— Нет. — Она покраснела еще сильнее. — Нет, конечно, все не так!

— Тогда, если нет кого-нибудь, кто произвел на тебя гораздо более глубокое впечатление, чем я в свое время, чей блеск неколебим и кто нравится более зрелой тебе, — то у меня еще есть шанс вернуть тебя. Я не прав?

— Нет. Извини, Ральф, но у тебя нет…

— Так есть кто-то другой?

На этот раз в коридоре не было никакого предостерегающего шума. Просто открылась дверь, и на пороге появился Гидеон Фабер, глядя на них, приподняв бровь. На нем были грязные ботинки для верховой езды, лицо раскраснелось от быстрой ходьбы. Глаза его были суровы, а губы плотно сжаты.

— Прошу прощения, что отсутствовал, когда вы приехали, доктор, и не встретил вас, — сказал он. — Мы ожидали вас на час позже. Моему брату пришлось вернуться в Лондон, а сестра, судя по всему, куда-то ушла… Но, как я вижу, нас заменила мисс Ловатт!

— Мы с мисс Ловатт старые друзья, — натянуто произнес доктор. — Я воспользовался возможностью поговорить с ней.

— Какое везение для мисс Ловатт, — заметил без улыбки Гидеон.

— Это мне повезло, — с ударением заверил его Малтрэверс. Потом он заговорил о причине своего визита. — Я уже осмотрел вашу мать и считаю, что ее состояние значительно улучшилось. Собственно говоря, я думаю, теперь ей будет все лучше и лучше, при условии, что ей не позволят перенапрягаться. Я полагаю, что с этой целью мисс Ловатт подходит как нельзя лучше.

— И насколько я понимаю, именно это вы вдвоем и обсуждали? — сказал Фабер. — Улучшение здоровья моей матери и роль мисс Ловатт в данном процессе?

Доктор Малтрэверс не ответил сразу, а когда заговорил, его голос звучал очень тихо.

— Мисс Ловатт была в комнате, когда я осматривал миссис Фабер. Она захотела, чтобы Ким присутствовала.

— В этом нет ничего необычного, — заметил Гидеон. — Работодатели мисс Ловатт имеют привычку привязываться к ней, по крайней мере мне так показалось. Наверное, в ней есть что-то особенное.

— Думаю, именно так считает ваша мать, — отозвался доктор Малтрэверс.

Гидеон небрежно взглянул на Ким.

— Я забираю доктора с собой в библиотеку выпить чего-нибудь, — сказал он. — Ожидаю, что вы присоединитесь к нам за обедом. Обычно вы так и делаете.

— Разумеется, если только вы не предпочитаете, чтобы я осталась здесь, наверху, — ответила Ким, чувствуя, как к горлу подступил комок.

Гидеон пожал плечами:

— Можете поступать как хотите. Думаю, вам это было ясно сказано, когда вас нанимали. Можете есть в одиночестве, можете вместе с семьей… Это не имеет особого значения. Вы свободны делать все, что пожелаете.

Малтрэверс, казалось, собирался возмутиться, но Ким быстро ответила:

— В таком случае я лучше поем здесь. Там вас будет сегодня много, если к обеду ждут доктора Дэвенпорта, и так будет легче слугам. Я могу принести себе обед сама.

Гидеон снова пожал плечами:

— Как вам будет угодно.

Когда мужчины вышли из комнаты, Ким подошла к окну, чтобы охладить разгоряченное лицо. Она прижалась лбом к оконному стеклу, глядя сквозь туман вниз, на террасу.

Ким снова встретилась с Ральфом до его отъезда, так как он пришел к ней в гостиную, чтобы попрощаться. Он выглядел гораздо более мрачно, чем утром, и было ясно, что особого удовольствия от обеда он не получил.

— Если Фабер так обращается с тобой в моем присутствии, как же он обращается с тобой, когда меня — или кого-либо другого, если уж на то пошло, — нет рядом?

Ким смотрела на ковер и носком туфли водила по узору на нем.

— Я ни на что не жалуюсь.

Ральф Малтрэверс выглядел озадаченным.

— В таком случае я тебя не понимаю… Если бы я имел хоть малейшее понятие, что с тобой так обращаются, я бы увез тебя на обед в какой-нибудь трактир. Было бы гораздо веселее и приятнее.

— Сомневаюсь, что мне разрешили бы отлучиться, — сказал ему Ким, в глубине души уверенная, что не разрешили бы.

Казалось, он удивился еще больше.

— Тогда почему ты остаешься здесь? Ты не крепостная… Этот человек просто плохо воспитан. К тому же Дэвенпорт сказал, что на дружную семью они не тянут. Старая леди — единственная, кто мне здесь симпатичен, к тому же ей нравишься ты. Каждый, кому ты нравишься, моя милая Ким, автоматически заслуживает мое одобрение.

Ким улыбнулась ему.

— Спасибо, Ральф, — сказала она. — Ты очень милый… — Выражение легкого сожаления промелькнуло на ее лице. — Мне жаль, что наши отношения изменились… Я хочу сказать, мне жаль, что приходится говорить таким тоном, будто я затаила на тебя какую-то обиду. Это не так. А что касается Гидеона Фабера, он не всегда так «плохо воспитан». Он может быть очень добрым и весьма заботливым. Он не всегда думает то, что говорит.

Малтрэверс смотрел на нее с некоторым замешательством.

— А ты, похоже, тщательно его изучила, — заметил он. — Ну и как, интересный объект для исследования?

— Весьма интересный. — Она встретилась с ним взглядом, потом отвела глаза. — Когда я только приехала сюда, здесь не было никого, кроме него… И миссис Фабер, разумеется. Я решила, что он плохо обращается с матерью, пока не обнаружила, что это всего лишь поза. Когда она заболела, он был очень расстроен… больше, чем все остальные. — Она вспомнила книгу, которую Гидеон читал в библиотеке вверх ногами. — Пока не узнаешь его, не поймешь, что он собой представляет.

— И ты считаешь, что теперь знаешь его лучше?

— Совсем чуть-чуть в сравнении с тем, когда я только приехала сюда.

Малтрэверс вздохнул, потом улыбнулся ей… и в его улыбке смешались недоумение и сожаление.

— Ну что ж, я полагаю, в мире мы нужны всякие, и некоторые из нас меньше похожи на открытую книгу, чем другие. Но надеюсь, ты не будешь воображать, что знаешь все содержание книги, когда на самом деле прочитала не больше главы. Фабер тяжелый человек, да и этот его брат тоже. Достаточно посмотреть на портрет отца семейства над камином в столовой, чтобы понять, что это был за человек. Дорогая моя Ким, не бейся головой о стену.

— Не буду, — пообещала она.

Когда Малтрэверс собрался уезжать, он попросил Ким проводить его до машины. У Гидеона Фабера были какие-то более важные дела, требовавшие его присутствия, так что она единственная смотрела, как Малтрэверс уезжает. Поскольку он сделал ей комплимент — только несколько запоздалый, — предложив жениться на ней, она закрыла глаза на возможные последствия и махала ему рукой, пока машина удалялась по дороге. В ее ушах звучали его прощальные слова: «Свяжись со мной, если все пойдет не так, как ты рассчитываешь. Даже если ты не выйдешь за меня замуж, мне пригодится секретарша — моя выходит замуж через несколько недель!»

Когда машина скрылась за воротами, Ким поднялась по ступеням и вошла в дом. Фабер шел через холл из своего кабинета, и было очевидно, что он собирается уходить. На нем было толстое твидовое пальто, он на ходу натягивал перчатки; как обычно, голова его была непокрыта, а блестящие волосы аккуратно причесаны.

— Моя племянница приедет сегодня к ужину, — сказал он, проходя мимо нее. — Я иду в Фэллоуфилд-Мэнор, чтобы убедить миссис Флеминг тоже поужинать с нами.

Ким секунду стояла в нерешительности, а потом спросила:

— Означает ли это, что мне лучше поужинать наверху?

Его серые глаза взглянули на нее с ледяным безразличием, которое подействовало как холодный душ.

— Как хотите, — ответил он. — Отъезд моего брата означает, что у нас не хватает одного мужчины, но с нами ужинает доктор Дэвенпорт и Боб Дункан. Моя сестра, племянница и миссис Флеминг уравновешивают этот расклад, но, поскольку миссис Дэвенпорт также будет ужинать с нами, баланс получается неравный. В общем, думаю, будет лучше, если вы поужинаете наверху… А потом, возможно, вы могли бы немного посидеть с моей матерью. Я уверен, она будет рада.

— Хорошо, мистер Фабер, — сказала она, надеясь, что он не заметил, как краска залила ей щеки.