— Попробуй это сделать, болван. Я немедленно всажу пару пуль из 45-го в этот потолок и соберу целую армию полицейских и репортеров в этом кабаке. А потом, просто для развлечения, буду бегать вокруг и подниму такую панику, что ты будешь гоняться за мной как наскипидаренный, чтобы навести здесь порядок. Все ясно?

Финлей молчал. Он продолжал стоять с побледневшим лицом, вытирая пот со лба. Два чеха из их представительства с любопытством смотрели в нашу сторону, но, когда я вернулся, изображая очаровательную улыбку, они потеряли интерес к нам и вернулись к прерванной беседе. Дорн и Рене заканчивали свои дела и смеялись над шутками Иосифа Кадека, помахивая мне рукой и приглашая присоединиться к ним. Кадек был новым членом советской группы по спутникам, но было очевидно, что эти трое были давними друзьями, несмотря на политические разногласия между их странами.

— Очень смешная шутка? — спросил я.

Уильям Дорн, не переставая смеяться, поднес спичку к длинной тонкой сигаре.

— Мой друг Иосиф считает, что я развращенный богач, загнивающий капиталист, и спрашивает совета, как ему достигнуть такого же благосостояния.

— Вы сказали ему?

— Конечно нет. — Он продолжал смеяться так, что лицо Кадека растягивалось в широкой улыбке.

Но, очевидно, моя заинтересованность этой темой недостаточно отражалась на лице, так что Кадек спросил:

— А вы, я вижу, не политик?

— Я неудачный бизнесмен, — добавил я.

— Но у вас, наверное, есть какое-то свое выгодное дело?.. — Он переводил взгляд с меня на Дорна и обратно.

— Изредка я убиваю людей, — пояснил я.

Дорн разразился долгим смехом, глядя на Кадека. Рене потащила меня к выходу.

Вытащив меня под дождь, она открыла зонт с типичным проявлением женской досады и произнесла:

— Мужчины. Что можно ждать от них, кроме глупости? Они всегда ужасны! — Она подняла руку повыше, чтобы я тоже был под зонтом. — Сказать такую вещь человеку в таком месте. Хоть когда-нибудь тебе приходилось смущаться? Я никогда больше тебя не возьму с собой.

— Никогда?

— Ну хорошо, по крайней мере, не туда, где будут люди. А куда мы направляемся теперь?

Я посмотрел на часы. Было уже начало двенадцатого, а дождь не прекращался. Внутри основного здания прием набирал обороты и силу, о чем говорили шум и разноголосица, порой заглушавшие звуки струнного оркестра. На улице по крайней мере пятьдесят полицейских продолжали нести дежурство явно не в комфортных условиях.

Я поднял воротник плаща и выбросил промокшую сигарету в лужу.

— Я собирался проверить свою контору, а после этого мы могли бы поужинать.

— И больше никакой слежки и долгих прогулок?

— Для одного дня слишком много впечатлений.

Я сделал знак рукой ночному дежурному, провел Рене к открытому лифту, вошел вслед за ней и нажал кнопку своего этажа. На ее лице появилась шаловливая улыбка, которая, возможно, была реакцией на тот взгляд, которым нас проводил дежурный.

— Такой прямой подход к делу просто очарователен, Майк. У тебя уже готова постель и шампанское?

— Шампанского нет. Возможно, в холодильнике есть пиво.

— А как насчет ванной? Было бы неплохо ее принять.

— И на этом закончить светскую беседу? — произнес я одновременно с остановкой лифта.

— Да, я действительно хочу принять ванну, — настаивала она.

— Тогда идем. — Я сделал приглашающий жест.

Она шла, совершенно не задумываясь о том, что могут быть какие-нибудь неожиданности на пути к приятному времяпрепровождению. Я прошел вперед, вставил ключ в замок и распахнул дверь.

Точнее, она распахнулась сама. Я влетел в комнату и, следуя многолетнему рефлексу, сделал быстрый кувырок вперед, чтобы защититься от возможного удара по голове. Есть вещи, которые вы делаете почти автоматически, не задумываясь ни о чем. Их вбивают в вас в тренировочных лагерях и заставляют использовать на огневой позиции, что само по себе является наилучшей школой борьбы за выживание. Я был еще в наполовину согнутом состоянии, держа голову вниз и стараясь выдернуть рукоятку 45-го, когда тяжелый металлический предмет обрушился рядом с моей головой, задев плечо. Мне уже не раз приходилось бывать в таких ситуациях, когда после первого удара где-то внутри возникают силы, отбрасывающие вас с места, где застал удар, чтобы избежать второго.

Я был уже на спине, ладонь руки, как рычаг, была готова поднять ногу вверх для резкого удара в тазовую кость нападающего. Я мог различить темную фигуру, готовящуюся ко второму удару по голове, и очертания пистолета в руке. Когда незнакомец повернулся в мою сторону и конвульсивно двинулся вперед, я держал наизготовке пистолет.

Сейчас время измерялось десятыми долями секунды. Хотя они и казались минутами, но их было достаточно, чтобы получить небольшой выигрыш. Две огненные вспышки ослепили мое лицо, но пули прошли значительно выше, завершив свой путь в темной фигуре, нависшей надо мной.

Рене кричала, стоя в дверях, когда раздался еще один выстрел. Я увидел ее падающей в дверном проеме, а сзади нее — темную фигуру, убегающую в глубину коридора. В этот момент я не мог быстро среагировать, придавленный тяжелой массой. Сбросив с себя безжизненное тело, я выбежал в коридор, держа 45-й наготове. Но там уже никого не было.

Рене повезло. Она, видимо, подняла руки в инстинктивном движении защититься, и тяжелая фигурная ручка зонта отклонила пулю, направленную в ее лицо, превратив мгновенную смерть в испуг и небольшую царапину на виске. Я оставил ее лежащей, вернулся в комнату и включил свет.

Из тела, распластанного на полу, все еще вытекала кровь, и все, что я мог подумать по этому поводу, это то, что предстояла основательная чистка ковра и что в следующий раз неплохо было бы покрывать его тонким половиком, чтобы сэкономить на чистке. Я отодвинул и перевернул труп. В его груди были две большие сквозные раны, а мой удар сильно обезобразил ему лицо, но трудностей для опознания не было.

Ларри Бирс больше не сможет воспользоваться своим оружием. Одна из пуль, которая прошла сквозь его тело и задела меня, торчала в ковре.

В здании стояла удивительная тишина, не было слышно ни сигналов тревоги, ни криков, ни сирен: моя контора находилась достаточно высоко, чтобы звуки выстрелов могли достичь улицы.

Я продолжал стоять посреди комнаты, разглядывая окружавшую меня обстановку. Вокруг был полный разгром, начиная от поломанной новой мебели и развороченных диванных подушек до выброшенных бумаг из столов и папок. Методичность разгрома наводила на мысль, что они что-то искали.

Загадка быстро открылась, как только стало видно место, где они прекратили погром. Это была ниша, где за картой города я укрыл автоматический магнитофон, соединенный с телефоном. То, что они ознакомились с содержанием записей, было очевидно.

Картина была ясна. На ленте был записан звонок, вероятнее всего, от Вельды. Он, по-видимому, содержал нечто важное, соответствующее по цене убийству, к сожалению для них, не состоявшемуся. Теперь один из гостей был мертв, но второй оказался в бегах, и если Вельда неосторожно выдала себя, они знали, кто ведет наблюдение и, возможно, где... Если ей удалось что-то раздобыть, она могла назначить мне время и место встречи.

Ларри Бирс был из команды Баллингера. Из простого любопытства я взглянул на подошвы его ботинок и увидел небольшие металлические полумесяцы, вделанные в каблуки. На них обратила внимание старая дама Гошовиц. Я почувствовал небольшое удовлетворение от того, что, по крайней мере, один из посетителей квартиры Липпи был найден, и теперь было ясно, что делать дальше. Необходимо было разыскать Вуди раньше, чем он найдет Вельду. Между тем у меня было одно, правда маленькое, преимущество. Они считали, что покончат со мной, а поскольку я остался жив, им будет просто необходимо быстро обнаружить меня, потому что в противном случае я расправлюсь с Вуди.

Сзади меня послышался слабый испуганный голос:

— Майк...

Рене стояла в дверном проеме, держась рукой за косяк, ее лицо было бледным и опустошенным.