех на уме, для продолжения рода. У нас — супруги. Партнеры навечно.

— Один на всю жизнь. Верно. Я слово забыла…

— Не забывай. Скоро и мы ими станем…

— Что?

— Ты станешь моею супругой?

Кристина открыла рот от удивления. Видимо о таком исходе нашей свиданки догадок в голове не возникало.

— Я… Я…

— Не спеши. Я люблю тебя. И не хочу никого больше видеть рядом с собой. Партнерши пойдут лесом. Ты — мой вечный партнер.

— Я… Согласна.

Губы Кристины сомкнулись с моими в теплом замке. Как же я счастлив, что нашел ее тогда, прежде, чем стало слишком поздно. Многих молоденьких девочек в прислугах салуна «У Джорджи» после подметания пола и мытья окон ждет одна участь — стать вечной гейшей в борделе или сношательной дамой. Кристина не стала. Кристина была чуть «умнее» всех остальных. Достаточно просветленной, чтобы я смог заметить. И как же мне повезло… Как же повезло нам обоим.

Сладкие губы с клубничным привкусом спустя минуты страстного поцелуя разорвались из единого целого.

— Сегодня под ночь, Отец скрепит клятвы.

— Хорошо… Так что там, с отцом? Почему Посейдон так поздно…

— Женился. Обручился, если сложнее.

— Обручился… Красивое слово. Почему?

— Отец лично полжизни бродил по Долинам в поисках Выживших. Среди куч голых тел в комке оргий и стонов искал хоть немного «не одичалых».

— Прям… Среди них?

— Да. Среди них. Смотрел им в глаза. У кого, хоть немного, душа отдавалась искрой в зрачках. Кому все это отвратно. Кто не желал такой жизни. Кто хотел сбежать, уйти… Но не мог. Не знал куда. Как. Другой жизни.

— Все поселение собранно… из таких?

— Не все. Встречались отшельники, живущие в одиночестве. Такие же, как и отец. На кого не подействовал смрад Мутагена. У кого не поехала крыша. Некоторые с унынием наблюдали за комками тел, предавшихся животным инстинктам. Не все они были… Нормальными. Кто-то извращенцем. Кто-то садистом. Кто-то с иным отклонением. Всех звал с собой. Начать новую жизнь.

— Зачем? Они же опасны…

— Выбора не было. Отчасти — из-за того, что таких он встречал единицы… Отчасти — из-за брата.

— У тебя есть дядя⁈ Почему я не знала…

— Он давно не с нами. Я и сам узнал только недавно… Одна из причин, почему решил поступить так с Ритуалом и Сгустком. Мы не первые…

— Как?

— В смысле, поколение не первое. И пара соседних поселений, отсылающих отроков — его рук дело. И приглашать всех подряд, и традиция с горящим плотом, «Остров мечты» — вроде как все — идеи дяди. Это все он. Потому в какой-то момент и отделились от нашего строя. Дядя считал, что даже конченой мрази, будь та разумна, место в новом мире найдется. Отчасти, конечно, и прав. Такие, склонные к насилию и извращенцы, у нас нынче в строе охотники, стража, художники, строители, мясники…