Сэмми перестал. Элси Уотмор наблюдала, как минивэн движется по склону холма к набережной. Площадь с круговым движением он объехал дважды, прежде чем свернул в нужную улицу, выпустив из выхлопной трубы облако сизого дыма. А потом, как случалось всегда, когда она провожала минивэн взглядом, ее охватила тревога. Она не могла сдержать ее, да и не знала, хотела ли. Тревога не за Сэмми, вот что странно, а за Олли. Она боялась, что он больше не вернется. Всякий раз, когда он уходил из дома или уезжал на минивэне, даже если вез Сэмми в «Легион» сыграть партию на бильярде, она прощалась с ним навсегда, как с Джеком, когда тот уходил в море.

Еще не вырвавшись из мира грез, Элси покинула залитое солнцем крыльцо, вернулась в холл и, к своему удивлению, обнаружила, что Артур Тугуд все еще ждет у телефона.

— У мистера Хоторна вся вторая половина дня занята выступлениями, — сообщила она ему пренебрежительным тоном. — Вернется он поздно. Перезвонит вам завтра, если сумеет.

Но завтра Тугуда не устроило. Испытывая к ней безмерное доверие, он продиктовал свой домашний номер, не указанный в телефонном справочнике. «Пусть Олли обязательно позвонит в любое время дня и ночи, вы меня слышите, Элси?» Потом попытался вызнать, а где будет выступать Олли. Элси отвечала уклончиво. Вроде бы мистер Хоторн что-то говорил о каком-то большом отеле в Торки. И о хостеле Армии спасения в шесть вечера. А может, в семь, она забыла. Иной раз ей ни с кем не хотелось делить Олли, особенно с назойливым банковским менеджером: когда в последний раз она приходила к нему, чтобы взять ссуду, ей предложили обсудить детали в постели.

— Тугуд, —возмущенно повторил Оливер, объезжая клумбу на площади с круговым движением. — Обычные бумаги. Дружеский разговор. Глупый предлог. Черт, — он проскочил нужный поворот. Сэмми радостно завопил. — Что там осталось подписывать? — он обращался к Сэмми, как к равному, всегда так с ним разговаривал. — Она получила чертов дом. Она получила чертовы деньги. Она получила Кармен. Чего у нее больше нет, так это меня, как ей и хотелось.

— Значит, она лишилась лучшего куска, не так ли? — весело прокричал Сэмми .

— Лучшее — это Кармен, — прорычал Оливер, и Сэмми на какое-то время прикусил язык.

Они ползли вверх по склону. Торопящийся грузовик едва не вытеснил их на тротуар. Подъемы давались минивэну с трудом.

— Что мы им показываем? — спросил Сэмми, когда решил, что можно вновь подать голос.

— Меню А. Прыгающий мяч, волшебные бусины, найди птичку, ветряные мельницы ума, скульптура щенка, оригами, тяжелые шаги, и уезжаем. Что не так? — спросил он, когда из груди Сэмми вырвался вопль отчаяния.

— А вращающиеся тарелки?

— Если останется время, будут и тарелки. Если останется время.

Вращающиеся тарелки удавались Сэмми лучше всего. Он практиковался с ними день и ночь. Крутить больше одной одновременно ему не удавалось, но он все равно гордился собой. Они въехали в мрачный жилой квартал. Рекламный щит предупреждал об угрозе сердечных заболеваний. Название лекарства прочитать они не успели.

— Ищи воздушные шарики, — приказал Оливер.

Сэмми уже искал. Отодвинув в сторону красный мяч, припал к ветровому стеклу. Шарики, два зеленых, два красных, болтались за окном верхнего этажа дома 24. Въехав левыми колесами на тротуар, Оливер бросил Сэмми ключи, чтобы тот начал разгружать реквизит, а сам, с развевающимися от ветра полами пальто, зашагал по бетонной дорожке. На матовой стеклянной па-нели двери красовалась яркая наклейка: «С ДНЕМ РОЖДЕНЬЯ, МЭРИ ДЖО!» Изнутри просачивались запахи табачного дыма и пережаренной курицы. Оливер нажал на кнопку звонка, услышал, как мелодичная трель растворилась в радостных детских воплях. Дверь распахнулась, и перед ним предстали две запыхавшиеся девочки в выходных платьицах. Оливер стянул с головы берет и низко поклонился.

— Дядя Олли, — с важностью, которая никого не могла напугать, представился он. — Знаменитый маг и волшебник. К вашим услугам, юные леди. В дождь и солнце. А теперь, будьте любезны, отведите меня к самому главному.

За спиной девочек появился мужчина с бритым черепом. В жилетке, расшитой бисером, с татуировками на первой фаланге каждого пальца. Пройдя следом за ним в гостиную, Оливер оценил сцену и аудиторию. В последнее время ему приходилось работать в особняках, амбарах, актовых залах деревенских школ, на пляжах, в автобусном ангаре у набережной при восьмибалльном шторме. Он практиковался утром и выступал во второй половине дня. Работал для детей бедняков, детей богатых, больных детей и сирот. Поначалу позволял им запихивать себя в угол вместе с телевизором и Британской энциклопедией. Но теперь уже знал, как постоять за себя. В этот день условия были не лучшие, но терпимые. Шестеро взрослых и тридцать детей набились в крохотную гостиную. Дети полукругом уселись на полу, взрослые, как на групповой фотографии, оккупировали диван: мужчины — на сиденье, женщины, скинув туфли на спинке. Раскладывая инвентарь, Оливер не снял серое длиннополое пальто. Наклоняясь и поднимаясь, собирая с помощью Сэмми клетку с исчезающей канарейкой или лампу Аладдина, которая, если ее терли, расставалась с хранящимися внутри бесценными сокровищами, он использовал полы как прикрытие. А когда приседал на корточки, чтобы обратиться к детям, он следовал такому принципу: никогда не говорить с детьми свысока, только находясь с ними на одном уровне или ниже, наклонялся вперед, массивные колени оказывались позади ушей, и протягивал руки к детям, напоминая то ли молящегося богомола, то ли пророка, то ли гигантское насекомое.

— Всем привет, — начал он на удивление мягким голосом. — Я — дядюшка Олли, знаменитый маг и волшебник. — На его лице сияла лучезарная улыбка. — А по мою правую руку великий, но не очень хороший Сэмми Уотмор, мой бесценный помощник. Сэмми, пожалуйста, поклонись… ОЙ!

Ой в тот самый момент, когда Рокко, енот, кусает его, а происходит это всегда после слова «поклонись». Огромное тело Олли взлетает вверх, а потом опускается, при этом Олли незаметно отпускает пружинку на животе Рокко. А когда Рокко поднимается на задние лапки, его тоже представляют зрителям. Наконец Олли приветствует всех детей, а особенно Мэри Джо, именинницу, худенькую и очень красивую девочку. После этого работа Рокко — показать детям, какой великий и ужасный волшебник его хозяин, что он и проделывает, высовывая мордочку из рукава серого пальто и восклицая: «О, если б вы только знали, сколько здесь всего!» А затем из рукава летят игральные карты, все тузы, чучело канарейки, целлофановый пакет с недоеденными сандвичами и пластиковая бутылка с надписью «ВЫПИВКА». И, развенчав Олли как мага, пусть и не совсем, Рокко развенчивает его и как акробата, вцепившись в плечо и испуганно попискивая, когда Оливер с удивительной для его габаритов грацией перекатывается на красном мяче по миниатюрной сцене гостиной, раскинув руки, с летящими следом полами серого пальто. Едва не натыкается на книжные полки, столы, телевизор, едва не отдавливает ноги детей, сидящих в первом ряду, и все это под предупреждения Рокко с заднего сиденья: ты превысил допустимую скорость, перевернул полицейскую машину, едешь навстречу потоку по улице с односторонним движением. Аудитория к этому времени уже заряжена энергией, заряжен и Олли. Его голова отброшена назад, густые черные волосы плывут сзади, словно у великого дирижера, щеки пылают от удовольствия, глаза молодые и ясные, он смеется, и дети смеются еще громче. Он — принц смеха, источник веселья. Он — неуклюжий клоун, которого нужно оберегать, он — добрый бог, который может принести радость и зачаровать, не уничтожая.

— А теперь, принцесса Мэри Джо, я хочу, чтобы ты взяла у Сэмми эту деревянную ложку… дай ей деревянную ложку, дружище… Мэри Джо, я хочу, чтобы ты очень медленно помешала ложкой в этом горшке, очень медленно и сосредоточенно. Сэмми, давай горшок. Спасибо, Сэмми. Итак, вы все заглянули в горшок, не правда ли? Вы видели, что он пуст, если не считать нескольких бусинок, которые не нужны ни людям, ни зверям.