— Интересно, ребята, знать, кто на этом троне будет восседать — Артаа-Седи или Авыгаа-Седи?

— Зачем это Авыгаа-Седи будет восседать на троне, когда Артаа-Седи жив? — ответил самый рассудительный мальчик, и все дети согласились с ним.

Услышала эти слова Тазаран и вернулась в свою юрту. Горло у неё сдавило от горя, пятки у ней пожелтели от злости.

Забеспокоился хан и спрашивает:

— Что за болезнь на тебя напала — ты не пьёшь, не ешь трое суток? Позову к тебе ламу и шамана.

— Не зови. Только один ты можешь мне помочь, если захочешь, — ответила Тазаран и застонала, заохала сильнее прежнего. Хан поклялся выполнить любую её просьбу. Только тогда Тазаран сказала:

— Моя болезнь пройдёт, если я съем живое сердце Артаа-Седи — единственного сына твоей первой жены.

Побледнел хан от таких слов и упал замертво. А когда пришёл в себя, то позвал чиновника Чечен-Кара и сказал ему:

— Хан должен сдержать свою клятву. Через семь суток отдай ханше живое сердце моего старшего сына.

Чечен-Кара рассказал о приказе хана другим чиновникам, и скоро молва об этом дошла до Артаа-Седи. Решил он бежать из аала и стал потихоньку собирать еду в мешок.

Заметил Авыгаа-Седи, что с братом неладное творится, и стал следить за ним. А однажды не вытерпел и спрашивает:

— Акый, скажи, почему ты с мешком не расстаешься?

— Ээ, братишка! Станешь большим — узнаешь.

Пуще прежнего стал следить за ним Авыгаа-Седи. Никак не удаётся Артаа-Седи незаметно от брата покинуть аал. Всюду он за ним, как тень, ходит.

Так прошло шесть дней. Наступила седьмая ночь. Утром с восходом солнца за Артаа-Седи должны прийти чиновники. Нельзя ему больше медлить — нужно бежать.

Ночью поднялась снежная буря. Небо как будто гремело. Земля как будто гудела.

Говорит Артаа-Седи брату:

— Спи, а я пойду снег расчищать, юрту верёвками привязывать.

Схватил он свой мешок и выбежал из юрты. Следом за ним выскочил из юрты Авыгаа-Седи и с громким криком побежал догонять брата. Услышал Артаа-Седи зов брата, вернулся, но не нашёл Авыгаа-Седи. Через семь перевалов перевалил, через семь рек переплыл — нет нигде брата. Заплакал Артаа-Седи. Высыпал на землю из мешка свои припасы, разделил их пополам. Одну половину себе взял, а другую на земле оставил.

— Это моему младшему брату, — сказал он и пошёл куда глаза глядят. Найдёт в пути одну сарану[27] — и ту пополам разделит. Выловит одну рыбёшку — и её пополам разделит, брату оставит.

Долго бродил Артаа-Седи в поисках брата, пока не попал в аал Байбын-хана. Здесь собралось множество народу посмотреть на состязание.

Захотелось Артаа-Седи испытать свои силы. Вошёл он в круг. Стал бороться — всех переборол. Побежал — всех перегнал. Понравился Артаа-Седи своей силой и удалью Байбын-хану, и он выдал за него замуж свою единственную дочь. Поставил хан молодым такую большую белую юрту, что девяносто лошадей не могли её окружить. Но ничего не радовало Артаа-Седи. Думал он всё время о своем брате.

Однажды позвал его к себе Байбын-хан и говорит:

— Мой храбрый зять, у хана морских вод есть драгоценная жемчужина. Никому не удавалось добыть её. Попытай ты счастья.

Пошёл Артаа-Седи к морю. Было оно спокойным и тихим, а как бросился Артаа-Седи в воду, заходили по нему волны одна другой выше. Но не испугался добрый молодец, не повернул к берегу. Вдруг подхватило его быстрое течение, закружило и опустило на морское дно в зелёную юрту Далай-хана.

На зелёном девятирядном олбуке в зелёном шёлковом халате восседал Далай-хан.

Поклонился Артаа-Седи хозяину юрты и говорит:

— Пришёл я от Байбын-хана за драгоценной жемчужиной.

Схватился Далай-хан за свою зелёную бороду и захохотал:

— Много людей пытались добыть мою жемчужину, но все остались на дне морском рыб кормить. Но ты — храбрый, не испугался волн морских. Отдам тебе жемчужину, если добудешь мне золото черепах, которые живут в водах Кара-Суга.

Отправился Артаа-Седи туда, где течёт Кара-Суг, и спрятался там за камни. Утром приползли сюда две черепахи.

— Как хорошо, что никто не знает нашей тайны! — воскликнула старая черепаха.

— Да, очень хорошо, — согласилась молодая черепаха. — А то бы нас давно съели, чтобы заполучить золото.

Выскочил тут Артаа-Седи из укрытия, схватил черепах и съел их. И тут же его свалил сон. Спал он три дня и три ночи, а когда проснулся, то изо рта у него выпал золотой самородок.

Обрадовался Артаа-Седи и отправился к Далай-хану:

— Вот вам золото, хан. А теперь отдайте мне жемчужину.

Засмеялся хан от радости и отдал Артаа-Седи жемчужину, а тот поспешил к Байбын-хану.

Принял обрадованный Байбын-хан от Артаа-Седи сокровище и говорит:

— Стар я стал. Передаю тебе свою ханскую власть.

Так Артаа-Седи стал ханом. Всего у него много — и добра, и скота, а счастья всё нет. Ночью во сне видит он брата, а днём только о нём и думает.

— Почему ты всегда грустный? — говорит раз ему дочь Байбын-хана. — Днём всё молчишь, а ночью во сне с кем-то разговариваешь.

— Сердце у меня болит, тоска гложет. Брата младшего потерял — зрачок глаза моего, желчь печени моей. — И рассказал ей Артаа-Седи, как всё случилось.

— Почему же ты мне раньше не сказал? — упрекнула его жена. — Для чего же у тебя столько подданных? Собирай войско и отправляйся на поиски.

Объявили они поход, и в новолунье Артаа-Седи во главе войска двинулся в горную тайгу.

Здесь в лесу Артаа-Седи заметил старые следы. Пошёл он по этим следам. И стали ему попадаться остатки всякой еды. «Это брат мне еду оставлял», — думал Артаа-Седи и ускорял свой шаг.

Долго длились поиски. Совсем из сил выбиваются Артаа-Седи и его воины, а следы становятся день ото дня яснее. Однажды вышел Артаа-Седи на лесную поляну и вдруг увидел необыкновенного человека, густо поросшего волосами. Стоит этот человек и что-то пополам делит, а сам приговаривает:

— Это моему старшему брату.

Понял тогда Артаа-Седи, что перед ним его брат — Авыгаа-Седи. Подкрался к нему Артаа-Седи, обхватил за пояс и крепко держал до тех пор, пока тот не признал в нём своего брата. Обнялись они тут и заплакали от радости. Дали слово друг другу никогда больше не разлучаться.

Собрал Артаа-Седи войско и вернулся с братом в свой аал. Авыгаа-Седи нарядили в дорогую одежду. Разгорелся тут большой пир. Долго веселился и радовался народ.

Много ли, мало ли времени прошло после этого пира — неизвестно, только дошёл до аала Артаа-Седи слух, что в далёкой земле за Кызыл-тайгой у одной ханши мужья умирают. Сто ханов было — все умерли. Удивились слуху братья и решили побывать в этой земле, решили сами разузнать, в чем тут дело.

Едут братья по необозримой жёлтой степи. Вдруг видят — дерутся два парня. Разняли они их и спрашивают:

— Что случилось, чего не поделили?

А те отвечают:

— Нашли мы бесшумные идыки, а поделить не можем. Вот и дерёмся.

— Оставьте здесь идыки, — говорит им Артаа-Седи. — А сами бегите на край степи. Кто первым прибежит обратно, тот и возьмёт идыки.

Не успел он это сказать, как парни пустились во весь дух наперегонки, а братья, взяв волшебные идыки, поехали дальше.

Прибежали парни на старое место — нет идыков, и ну опять драться.

Едут братья и видят: опять какие-то парни дерутся. Развели их братья в стороны и спрашивают:

— Что случилось, чего не поделили?

Отвечают им парни:

— Нашли мы шапку-невидимку, а поделить не можем. Вот и деремся.

— Оставьте здесь шапку, — говорит им Артаа-Седи. — А сами бегите на край степи. Кто первым прибежит обратно, тот и возьмёт шапку.

Не успел он это сказать, как парни пустились наперегонки, а братья, взяв волшебную шапку, поехали дальше.

Прибежали парни на старое место — нет шапки, и ну дальше драться.

Долго ехали братья, но на пути им никто больше не встречался. Кончилась степь. Началась Кызыл-тайга. На одном из перевалов увидели братья высокий кедр. Взобрались на него орехи погрызть. Вдруг, откуда ни возьмись, ламы появились и стали молитвы читать, чтобы ханше сто первый хан нашёлся. И вот братья наверху орехи щелкают, а ламы внизу молитвы бубнят.