Конвей покачал головой:

– Вряд ли у вас найдутся мнемограммы, способные помочь в лечении пациента этого вида. Все известные нам крылатые существа обитают на планетах с невысокой силой притяжения, а у этой «пташки» мускулатура, способная выдержать около четырех g. Относительно палаты – этот док нас вполне устраивает, только придется следить за тем, как бы в воздух не попал хлор с верхнего уровня. Люки, ведущие в складские помещения, не рассчитаны на непрерывные открывания и закрывания в отличие от дверей палат, и…

– Вы сообщаете мне просто-таки потрясающие новости, – съязвил О'Мара.

– Прошу прощения, сэр, – извинился Конвей. – Я просто размышлял вслух – отчасти для того, чтобы ввести в курс дела лейтенанта Бреннера. Он ведь впервые попал в нашу психушку. А вот насчет родной планеты пациента просьба есть. Я бы хотел попросить вас обратиться к полковнику Скемптону и узнать у него, нельзя ли сделать так, чтобы «Торранс» вернулся в тот район и обследовал две ближайшие звездные системы с точки зрения поиска существ такого же физиологического типа.

– Другими словами, – сухо резюмировал О'Мара, – перед вами стоит сложная медицинская задача и вы полагаете, что лучше всего было бы передать пациента с рук, если так можно выразиться, на руки врачу того же вида?

Конвей улыбнулся и сказал:

– Я вовсе не настаиваю на том, чтобы состоялся официальный контакт с представителями этой цивилизации. Достаточно всего лишь короткого наблюдения, взятия проб атмосферы и образцов тамошней флоры и фауны… если, конечно, с «Торранса» можно будет отправить на поверхность планеты зонд…

В это мгновение О'Мара издал непереводимый звук и прервал связь. Конвей облегченно вздохнул. Только теперь, когда пациент был обследован настолько, насколько это было возможно, он понял, как проголодался.

Для того чтобы добраться до столовой, предназначенной для теплокровных кислорододышащих сотрудников, нужно было преодолеть два уровня. На счастье, надевать защитные скафандры не потребовалось. И на том, и на другом уровне путь пролегал по хитросплетениям коридоров, запруженных ползающими, прыгающими, порхающими и лишь изредка – шагающими существами. У входа Мерчисон, Бреннера и Конвея встретил Приликла. В лапках эмпат сжимал папку с результатами срочных анализов.

Как только Мерчисон продемонстрировала Бреннеру, как усесться на кельгианский стул и не свалиться с него и при этом еще и дотянуться до еды, Конвей принялся жадно перелистывать отчеты. По крайней мере на какое-то время Бреннер отвлекся от красотки патофизиолога. Лейтенант не спускал глаз с Приликлы, вздернув брови так высоко, что они почти скрылись под волосами, падавшими на лоб.

– Цинрусскийцы предпочитают есть, порхая – они говорят, что это способствует лучшему усвоению пищи, – пояснила Мерчисон и добавила: – Вдобавок, помахивая крылышками, Приликла охлаждает суп.

Все время, пока люди поглощали пищу и читали отчеты, передавая их друг другу, Приликла порхал, зависнув над столом. Наконец Конвей, насытившись, обратился к цинрусскийцу.

– Вот уж не знаю, как тебе это удалось, – тепло проговорил он. – Когда мне нужны срочные анализы у Торннастора, он нисходит только до того, что продвигает меня в очереди на два места вперед, не более.

Услышав комплимент, Приликла в ответ затрепетал от удовольствия и проговорил:

– Дело в том, что я, не кривя душой, утверждал, что наш пациент на грани смерти.

– Однако, – сухо заметила Мерчисон, – нельзя сказать, чтобы он находился в этом состоянии долгое время.

– Вы в этом уверены? – осведомился Конвей.

– Теперь – да, – совершенно серьезно отозвалась Мерчисон, постучав кончиком пальца по страничке с отчетом. – Судя по всему, большая проникающая рана возникла вследствие столкновения с метеоритом через какое-то время после того, как наш пациент заболел. До того чешуи и покровное вещество сохраняли целостность. Затем покровное вещество растеклось и надежно закрыло рану.

Кроме того, – продолжала она, – проведенные нами исследования показывают, что это существо было подвергнуто не только гипотермии, но и анабиозу с помощью множественных микроинъекций определенного химического вещества. В некотором роде можно говорить о том, что перед нами существо, которое забальзамировали в предсмертном состоянии ради того, чтобы продлить его жизнь.

– А как насчет отсутствующих лап и когтей? – спросил Конвей. – И что вы скажете насчет того, что участки позади крыльев имеют явные признаки обугливания? Чем объясните наличие чешуек другого типа в этих участках?

– Вероятно, – отвечала Мерчисон, – болезнь первоначально поразила лапы или когти существа. Может быть, это произошло во время процесса, у этих существ эквивалентного гнездованию. Удаление конечностей и признаки обугливания могут говорить о ранних неуспешных попытках излечить заболевание. Позвольте напомнить вам о том, что покровный слой был наложен только после того, как из кишечника пациента были удалены практически все органические шлаки. А эту процедуру стандартно осуществляют перед наркозом, анестезией или полостными операциями.

Наступившую паузу нарушил лейтенант Бреннер.

– Простите, – сказал он. – Я что-то совсем запутался. Это заболевание или злокачественный опухолевой процесс… Нам что-то конкретное известно о нем?

Мерчисон приступила к объяснениям. На ее взгляд, главными внешними признаками заболевания являлись чешуеподобные разрастания, которыми кожа пациента была покрыта наподобие кольчуги. Можно было спорить о том, представляли ли собой чешуйки поверхностное кожное заболевание в виде укоренившихся чешуек или, наоборот, подкожную патологию, сопровождавшуюся чешуеподобной сыпью. Как бы то ни было, от каждой чешуи в глубь кожи уходили тонкие корешки. Корешки пронизывали не только эпидермис и нижележащие мышцы, но практически все жизненно важные органы и центральную нервную систему. Эти корешки имели явные признаки истощения. Судя по состоянию ткани непосредственно под чешуйками, данное заболевание было изнурительным для пациента и зашло слишком далеко.