Я понятливо кивнула и набрала себе салата.

И тут Кел, прожевав, сложил руки и с явным сомнением, неверием и чем-то еще, мне не понятным, задал вопрос, который явно его мучил:

— Слушай, я все никак не могу решиться, говорить или нет… — Он взглянул на меня: — Мадди, а ты вообще знаешь, что у Вихо до тебя семь жен было?

Я промолчала, безразлично глядя на Кела.

— Это да или нет? — не понял он.

Я продолжала все так же молча смотреть на него.

— То есть знала? — продолжал допытываться Кел.

Я улыбнулась, подавив горькую усмешку, и вернулась к обеду. Оборотень молчал, все так же испытующе глядя на меня. Я закончила с омлетом и салатом, парой глотков допила сок и, поднявшись, сказала:

— Ты готовил, я мою посуду.

— Посуду моет посудомойка, — возразил Кел. — Чего ты молчишь?

— Я не молчу, что подтверждает сказанная ранее реплика про посуду, — ответила спокойно. — Посудомойка где?

Кел указал направление движения, я обнаружила агрегат, открыла и сообщила очевидное:

— Ею еще даже не пользовались. Тут внутри лежат инструкция и упаковка.

Кел подошел, взяв меня за талию, плавно отодвинул, присев, стал разбираться с посудомойкой и ворчать по поводу того, что ее еще даже не подключили.

— Схожу за инструментами, — вздохнул он.

Пока оборотень возился с кухонной техникой, я спокойно перемыла всю посуду под краном и перетерла обнаруженным в шкафу полотенцем. Открыв холодильник, разложила продукты, заодно проинспектировав, что тут, собственно, есть.

— Если что понадобится, берешь в любой лавке, — сказал Кел.

Тут я была вынуждена признаться:

— У меня с собой не так много наличных денег.

Кел, чья голова в данный момент как раз в посудомойке была, рассмеялся, высунулся и, глядя на меня, спросил:

— Ты серьезно думаешь, что их тут у тебя кто-нибудь возьмет? Ты под защитой Роутега, за все, что тебе понадобится, платит он.

Это было очень печально, потому как личных вещей у меня с собой имелось крайне мало, в смысле одежды и прочего, а позволять Роутегу платить за себя я не собиралась. С другой стороны, зная Вихо, меня отсюда заберут гораздо раньше, чем мне что-то понадобится.

Закрыв дверцу холодильника, я постояла, глядя, как Кел подключает посудомойку, и, собственно, по поводу нее и возник вопрос:

— Роутег здесь не живет, насколько я поняла?

Оборотень поднялся и принялся соединять шланги, ответив мне спустя пару минут:

— Не жил, да. В целом мы, свободные, редко бываем в Долине. Это место для детей и женщин.

Хмыкнув, продолжила за него:

— И стариков.

— Нет. — Кел что-то откручивал, активно пользуясь ключом. — Старики предпочитают Изнанку, там время течет иначе и процессы старения значительно замедляются.

Это обозначение я услышала впервые и поэтому переспросила:

— В Изнанке?

— Ааа-га, — напряженно, видимо прикладывая все силы к откручиванию чего-то, ответил Кел. — Там тоже есть наши изолированные территории… Да что ж ты никак… а, все, есть!

Он плавно поднялся, придвинул посудомойку обратно к стене, открыл дверцу и скрылся в агрегате.

Не желая мешать ему, я стояла молча и ждала, пока он закончит. Ждать пришлось недолго — Кел что-то там вправил, достал все ненужное, вставил решетки, взял из шкафчика рядом упаковочку с моющим средством, вскрыл, вставил в паз, повернулся ко мне и скомандовал:

— Все, давай сюда грязную посуду.

Молча указала ему на уже перемытые тарелки, вилки и стаканы.

— Шустрая ты, — поправляя рубашку, протянул Кел.

Безразлично пожала плечами.

Оборотень, чуть прищурившись, взял и вернулся к неприятному, вопросив:

— Так что там с семью женами?

Я снова промолчала, выразительно глядя на него. И должен был бы понять, что я в принципе не желаю развивать данную тему, но Кел положительно не желал с этим смириться.

— Слушай! — Он подошел к разделяющему нас столу, взялся за спинку стула и, с некоторым сомнением глядя на меня, продолжил: — Ты вроде нормальная. Я наблюдал, как ты ведешь себя с Диком и остальными, как реагируешь на витрины с украшениями в аэропорту, и в принципе отчетливо видел твое безразличие по отношению к модельного вида красоткам — ты на них даже не взглянула. Нетипичное поведение для трофейной жены, не находишь?

Оу, так они меня тут сочли трофейной женой, как мило! Можно было бы обойтись без столь обтекаемых определений и сразу обозвать продажной женщиной.

— Молчишь? — озвучил очевидное Кел.

Я улыбнулась, чуть насмешливо глядя на него.

— Не смейся, мне действительно интересно, — произнес он.

— Мне — нет. — Я вновь пожала плечами.

— Совсем нет? — поддел оборотень.

— Совсем.

Кел прищурился, затем усмехнулся и сказал:

— Наши наблюдатели сообщили, что ты с Вихо по своей воле. Они не заметили ни принуждения, ни насилия.

Еще бы! Смысл применять насилие или принуждать, если можно просто забрать жизнь и право что-либо решать в этой жизни. А так в целом да, ни насилия, ни принуждения со стороны Вихо определенно не происходило.

— Хочешь сказать, он тебя просто купил? — недоверчиво вопросил Кел.

Я могла бы промолчать, но почему-то предельно честно ответила:

— В каком-то смысле да.

— Да?! — переспросил парень.

Недоуменно покачал головой и сокрушенно признался:

— Поверить не могу, что ты продажная…

Он оборвал себя, видимо не желая озвучивать мне в лицо шаблонное «продажная девка». Но я совершенно спокойно отреагировала и на его признание, и на испытующий взгляд после.

Горько, конечно, было, но если по факту, то:

— Все мы продажные, Кел. Вопрос лишь в цене.

Он неодобрительно покачал головой, помолчал некоторое время, затем сказал:

— Видимо, твоя была крайне высокой, раз Вихо настолько тебя ценит.

И он снова посмотрел на меня, причем вопросительно посмотрел. Стало ясно, что Кел тянет информацию. Из любопытства или, возможно, он какие-то иные цели преследовал — мне было совершенно неясно, да и неинтересно.

— Знаешь, я думаю, будет лучше, если ты об этом спросишь у Вихо лично, — произнесла я.

Хмыкнув, Кел заметил:

— Не думаю, что представится такой шанс.

Я едва не расхохоталась. Мне, к сожалению, уже слишком хорошо было известно, на что способен Вихо.

Кел вдруг стал совершенно серьезным и так же серьезно сказал:

— У тебя глаза заблестели. И я так догадываюсь, что от слез.

Отвернулась, стараясь просто держать себя в руках. Получалось же все последние дни, значит, и сейчас должна совладать с собственными эмоциями.

Кел деликатно помолчал, дав мне время успокоиться, затем тихо заметил:

— Может, ты и права, в том, что цена есть у каждого, но что-то мне подсказывает, что в твоем случае это были не деньги.

Усмехнувшись, я горько спросила:

— Да какая разница, Кел?

И посмотрела на него. Оборотень не отвел глаз, продолжая вглядываться в меня. И я устало пояснила:

— Деньги это были или не деньги, я принадлежу Вихо вся, целиком и полностью. Я принадлежу ему настолько, что, прикажи Вихо прыгнуть с моста, перерезать себе вены или лечь в его постель, я сделаю это. Я сделаю все, абсолютно все, что он пожелает, и без вариантов. Так что да, ты был совершенно прав, назвав меня продажной девкой. Я такая и есть. Что-то еще, Кел?

Он промолчал, опустив глаза. Затем вновь посмотрел на меня и уверенно произнес:

— Здесь Вихо до тебя не доберется, ты можешь даже не переживать об этом, Маделин.

Я расхохоталась. Смех, горький, едва прикрывающий мое отчаяние, вырвался из задрожавшей груди, неестественно и дико прозвучав в доме моего похитителя… Оборвала его на высокой ноге, подавив всхлип, развернулась и вышла из кухни.

Вихо не доберется, как же… просто ха-ха три раза и жесткое напоминание самой себе о том, кто я, почему живу и отчего мне не стоит даже надеяться на что-либо. Просто надеяться. Хотя бы надеяться…

— Мадди! — окликнул Кел.