СОКРАТ. Стоп! Это уже будет моя забота. Есть и другие — не-люди становятся людьми, чтобы помогать людям.

КАНТ. Повторяю — на это не будет согласия, вот увидите!

СОКРАТ. Но поймите же меня правильно, господин профессор! Я вначале и не думал ни о каких театральных представлениях, я полагал только, что людям нужно показать что-то такое из их собственной жизни, чтобы они сами почувствовали правду.

СПИНОЗА. Он имеет в виду просто картину из их жизни.

КАНТ. Реальную или хотя бы возможную в реальности, то есть правдоподобную историю? И к тому же с соответствующей моралью?

СОКРАТ. Конечно, с моралью. Но так, мимоходом.

СПИНОЗА. Неплохая мысль. Но при чем тут мы? Что мы сможем делать?

СОКРАТ. Комментировать!

КАНТ (после некоторого раздумья). И вы знаете подходящую историю?

СОКРАТ (сияя). Все уже готово, господин профессор!

КАНТ. И комментарий?

СОКРАТ. Будем давать его по ходу действия.

СПИНОЗА (внезапно покачав головой). На людей это не подействует. Знаете, что они скажут? Что здесь нарушено единство места и времени.

КАНТ. Извините, но это просто смешно. С точки зрения нашего существования в вечности единство места и времени уже не проблема, не так ли?

СПИНОЗА. Ну, тогда еще одно: мы для этого вдохновим фантазию какого-нибудь писателя или примем участие в старой постановке?

СОКРАТ. Гораздо проще. Наша пропаганда будет основана на фактах, на чистых фактах! И наши разговоры, которые мы здесь ведем, тоже будут обнародованы, и именно в театре.

КАНТ. Как это прикажете понимать?

СОКРАТ. Мы просто разыграем наш протокол на какой-нибудь земной сцене.

КАНТ. Что же, все, сказанное выше, и все, что нам еще придется сказать, превратится в спектакль, который вы намерены показать?

СОКРАТ. Да, именно это я имею в виду. Барух, как начинается протокол?

СПИНОЗА (читает). «Секретарь — Бенедикт де Спиноза; Сократ. И точное время тоже надо указать; Кант. Стоп! Я протестую!». И так далее, и так далее…

СОКРАТ. Прекрасно! Тогда все, что здесь говорилось до сих пор, войдет в постановку. (Торжественно.) И мы — сейчас — просто включаемся в спектакль «Синхронизация в Биркенвальде» на сцене театра в…

СПИНОЗА. Не годится! Там говорят по-немецки.

СОКРАТ. Ну и что?

КАНТ. Бенедикт, не забывайте, что здесь мы общаемся с помощью не слов, а мыслей.

СОКРАТ. А мысли понимает каждый. И то, о чем мы сейчас размышляем, должно дойти до каждого как на его родном языке…

КАНТ. …Потому что это — правда.

СПИНОЗА. Понимаю…

СОКРАТ. Итак, можно начинать!

СПИНОЗА (по-детски радостно, возбужденно). Занавес!

КАНТ. Не забывайте, Бенедикт: мы все время на сцене, и занавес поднят. И все это время на нас смотрят и нас слушают.

СОКРАТ. Или вы все еще не уловили ситуацию, Барух?

СПИНОЗА (немного растерянно). Как, уже?

СОКРАТ. Все еще не понимаете? Да мы попросту притворились, будто какой-то писатель использовал наши образы, а нас будто бы изображают артисты. (Смеясь.) Ни один человек не заподозрит, что мы, так сказать, обратились в артистов и воспользовались именем автора — неплохо, да? А публика и вовсе обманута: мы заставили ее играть роль зрителей. И вот увидите: они не догадываются что они играют, а мы — настоящие и то, что здесь разыгрывается, тоже — настоящее.

КАНТ. Нет, серьезно, Сократ, что вы задумали? Что за пьеса?

СОКРАТ. Я хочу представить людям картину ада и показать им, что и в аду человек может остаться человеком. Примерно так, как мы здесь, на небесах, — или как там называют это те, внизу, — каким-то образом остались людьми. Разве нет?

КАНТ. Безусловно, безусловно! Слава Богу!

СПИНОЗА. Слава Богу!

СОКРАТ (тихо, Канту). И это называется — атеист…

КАНТ (усмехаясь). Итак? Я готов, Сократ!

СОКРАТ (обращаясь вверх). Прошу, занавес между вечностью и временем!

СПИНОЗА. Где мы?

СОКРАТ. В концлагере Биркенвальд.

КАНТ (скорее про себя). Жутковато…

КАПО (входя с группой заключенных, хрипло, привычно повелительным тоном). Значит, вот — блок 6, барак 9.

ФРАНЦ. Быстрей, Карл, нам бы занять местечко у печки!

КАРЛ (хромая). Подожди, я не могу так быстро. Левая нога…

ФРАНЦ. Обопрись!

КАРЛ (опираясь). Вот, хорошо, так дело пойдет.

ФРИЦ (Эрнсту). Слыхал, как лагерный начальник ругался, что нам в Бухенау дали только одно одеяло и что мы такие вонючие и завшивленные?

ЭРНСТ. Давай, старый оптимист, надейся, что здесь будет лучше!

ФРИЦ. Почему же обязательно нет? Скажи, разве ты не был уверен, что нас ведут в газовые камеры? А приехали в нормальный лагерь.

ЭРНСТ. Еще не вечер… Смотри, еще станешь капо, наломаешь дров… Подожди, пока все кончится — они нас всех свалят в общую кучу, вот увидишь.

ФРИЦ. Давай так: если ты сможешь мне доказать, что к этому идет, — будем разговаривать дальше, а пока ты мне этого не доказал, я веду себя так, будто я уверен, что останусь жив.

ЭРНСТ. А я не хочу надеяться до последней минуты — слишком тяжело будет разочаровываться.

ФРИЦ. А ты правда думаешь, что их не переживешь? (Смеется.)

ЭРНСТ. Ты еще способен шутить?

ПАУЛЬ. У меня тут в мешке были сигареты! Еще от последней премии. Куда они подевались? Кто-то опять прикарманил!

ФРИЦ. Вечно эти фокусы… Я думал, мы все тут товарищи…

КАРЛ. И кто тут украдет? Здесь ведь только земляки.

ФРАНЦ. Вспомни про Отто…

КАРЛ. Бог ты мой, он-то уже наказан.

ЭРНСТ. Тоже справедливый порядок — если кто-то схватил кусочек колбасы, должен это идти в газ…

КАНТ (после того, как философы, послушав, смешались с заключенными). Пошлые люди, скажу тебе, Барух. Они воображают, что в их земном существовании должно быть какое-то соответствие между благотворительностью и благосостоянием, между нравственными заслугами и денежными заработками.

СПИНОЗА. Beatitudo ipse virtus…[1] Только порядочный человек может быть по-настоящему счастлив.

КАНТ (нетерпеливо). Знаю, знаю. Но вы проецируете все в одну плоскость — вы, с вашим монизмом.

СОКРАТ. Господа, не ссорьтесь! Здесь же идет спектакль!

КАНТ. Но я спрашиваю, Сократ, почему люди еще и ничему не учатся?

СОКРАТ. Это верно. Пока они не читают философские книги, они будут оплачивать свои философские заблуждения страданием и кровью, нуждой и смертью. Но подумайте еще раз — разве мы не должны были оплачивать нашу философскую мудрость ни кровью, ни страданием, ни нуждой, ни смертью?

СПИНОЗА. Он прав, господин профессор.

КАПО (рывком открывая дверь). Только не вбейте себе в головы, вы, вшивые свиньи, что сегодня вам еще дадут пожрать. Наша кухня не рассчитывала на вашу вонючую банду! (Уходит.)