Жили-были в одном городском доме в теплом подполе пять мышей. Самым старшим среди них был красавец Кусака, помладше – шустрая Сыроежка, еще младше – двойняшки Батончик и Сухарик, а самой младшенькой среди них была крошечная Горошинка. Жили мыши дружно, никогда не ссорились, на досуге, как могли, развлекались. Кусака, например, песни пел. Возьмет, бывало, просяную соломинку в лапки, как гитару настоящую, невидимые струны на ней заперебирает, глазки под лоб заведет и давай романс собственного сочинения петь:

Поет Кусака, а другие мышки слушают его и восторгаются: «Ах Кусака!.. Ну молодец!.. Чисто артист настоящий!..»

Кусаке это, конечно, нравится, и он еще пуще публике угодить норовит: то «Мышиный вальс» исполнит, то «Грызунский марш» по надутым щекам отбарабанит, то «Концертом для мыши с кошачьим оркестром» свою компанию порадует.

Хорошо жилось мышам в подполе, почти как в раю! Одно было плохо: приходилось на охоту за едой ходить в Квартиру Человека, где жило страшилище по имени Мурзик. Страшилище было тигровой окраски, пушистое, с изумрудными глазами, светящимися в темноте, и длинным-предлинным хвостом, похожим на толстенную веревку. Веревок мыши не боялись, они их нагрызлись вволюшку, а вот хвост и само страшилище пугали их здорово. Даже храброго Кусаку передергивало при воспоминании о Мурзике, а бедная Горошинка – та и носа боялась высунуть из норки, так ее запугали рассказами о домашнем тигре. Из-за этого она часто оставалась голодной, потому что хотя друзья и делились с ней своей добычей, Горошинке этого было все-таки мало. Однажды, правда, она выскочила из своего заточения и ринулась за Кусакой, Сыроежкой, Батончиком и Сухариком в жилище человека, где лежал без охраны забытый кусочек сыра, но когда она добежала до конечного пункта, сыра уже не было и в помине: его слопали впереди бегущие.

Потом, уже сидя дома на плетеном соломенном коврике, Кусака стал втолковывать бедной Горошинке: «Пойми, нужно быть энергичнее! Нужно бороться с собственной трусостью!»

Сыроежка поддакивала: «А то пропадешь, милая, худей хвоста станешь!»

– Я это чувствую… – кивала головой Горошинка и роняла слезинки. – Но я ничего не могу с собою поделать, ну совсем ничего!

– Я тоже не мог до четверга, – вмешался в разговор Сухарик, – а в четверг смог. Помните, как я принес на прошлой неделе пряник? Он был почти целый! – похвалился Сухарик перед друзьями.

– Сегодня тоже четверг, – заметил Кусака, – но что-то наша Горошинка не рвется идти за пряником.

– Она и не отважится по собственной воле, – сказал мудрый Батончик. – Я вот что придумал: давайте устроим Горошинке экзамен на смелость!

– Какой экзамен? – удивился Кусака.

– Обыкновенный: пошлем в разведку. Что найдет – ее, много найдет – с нами поделится, – охотно объяснил Батончик.

– Одной идти?! – с ужасом прошептала Горошинка. – Я боюсь!

– Не бойся, – успокоил ее Батончик, – и в одиночестве есть свои прелести. Я тоже боюсь, но я всегда сыт! – и он похлопал себя по круглому, как орех, животу.

– Иди – иди, – посоветовала Сыроежка, – так и так пропадешь!

Горошинка поднялась с коврика: «Братцы…»

Но Кусака строго оборвал ее: «Иди!» И показал лапкой на выход из норки.

– Не дрейфь! – подмигнул Сухарик. – Сегодня четверг – счастливый день!

Горошинка, пошатываясь от страха, подошла к отверстию.

– Братцы…

– М-мяу! – крикнул шутник Кусака.

Горошинка пулей влетела в дыру.

– Хорошая была мышка, – прошептала с грустью Сыроежка, посмотрев ей вслед.

– Только так и нужно воспитывать подрастающее поколение! – сказал Батончик.

– Это точно! – согласился с ним Кусака. – А то вырастут, а романтики, мужества настоящего – и не нюхали. – Он протянул лапу, взял гитару-соломинку и, чтобы развеять в жилище грусть, запел новый, только сегодня сочиненный, романс.

А тем временем Горошинка продвигалась по Комнате Человека все дальше и дальше от родимой норки. Была уже ночь, но луна и уличные фонари хорошо освещали через окна Комнату.

– БУММ! – пробили вдруг час ночи настенные часы.

Горошинка закрыла в ужасе глаза, а ее хвостик отбил по полу барабанную дробь. Придя чуточку в себя, несчастная мышка двинулась дальше с закрытыми глазами и вскоре забрела под стул, где и уперлась лбом в одну из его ножек. Отпрянула в страхе назад и стукнулась о другую ножку.

«Попалась…» – подумала Горошинка и подняла вверх лапки. Но ее никто не спешил брать в плен или есть. И тогда Горошинка открыла глаза и увидела, что опасности большой пока нет и можно двигаться дальше. Она побрела к дивану. С дивана свисал полосатый шнур, очень толстый и ворсистый. Поколебавшись немного, разведчица из мышиного подполья решила залезть на диван и осмотреть Квартиру сверху. Полосатый толстый шнур был хвостом кота Мурзика, но Горошинка не догадывалась об этом. Бесстрашно вцепившись в полосатый канат, она забралась наверх и оказалась между спинкой дивана и спиной кота. Пройдя по этому узкому коридору до ближайшего поворота, Горошинка подумала: «Кругом ковры, мебель… А съестного – ничегошеньки…» И тут Горошинка увидела кошачью морду и поняла, где находится. Перепрыгнув через голову страшилища, она вновь очутилась на полу. Но бежать прочь у нее уже не было сил. «Слопает – не слопает?.. Проснется – не проснется?..» – отстучали в ее мозгу тревожные мысли. Кот пофыркал во сне и уткнул свой нос в живот. – «Кажется, пронесло…» Горошинка с трудом отлепила от пола лапки и побрела на кухню. Заглянула в полуоткрытую дверь и прошептала с горечью: «Какая чистота… Даже противно!»

Она хотела уже было уходить подобру-поздорову домой, но в последний момент решила взглянуть, нет ли чего на столе. Забравшись на него с риском для жизни, она увидела целлофановый мешочек, набитый до отказа горохом, и очень обрадовалась.

– Ура! – прошептала Горошинка. – Наконец-то нашлось что поесть!

Она стала прокусывать мешочек, и вскоре горох ринулся в отверстие, отбивая об пол барабанную дробь. В страхе Горошинка подняла передние лапки и зажала ими уши, желая не слышать, как идут ее палачи. Однако, барабанная дробь через несколько секунд оборвалась, а палачи что-то не спешили идти на кухню казнить несчастную голодную мышь. И тогда она снова подумала: «Кажется, пронесло…»

Горошинка робко приблизилась к краю стола, мечтая спрыгнуть на него и побыстрее улизнуть в родимую норку, и вдруг увидела на полу, в кошачьем блюдечке аккуратно разрезанные на ломтики две сосиски.

– Ура! – чуть слышно пискнула Горошинка и тигриным прыжком сиганула на стул.

– Ура! – пискнула она еще раз т оказалась на полу.

Схватила левой передней лапкой кусочек.

Схватила правой передней лапкой кусочек.

Поднесла оба кусочка к носу, втянула прекрасный запах…

– Прав Батончик: и в одиночестве есть свои прелести!

Съела оба кусочка, еще два взяла.

– Теперь каждую ночь в разведку буду ходить: пока враг дремлет, мышка работать должна! – проглотила Горошинка третий и четвертый кусочек сосиски, за пятым потянулась. – А этот, кажется, в меня не влезет… – Подумала-подумала и лапкой махнула: друзьям отнесу!

Взялась было за блюдечко, а оторвать его от пола не может: сил не хватает, хоть и покушала хорошо. Взяла тогда в лапки один кусочек, другой, третий… А все не может взять: сама крошечная, меньше сосиски. Положила кусочки обратно в блюдечко, задумалась: «Позвать мышей, что ли? А вдруг котище Мурзище проснется, пока я туда-сюда бегаю?» И тут увидала она в занавеске оконной иголку с ниткой. Хлопнула Горошинка себя по лбу лапкой и по занавеске к иголке– ширк вверх! А потом к блюдечку с сосисками – ширк обратно! Сидит на полу, кусочки один за другим на нитку через иголку нанизывает. Намотала потом оба конца нитки на лапку и скомандовала себе: «А ну, поехали, милые!»