— А теперь я! — крикнул Снифф. — Желаю собственную лодку! Лодку, похожую на раковину, и с пурпурным парусом! И чтоб мачта была из розового дерева, а все уключины из изумрудов!

— Это немало, — дружелюбно сказал Волшебник и взмахнул плащом.

Все затаили дыхание, но лодка не появлялась.

— Не вышло? — разочарованно спросил Снифф.

— Очень даже вышло! — отвечал Волшебник. — Только, самой собой, я поставил ее на воду у побережья. Ты найдешь ее там завтра утром.

— И уключины из изумрудов? — спросил Снифф.

— Ну конечно. Четыре штуки и одна запасная, — сказал Волшебник. — Следующий.

— Право, не знаю, — начал Хемуль. — Сказать по правде, я потерял лопату для выкапывания растений, которую одолжил у Снорка. Так что мне, безусловно, нужна новая лопата.

И он, как положено всякому благовоспитанному хемулю, сделал книксен',[5] когда Волшебник вручил ему новую лопату.

— Вы не устали колдовать? — спросила фрекен Снорк.

— Нет, все это очень легкие задумки! — ответил Волшебник. — Так что же угодно маленькой фрекен?

— Наверно, это будет дело потруднее, — ответила фрекен Снорк. — Можно, я шепну вам на ухо?

Когда она кончила нашептывать, Волшебник не без удивления спросил:

— Вы уверены, что вам это необходимо?

— Совершенно уверена! — выдохнула фрекен Снорк.

— Ну что ж! — сказал Волшебник. — Да будет так!

И в то же мгновение по толпе прошел вздох изумления. Фрекен Снорк совершенно преобразилась.

— Что ты с собой сделала? — взволнованно спросил Муми-тролль.

— Я задумала себе глаза деревянной королевы, — ответила фрекен Снорк. — Ведь она казалась тебе такой красивой!

— Да, но… — начал несчастный Муми-тролль.

— Так, по-твоему, они некрасивые? — спросила фрекен Снорк и расплакалась.

— Ну полноте, — сказал Волшебник. — Если вам разонравилось, ваш братец может пожелать, чтобы у сестры стали прежние глаза!

— Да, но я думал совсем о другом, — возразил Снорк. — Я не виноват, если у нее такие глупые желания!

— А что ты задумал? — спросил Волшебник.

— Вычислительную машину! — ответил Снорк. — Такую, чтобы решала, что справедливо, а что несправедливо, что хорошо, а что дурно.

— Это слишком трудно, — сказал Волшебник, покачав головой. — С этим я не справлюсь.

— Тогда хотя бы пишущую машинку, — недовольно проворчал Снорк. — А сестрица и с новыми глазами хороша!

— Ну не так уж она хороша, — сказал Волшебник.

— Братец, миленький! — разревелась фрекен Снорк, поглядев на себя в зеркало. — Пожелай мне обратно мои прежние маленькие глазки! Я выгляжу просто ужасно!

— Ладно уж, — великодушно сказал Снорк. — В интересах поддержания родовой чести можешь получить их обратно. Но надеюсь, этот случай обуздает твое тщеславие.

Фрекен Снорк снова посмотрела в зеркало и вскрикнула от восторга. Ее прежние умильные глазки снова были на месте — только ресницы стали чуточку длиннее. Сияя улыбкой, она заключила брата в объятия и сказала:

— Прелесть моя! Радость моя! Будет у тебя пишущая машинка, сделаю я тебе такой весенний подарок.

— Пусти! — смущенно произнес Снорк. — Не лезь со своими нежностями. Я просто не мог видеть тебя в таком ужасном состоянии, только и всего.

— Ну что ж, из домочадцев остались только Тофсла и Вифсла, — сказал Волшебник. — На вас обоих только одна задумка, ведь вы нераздельная пара.

— А ты самсла себесла ничего не задумсла? — спросил Тофсла.

— Нет, не могу, — печально отвечал Волшебник, — я могу только желать за других да еще превращаться в разные вещи.

Тофсла и Вифсла посмотрели на него, потом уткнулись друг в дружку лбами и долго шушукались. Затем Вифсла торжественно произнес:

— Мы решили пожелатьсла за тебясла, потомусла ты такой добрасла. Мы хотимсла тебе такой же больслой и красливый рубинсла, как у насла!

Все только что видели, как Волшебник хохотал, но никто бы не мог подумать, что он может улыбаться.

Ну а теперь все его лицо просияло улыбкой. Он был так счастлив, что это было сразу видно и по его ушам, и по шляпе, и по башмакам! Не сказав ни слова, он взмахнул плащом, и — вот нате! — сад вновь озарился розовым светом. На траве перед всеми лежал близнец Короля рубинов — Королева рубинов.

— Ну теперьсла ты совсем счастливсла! — сказал Тофсла.

— Еще бы! — ответил Волшебник, бережно завертывая в плащ сверкающий самоцвет.

— А теперь все букашки-таракашки и лесные крысы могут загадывать все, что только угодно! Я всю ночь буду исполнять ваши желания, но до восхода солнца я должен быть дома.

Вот тут уж пошло празднество так празднество!

Перед Волшебником выстроилась длинная очередь жителей леса, которые пищали, смеялись, ворчали, гоготали. Всем хотелось что-нибудь загадать. Волшебник был в радужном расположении духа, и кто загадывал глупо, мог перезагадать. Танцы разгорелись с новой силой, в сад выкатили новые тачки с оладьями. Хемуль без передышки бабахал свои фейерверки, а Муми-папа вынес мемуары в роскошном переплете и зачитывал вслух отрывки о своем детстве.

Никогда еще в Муми-доле не пировали с таким размахом.

Ах, как сладко все съесть, все выпить, обо всем поговорить и до того наплясаться, что усталые ноги еле несут тебя домой в тихий предрассветный час — спать, спать!

Волшебник улетит на край света, а мышь заберется под свою травяную кочку, но и тот и другой будут одинаково счастливы.

И, пожалуй, счастливей всех будет Муми-тролль, который вместе с мамой пойдет домой через сад на рассвете, когда померкнет луна и листву всколыхнет утренний ветерок с моря. В Муми-дол вступает прохладная осень, и так надо потому, что без нее не бывает новой весны.