Почему-то никого, кроме меня, не волнует обратная сторона вещей. Вот, к примеру, тень. Хотелось бы понять, в каких отношениях она с тем, что ее отбрасывает, и вообще — что она такое.

С. Дали

Знакомо ли вам чувство, что за вами следят? Когда вы остаетесь один на один со своим отражением в ванной, идете солнечным днем по улице, читаете книгу, включив на столе старую лампу?

Нет, не стоит фыркать, шарахаться и крутить пальцем у виска. Я говорю не про старую добрую паранойю. Но разве у вас никогда не было желания внезапно, резко обернуться, если вы замечали что-то странное уголком глаза? Готова поспорить, некоторые из вас оборачивались. И, естественно, ничего необычного не обнаруживали. После чего долго ругали себя за слабость, глупый страх, необоснованную панику. Обзывали себя такими словами, как «трус», «ненормальный», «ребенок»…

Вот только, правда в том, что ничего вам не мерещилось.

Выйдите на улицу, опустите голову. Присмотритесь внимательно к длинным теням, отбрасываемым деревьями. Ветер проносится в вышине, хватает тополя и березы за ветки, раскачивая их. И все дерево наклоняется вслед за ним, а потом разочаровано возвращается обратно. А тень, словно привязанная, проделывает то же самое. Но некоторые тени будто запаздывают, всего на пару долей секунды. Словно раздумывая или просто не поспевая. Лишь очень внимательный человек способен заметить этот расхождение.

Но никто не хочет замечать. А вечером, включая лампу или бродя под закатными лучами солнца, некоторые вдруг оборачиваются. Без очевидной причины, резко, пытаясь кого-то застать. И вновь ругаясь себе под нос:

- Глупый паникер! – Пока тень на миг застывает, прежде чем сорваться в погоню за привязанным к ней предметом.

Я — тень от чьей-то тени...

М.И. Цветаева

Мир теней

Живя на окраине города, невольно испытываешь некоторые сложности. Чтобы добраться до работы, приходится совершать две пересадки на автобусе. Да и в выходной день у тебя немного доступных развлечений, так как все музеи, театры и более-менее приличные ресторанчики, словно аристократы, предпочитают держаться вместе, подальше от одноэтажных домиков-простолюдинов.

Зато здесь чище воздух. Не намного, но все же. И опять же, рядом лес. А это интереснее любых аттракционов. Утром ты просыпаешься с птичьим пением, вечером засыпаешь с поскрипыванием старых стволов.

Лес меняется ежедневно, особенно в пору ранней весны и осенью. Голое пространство, усыпанное снегом, превращается в пестрый ковер из цветов, затем его сменяет зеленая щетка трав. Ветви погружаются сначала в зеленое марево, которое, разрастаясь, распускаясь, становится лиственным нарядом.

Лес меняется, меняются голоса птиц. Меняется тональность вечернего скрипа. И вот, выглядывая в окно, ты замечаешь желтые пятна среди зелени. Осень пришла. Пришла, как приходит старость – незаметно и совершенно неизбежно. Вот так же однажды причесываясь перед зеркалом, женщина обнаруживает первый седой волос. Со злостью выдергивает его и продолжает возиться с прической. Пока седых волос не станет столько, что проще побриться на лысо.

Желтый смешивается с красным, пурпурным, коричневым. Невидимый художник перекрашивает мазок за мазком картину, и вот уже сверху начинают падать снежинки.

Мне всегда нравился вид за окном спальни. Наверное, это был для меня единственный плюс жизни за городом. Ну, может быть, еще отсутствие соседей снизу и сверху. Я несколько раз намеревалась продать старый двухэтажный дом, доставшийся мне от двоюродной тетки. Своих детей у них с мужем не было, зато я частенько ездила к ней в гости. За что, видимо, и заслужила столь щедрое наследство. Что ж, не скрою, ребенком я была просто очаровательным. Глаза-вишенки, потешные черные кудряшки, всегда чистенькая, аккуратненькая и до безобразия вежливая. Уж моя мать постаралась вбить меня несколько простых, но очень полезных правил.

«Не перечь взрослым!» – кричала она, стоило мне открыть рот, чтобы возразить ей.

«Обращайся к малознакомым людям на Вы. Даже, если они младше тебя» - гласило правило номер два. Мое «выканье» всегда всех умиляло, но при этом приносило свои положительные плоды.

«Не знаешь, что сказать – молчи». Следуя этому правилу, я добилась репутации умной девушки. Пока мои подружки без конца болтали о разных пустяках, порой выставляя себя полными дурами, я сдержанно кивала или многозначительно улыбалась. Порой такая многозначительная улыбка действовала не хуже тысячи слов.

Девушка должна быть аккуратной.

Девушка должна думать наперед.

Девушка должна всегда быть ухоженной.

Девушке не следует…

Девушка…

От этих бесконечных нотация я сходила с ума. Но именно благодаря им я много в жизни добилась. В том числе и этого прекрасного вида за окном.

Мне нравилось, завтракая, смотреть на просыпающуюся природу. Полотно солнечного света разрезалось на множество полос деревьями-ножами. Листва шуршала, и каждый листочек, как маленькое зеркальце, отражал лучи по-своему. Зеленое море – войдешь и утонешь в его тишине.

Ночь же надевала платье, украшенное тысячью пайеток-звезд. Небо превращалось в сверкающую поляну. Такого точно не увидишь в центре города. А когда появлялась луна, мир начинал походить на серебристый кокон. Я чувствовала себя подобно куколке в нем, и казалось, назавтра меня ждет небывалое превращение в бабочку.

И вот, месяц назад все закончилось. Сначала приехали тяжелые машины: экскаваторы, какие-то непонятные механизмы, напоминающие нелепые инсталляции современных «художников». За ними подтянулись рабочие, загоревшие до черноты, с лопатами и ломами наперевес. Они расчистили обочину дороги, проходящей рядом с моим домом и ведущей как раз к автобусной остановке, а потом начали рыть землю.

- Что они делают? – спросила я у Алены Митрофановны, живущей неподалеку.

Улица наша совсем короткая – домов пятнадцать, и все друг друга знают. Я никогда особенно не лезла в чужие дела, да и в мои никто не совался. Но иногда соседи становились настоящим кладезем полезной информации. А с Аленой Митрофановной так и вовсе, дружила моя тетка, поэтому старушка постепенно стала и мне не последним человеком.

- А, да электричество тянуть будут. По программе благоустройства.

- Так у нас есть электричество, - не поняла я.

- Свет, освещение, - пояснил высунувшийся из-за своей ограды Виктор Кондратьевич – мужичок шестидесяти лет, бывший аграрий. Теперь он славился своими розами и бесконечными советами по уходу за садом и огородом.

Когда-то я имела неосторожность нанять его сына, починить прогнивший пол на веранде. С тех пор вся улица считала нас женихом и невестой. Сам Ярик относился к «помолвке» с иронией, но меня намеки окружающих начали раздражать. Так что пришлось самой пустить сплетню, мол, у меня уже есть муж. На закономерный вопрос: «А почему он не с тобой живет?» - я неизменно отвечала: «В Штатах он, деньги зарабатывает».

Местные любители почесать языком сочувственно кивали и придумывали все новые подробности моей непростой судьбины. На данный момент все сходились во мнении, что муж старше меня на пятнадцать лет и работает ни где-нибудь, а в международном приступном синдикате помощником главаря. Видимо, на этом фантазия сплетников истощилась. Во всяком случае, последние две недели никаких других вариантов я не слышала. Это и успокаивало, и пугало одновременно.

- Столбы ставить будут, с фонарями, - продолжал объяснение агроном.

- Вот как, - пожала я плечами.

- Да давно пора, - воскликнула Алена Митрофановна. – Зимой-то тут ходить страшно. Ничего не видно, боишься, что ноги переломаешь. Может, они и дорогу лучше сделают. Асфальт положат. Мы же все-таки город как-никак!