– Не веришь, – опять не вопрос, а утверждение. – А так?

Незнакомец пошевелился, словно желая развести руками кусты и подойти к Миронегу поближе.

И на неживой лунный свет появилось удивительное создание. Оказывается, незнакомец был человеком только по шею. Ниже начиналось покрытое угрожающе острыми перьями соколиное тело. Мощные ноги с крючковатыми когтями прочно вцепились в поросшую травой землю, гладкий хвост смял неосторожно приблизившиеся ветви кустов и деревьев.

– Вспомни, хранильник, – сказало существо, – тебе рассказывали о таких, как я, в годы учения.

– Вилы… Духи мертвых.

– Добрые духи мертвых, – подчеркнуло существо. – Мы не приносим живым вреда, вы, жрецы, знаете это.

– Я не жрец!

– Оставь. Ты прошел посвящение и теперь до самой смерти повязан со сверхъестественными мирами, хочешь ты этого или нет.

– Я не жрец!

– Нам, мертвым, известно, что ты остался последним хранильником на Руси. Пойми, последним. Нам просто не к кому больше идти за помощью, перевелись посвященные в этой стране, так что не спорь и слушай.

– Послушать труда не составит. Что дальше?

– Дальше? Жизнь или смерть, как всегда.

– Как просто.

– Увы… Но перейдем к делу, хранильник. Ты не представляешь, как тяжело удерживать проход из мира мертвых в ваш мир. Мы, спящие в курганах, едва силы нашли его открыть, и не знаю, когда природа победит нашу волю.

– Я слушаю.

Князь Черный сложил крылья на груди; так зябнущий человек скрещивает руки, чтобы согреться. Миронег заметил, что перья на крыльях заканчиваются тщательно ухоженными, в отличие от прически, человеческими ногтями.

– В мире мертвых неспокойно. Мы боимся. Можешь смеяться, но боимся смерти. Мы ведь тоже живем, только иначе, чем вы. Теперь все может быть уничтожено – ваша жизнь, наше существование. Все.

Миронег по обыкновению молчал, дав возможность духу высказаться без помех.

– Мы живем, – Миронегу странно было слышать от мертвеца «живем», – на полпути между миров живых и миром богов. Слухи к нам доходят отовсюду, а думать смерть не отучает. Над всеми мирами нависла угроза уничтожения, но никто не знает, откуда она исходит.

– То есть, – решил хоть что-то прояснить Миронег, – вы ничего не знаете, но боитесь?

– Почти так, хотя я не стал бы смеяться над предчувствием. Нам известно, где появился враг – город Тмутаракань. Ты пойдешь туда, и ты поймешь, что это за зло. И ты уничтожишь его.

– Я лекарь, а не убийца. Для ваших целей нужен воин, а не человек, которого научили в детстве делать обереги.

– У тебя дар, хранильник, и только ты сможешь сделать то, о чем я тебя прошу.

– Я не смогу убить человека просто потому, что об этом меня попросили мертвые.

– Убить человека мы смогли бы и сами. Надо убить бога!

– Безумие! Смертный не может уничтожить бога!

– Ты сможешь.

– Каким же оружием, скажи на милость, можно убить бога?

– Этого – не знаю. Есть загадка, и тебе придется ее разгадать, когда придет время: враждебный бог смертен, но его не убить ни живым, ни мертвым. Каково?

Миронег верил, что князь Черный не шутит. Однако ощущение нереальности так и не покинуло лекаря, словно сон вцепился в мозг, не желая признавать свою мнимость. Удивительно было понимать, что мертвец просил защитить жизнь, просил, забыв от страха или беспокойства за других на время о гордости воина. И просьба эта была тем отчаяннее, что, видимо, никто не знал, как ее исполнить.

– Мы еще встретимся. Мне открылось, что я смогу помочь тебе, хотя и не знаю, как это сделать, – сказал князь Черный.

Крылья с человеческими ногтями расправились, и столб неяркого света ушел в низкий саван осенних туч, едва озарив их нижнюю кромку. Такие же световые колонны стали заметны со всех курганов, на которых вырос Чернигов. Иногда они озаряли дома и церкви, окутанные в желтоватую дымку, контрастировавшую с мертвенным светом луны.

– Мы устали, хранильник, – сказал князь Черный. – Мы уходим к себе. До встречи!

Чудовищная птица поднялась по световой дороге, исходящей из ее же крыльев, и перья заискрились, словно покрытые инеем. По телу духа – есть ли у духа тело? А если нет, то что это? – промелькнули маленькие красноватые молнии, и князь Черный исчез. В то же мгновение пропал и призрачный свет, потухли курганы, и луна с облегчением продолжила светить в привычном для нее одиночестве.

Закрылся коридор меж двух миров, хотя следы гостей исчезли не сразу.

Благодаря лунному свету Миронег без труда смог добраться обратно до городских ворот, где продолжали нести безмолвную вахту окаменевшие сторожа. И так же над ними застыли птицы, раскрыв клювы в молчаливом крике.

Миронег перешел через открытую калитку и пошел по улице к княжескому терему. Задул легкий ветерок. Сверху раздалось недовольное карканье; это вороны, быстро перебирая крыльями, летели в сторону Десны от городских ворот.

Поворачивая за угол, Миронег успел услышать, как стражники выясняли, куда исчез факел, который, как клялся святым Николой и Перуном один из них, только что был в этом кольце крепления. Спору аккомпанировала оживленная перебранка дворовых псов, считавших себя при деле, с бродячими, ненавидевшими любого представителя охранных структур по давней традиции неистребимого племени бомжей.

Сонная стража у княжеского дворца признала лекаря Игоря Святославича и пропустила его без придирок. Какой-то боярин, маявшийся с похмелья или от бессонницы, поинтересовался в полутемном переходе, как показались гостю черниговские девушки. Миронег пробурчал нечто, что боярин принял за одобрение, наконец-то уступив дорогу.

Первым делом Миронег прошел к покоям князя Игоря. Стража уже сменилась, но, как видно, новичков успели предупредить, и гридни понимающе расступились от двери. Оберег покорно висел на морде хранящего замок Индрика-зверя, но Миронег заметил, что узел на ремне кто-то пытался распутать.

– Кто трогал оберег? – тихо спросил Миронег стражей, стараясь не разбудить князя.

Гридни переглянулись, затем помотали головами.

Миронег еще раз посмотрел на оберег и увидел небольшие капельки крови, упавшие на золотой медальон с испачканной морды Индрика-зверя.

– Покажите руки, – приказал Миронег.

Гридни заворчали, что не обязаны подчиняться какому-то лекарю, но Миронег уже все понял. Один из стражей, услышав приказ, отдернул перевязанную ладонь, стараясь спрятать ее за спиной. Змеино зашипела сталь меча, вылетевшего из ножен, и острие уперлось в горло гридня.

– Он хотел проникнуть в покои князя, – заявил Миронег. – Связать его, а утром разберемся, что к чему.

– Чего разбираться, – удивился медный Индрик-зверь, слизывая длинным зеленоватым языком кровь с зубов. – Вор он, и не больше того. Я-то понимаю!

Князь Святослав Игоревич Киевский, разгромив Хазарию, присоединил Тмутаракань к Руси. Город остался космополитом, принимая любого, кто тянулся сюда за наживой или знаниями. Больше века владели городом русские князья, когда в гавани появился византийский дромон, на палубе которого с молодой женой, гречанкой Феофано, стоял изгнанный за несколько лет до того стараниями Владимира Мономаха на остров Родос князь Олег Святославич. Князь вернулся, вернулся мстить и возвращать неправедно отнятое.

Первыми гнев князя почувствовали жители Тмутаракани, перекинувшиеся когда-то к Мономаху. Византийские воины, посланные на помощь басилевсом Алексеем Комнином, устроили резню, сверяясь со списком, составленным по словам князя Олега и верных ему людей.

Затем пришли половцы и устроили бойню, сообразуясь только со своим пониманием. Эти выбирали дома побогаче, высаживали двери и брали все, что хотели, – жизни, одежды, утварь, золото. Олег со злорадством смотрел, как гибнет город, выдавший его дружинникам Мономаха, и не прислушивался к жалобам, несшимся отовсюду.

Были среди жителей Тмутаракани такие, которые бежали в древнее святилище, надеясь, что древние идолы помогут сохранить жизнь. Но для византийских воинов это было языческое капище, недостойное почтения, а половцы идолов не признавали, высекая из камня изображения великих воинов. Как можно изобразить божественное Тэнгри-Небо, да и зачем его изображать, когда небо всегда над тобой?