— Да Василий Иванович, блин! Смотрите, чего они делают!

— Да не переживай, это они так танцуют. Давай-давай, — похлопал я Шестакову по плечу. — И помни, я рядом. Если что, вытяну.

Шама оглянулась на подруг в поисках поддержки, но ничего, кроме ухмылочек, там не обнаружила.

— Ну охренеть теперь, — пробубнила шаманка, зажгла татуировки и поскакала по кочкам навстречу кенгуру. Босиком, чтобы трясина случайно не засосала сандалики…

Глава 6

Волосы у шаманки стали зелёными.

Но нет, не в следствии каких-то магических прорывов или волшебных преображений — это она просто в иле угваздалась с ног до головы. Чумазая, злая и усталая, прямо сейчас Ксюша Шестакова в очередной раз полетела в болото.

— А-а-а-а-А-а-аАА!

Шама пропахала собой заросли камыша и затормозила на мелководье. Перекувырнулась, села на задницу и сплюнула струйку болотной воды. Для полноты картины, ей сейчас только лягушки на голове не хватало.

— Да твою ж мать, — прочитал я по губам реплику негодования. — Задолбали.

С тем Шестакова поднялась, выжала край прилипшей к животу футболки и почавкала по топи обратно.

Сильная в компании альтушек и несомненно одарённая, когда дело заходило про техномагию, сейчас шаманка ничего не могла предъявить кенгурам. Некгурям? Множеству кенгуру, короче говоря.

Она до сих пор даже на остров к ним попасть не могла. Светилась как новогодняя ёлка, усиливала свои физические параметры благодаря маленьким духам-помощникам, выставляла щиты и с кастетами наголо бросалась на штурм.

Но-о-о-о…

Всё тщетно.

Боксировать сразу с четырьмя-пятью кенгуру, которые тут же брали её в кольцо, она не могла. Пропускала сразу же и отовсюду. Притом ведь не дружеские щелбаны пропускала, о добрые такие шлепки мускулистыми руками, которые до кучи были ещё и в камень закованы. Предполагаю, что вес кенгуриного кулака влиял на силу удара прямо-пропорционально. Били монстры действительно сильно.

Да и действовали совсем не как второстепенные злодеи из фильмов про боевые искусства. Нападали не по очереди, а прямо вот толпой наседали. Подло, нагло, как гопота из подворотни — лишь бы насовать.

Щиты шаманки проседали, слабли и вот, очередной удар, на сей раз с двух мускулистых ног, отправлял Шаму в полёт над болотом.

Первые несколько раз она взывала к моему здравому смыслу:

— Не, ну вы видели⁈ — указывала она на кенгуру. — Как мне с ними драться-то⁈

Потом взывала к жалости:

— Ну, Василий Иванович, ну, не заставляйте!

Однако всё равно возвращалась и возвращалась на злосчастный островок за тем, чтобы огрести. Но! Всё по плану. Всё идёт именно так, как надо. Я же говорил, что моя главная цель — просадить девок по мане до нуля.

Ну так вот именно этим мы сейчас и занимаемся.

— Василий Иванович, а давайте мы ей хотя бы площадку немножечко расчистим? — спросила сердобольная Стеклова. — Чтобы она на берег выбраться смогла? Закрепится, а дальше пусть сама пробует.

— Нет.

— А-а-а…

— Нет.

— А может…

— Нет!

И снова Шестакова орёт со злости, и снова духи начинают вокруг неё свой танец, и снова она самоотверженно бросается на кенгуру. Бьёт прямо в морду первому попавшемуся, отчего его челюсть становится самостоятельной и обособленной от остального черепа. Бьёт второму в грудак и, судя по реакции кенгуру, который тут же отпрыгивает за спину товарищей, ломает ему рёбра. Бьёт третьего — уже наотмашь и куда попало, потому как со всех сторон полетела ответка.

Вот она теряется в мелькании каменных кулаков и вспышках щита, который пока что поглощает удары. Вот снова орёт и бросается вперёд, прикрывая голову руками в попытке хотя бы одной ногой шагнуть на остров.

И вот летит обратно.

— Сука, — на сей раз Шестакова решила даже не вставать. Как плоский камушек-лягушка, она пропрыгала по болотной глади до небольшой мшистой кочки; на ней и разлеглась. — Сука-сука-сука. Грёбаные кенгуру…

— Кадет Шама! — крикнул я. — Вставай, простудишься!

О, этот взгляд! «Я нагажу тебе в тапки», — как бы говорил он. И не был бы я командиром подразделения «Альта», уверен, что Шестакова поступила бы со мной именно так. Но стоит отдать ей должное!

Злая, как чёрт, и усталая, как сама усталость, Ксюха поднялась и двинулась огребать снова. На принцип пошла.

— Василий Иванович, ну, может, хватит над ней издеваться? — чтобы сказать это, Ромашка не поленилась обернуться обратно в своё человеческое амплуа. — Ей же больно.

— Во-первых, я не имею привычки издеваться над своими бойцами, — ответил я. — А, во-вторых, ничего ей не больно. Обидно разве что…

За этим я следил внимательно.

Да и Фонвизина, которая как могла изображала безучастный вид, тоже на самом деле страховала шаманку. Артефакт «Алого Спасения» витал у неё над плечом и светился от резерва лекарской силы, заранее в него влитой. Уверен, если вдруг что пойдёт не так, шарик Фонвизиной во мгновение ока окажется рядом и спасёт.

Но пока, как я уже и говорил, до такого не дошло.

Даже близко.

Щиты до сих пор защищали шаманку от всего. Так что ни синяка на ней не было, ни царапины. А ушибы — ну тут уж извиняйте. Когда тебя швыряют, как мешок со всяким-разным, тут хочешь не хочешь, а испытаешь некий дискомфорт.

— А-а-а-а-ААА! — зарычала Шама после очередной неудачи.

Молниеносно вскочила на ноги, даже не думая передыхать и уверенно затопала обратно. И уже через секунду:

— Оо-о-о-о-о-ооо! — полетела обратно.

Упорная, блин…

Это хорошо.

А мана у неё тем временем всё не заканчивалась и заканчивалась. Куда только в ней столько умещается? Как она вообще её черпает? Откуда? Мне кажется, в её случае настырность служит эдаким генератором.

Однако всему на этом свете обязательно наступает конец.

В очередной раз отряхнув с себя водоросли, Шама начала напитываться силой и зажгла татуировки, но они вдруг… погасли. Затем снова зажглись, снова погасли и начали моргать. На это зрелище идеально было бы наложить звукоряд тарахтения стареньких жигулей, которые не хотят заводиться на морозе. Ну или сломанной бензопилы.

— Тах-тах-тах-тах, — у Шестаковой реально не получалось «включиться».

— Трах-тах-тах-тах, — не получалось запустить дар.

— Тах! Тах! Трах-тах-тах-тах! — хоть с толкача помогай; только бы знать, как и куда толкать.

— С-с-с-с-сука, — в очередной раз прошипела Шама, зажмурилась, напряглась и потухла окончательно.

Всё.

Кончилась шаманка.

— Достаточно! — крикнул я. — Молодец! Давай к нам, на берег!

Но тут… я смотрел на Шестакову в упор и потому чуть не ослеп от вспышки. Розовый, синий, жёлтый, но преимущественно всё-таки кислотно-зелёный цвет ударил по глазам, выжигая к чёртовой матери сетчатку. Вокруг шаманки вихрем закрутилась какая-то очень… очень-очень-очень яркая хрень.

— Ой, — выдохнула у меня за спиной Смерть…

* * *

«Помочь?»

«Ты кто?»

«Не знаю. Но почему-то очень хочу помочь… мы все очень хотим помочь», — сказал странный голос в голове Шестаковой. Не мужской и не женский, не грубый и не мягкий, не фальцет, не бас и даже не сопрано.

«Кто все⁈» — возмутилась шаманка тому, что её нечаянная подростковая шизофрения заговорила с ней загадками. — «И кто мы-то⁈»

«Да не знаю я!» — так же нетерпимо заорал голос в голове, затем помолчал секундочку и совершенно спокойно спросил заново: — «Ну так что, помочь?»

— Помоги-и-и, — сквозь зубы процедила Шама.

Когда вокруг неё закрутилась эта странная субстанция, её и без того потряхивало. Шарахало, как будто током. Тут же её замутило, закружило и пробило на такую слабость, что аж коленки задрожали.

Так ещё и голоса какие-то грёбаные.

Не, это точно переутомление. Должно быть, она просто в очередной раз приземлилась лицом в кувшинки, нахлебалась аппетитной зелёной воды с кишечной палочкой и отрубилась. И должно быть, её уже вытащили на берег и теперь откачивают.