Я делал все, что было в моих силах, чтобы успокоить его и защитить остальных. Я проявлял всю терпеливость и терпимость, на которую только был способен, зная, какие неимоверные страдания может причинять СПИД. Присутствовавшие врачи умоляли меня разрешить им дать ему еще больше лекарств. Но я объяснял им, что прекрасно понимаю его ярость; его сильно обижали в прошлом, и он так сильно мучается сейчас. Я проявлял это понимание до тех пор, пока не осознал, что больше не могу сдерживаться. Вместо того чтобы позволить врачам накачать его медикаментами до бесчувственности, я взял себя в руки и сказал ему:

— Вы, очевидно, не собираетесь прекратить эти оскорбительные речи. Мы не можем продолжать сотрудничество. Я считаю, что вы должны измениться.

Он не прекращал неистовствовать, называя всех, в том числе и меня, идиотами.

Наконец, я дал себе волю.

— Сядьте и закройте рот, — велел я. — Вы оскорбляете всех присутствующих, отравляя их последние дни. Вы болтливый идиот, и я вас не выношу. ЗАТКНИТЕСЬ!

Я использовал весь имевшийся в моем распоряжении ранг, ведь я был терапевтом, а он — пациентом. Какой трудный момент! Вся эта ситуация невыразимо расстроила меня. Я ненавидел его за то, что он вынуждает меня выходить из себя, и ненавидел себя за то, что так поступаю.

Он какое-то время помолчал. Затем выкрикнул:

— Да что ты мне сделаешь, слизняк! Вы все здесь слабаки!

— Если вы не сядете, я усажу вас силой, — сказал я. — Предупреждаю, я готов драться!

Я знал, что не причиню ему физического вреда, но я был вне себя. И вдруг я заметил, как он наклонил голову. Я вспомнил «И цзин» и подумал: «Вот она — смена времен года».

— Вы обижены, — сказал я, — и это сделал я, потому что оказался слишком туп и не нашел, что еще можно сделать.

Он сидел молча. Я тоже. Так мы сидели оба какое-то время. Затем я рискнул приблизиться к нему на дюйм. Он тут же придвинулся ко мне, и мы обнялись. Я ненавидел его в этот момент и в то же время горячо любил. Так я ему и сказал.

На этот день работа с группой завершилась. На следующий день я подошел к нему, чтобы извиниться, но он заверил меня, что мне не в чем себя обвинять, поскольку, по его словам, я спас ему жизнь.

— Я собирался покончить собой, — сказал он, — потому что мне казалось, что мое маниакальное состояние доказывает, какой я неудачник в этой жизни. Если бы меня заставили продолжать принимать эти лекарства, я бы точно наложил на себя руки.

Всякий раз, когда вы вступаете в грозные, сходные с войной взаимодействия, вам кажется, что это случается с вами впервые. Но в действительности в вас каждый раз происходит какое-то психологическое изменение. Вам досадно оттого, что приходится вступать во все это, и все же лучше войти внутрь, чем остаться снаружи. Вы смиренны, потому что понимаете, что неким образом вас привела сюда сама судьба.

Когда вы фасилитируете войну и люди выходят из себя, внимательно вглядывайтесь в те их выражения, которые указывают на чувства страха или обиды. Замечайте симптомы ухода в себя. Он тоже проистекает из страха.

Страх важен. Сильная ярость вырабатывает у оппонентов пристрастие к внешним выражениям силы; таким образом они подавляют свой страх. Когда страх становится очевидным, он несет с собой защиту. Он может привести к изменениям. Накал насилия начинает спадать, ситуация становится более безопасной.

Если враждующим сторонам становится страшно продолжать процесс, возможно, им надо выразить свой страх перед возможной болью. Это может послужить сигналом к прекращению нелинейного стиля общения. Если вы направите переход к линейному стилю, стороны могут испытать облегчение и чувство безопасности, потому что теперь каждая может ответить на обвинения в свой адрес.

Обращайте внимание на симметричные обвинения. В бурных спорах люди зачастую обвиняют друг друга в одном и том же.

Один говорит: «Ты плохой».

Второй отвечает: «Ты хуже».

Первый парирует: «Нет никого хуже тебя!»

Вслушивайтесь в ультиматумы: «Если ты не изменишься, то я сделаю то-то и то-то». Называйте ультиматум своим именем; это повышает уровень осознанности всех участников. Ультиматум представляет собой отчаянную попытку прорваться через тупиковую ситуацию. Иногда вы можете оказать помощь, просто сказав личности, которая выдвигает ультиматум: «Я слышу вас. Я вас слушаю» или: «Вы выглядите такой мужественной и сильной».

Тупиковые ситуации опасны. Порой они складываются просто потому, что никто не заметил, как процесс вошел в тупик. Держите уши востро. Объявляйте что-нибудь вроде: «Мы в тупике. Мы застряли. Никто не знает, что еще можно поделать, кроме как встать и уйти. На какое-то время мы завязли».

Такая осознанность помогает всем измениться и двинуться дальше. Одна сторона в конечном счете признает справедливость каких-то обвинений в ее адрес, благодаря чему ситуация сдвигается с мертвой точки. Либо происходит что-то эмоциональное, как в противоборстве с человеком, больным СПИДом, что заставляет всех оставить обсуждаемый вопрос и сосредоточиться на чувствах, до сих пор не находивших своего выражения.

Все, что составляет сражение, включая и тупиковые ситуации, является частью реки, называемой сообществом. Не противодействуйте тупикам, пытаясь насильно изменять явления.

Помните конфликт между двумя женщинами, когда мы прекратили работу посреди сражения, когда оно зашло в тупик? Одна из них в ту ночь увидела сон о йогине. Решения приходят разными путями.

Острый конфликт может представлять угрозу целостности. Но он же, если его фасилитировать, способен сплотить сообщество. Война между партнерами или супругами иногда оказывается центральным духом для всей организации в целом. Вероятно, вам нетрудно вспомнить ситуацию, когда разногласия, тяжбы и баталии во взаимоотношениях между группами или учреждениями становились центральными проблемами для всего мира. Подумайте о том, как этнические конфликты в другой части света становятся центральными для вашей страны.

Судебные процессы, полностью захватившие внимание СМИ в начале девяностых годов, как процесс над Мендесом, слушания по делу «Кларенс Томас против Аниты Хилл», тяжба между Лореной и Джоном Баббитами и суд над О. Дж. Симпсоном, наглядно демонстрируют, как целая страна использует проблемы супружеской пары или отдельного человека для отработки национальных проблем, связанных с расизмом и сексизмом. Враждующие стороны против воли превращаются в центральных фантомов времени для окружающего мира.

То, что представляется личной баталией, может превратиться в поле для большой организации. Когда это происходит, приватность становится невозможной. Вам приходится вступать в гущу актуальных проблем, а не избегать их. Я рекомендую крупным организациям формировать широкие рамки, в которых можно было бы фасилитировать центральный конфликт с вовлечением небольшой группы людей. Другие наблюдают за сражением, пока оно разворачивается. В этом случае в конфликтующих сторонах легко можно различить главные для организации роли.

Иногда большая группа оказывается неспособной сосредоточиться и непрерывно прерывает спорящих. Предположим, что в центре круга находятся мужчина и женщина, между которыми разгорелся конфликт вокруг личных моментов, а также по вопросу о лидерстве. О них долгое время сплетничала вся организация. Теперь они ведут свое сражение в открытую. Но группа все время вмешивается; каждый думает, что знает лучше самих участников конфликта, как им следует поступить. Возможно, это происходит из-за того, что враждующие стороны достигли края, и группа пытается помочь им прорваться через коммуникативный блок. Но может быть и другое: люди в большой группе так долго были подавлены, и их потребность в эмоциональном самовыражении уже настолько велика, что они просто не в состоянии сосредоточиться на том, как эта пара работает над своими конфликтами.