Знание — сила. И хрен его знает пока что, что именно с этой силой делать.

Самое главное, что я вынес из рассказа Чертановой — перемещаться между мирами можно вот так вот, запросто. Но только со мной. Наверное. Когда кто-то предлагает тебе поверить в твою исключительность, развешивать уши не стоит; за этим явно что-то стоит. Так что другой способ наверняка есть, его не может не быть, и его поисками прямо сейчас занимается Степан наш Викторович.

Вторая по главенству мысль — трещины нужно закрывать, и дело это не только прибыльное, но ещё и правильное. Третья мысль — впереди меня ждёт просто куча всякого интересного.

Новые миры!

Другие разумные!

Ну охренеть же!

Засиделись мы вчера, понятное дело, допоздна. К полуночи ещё и сообщение от Державина пришло.

«Спишь?»

«Сплю», — ответил ему и набрал сам. Оказалось, что ректор вместе с министрами восприняли мои слова, сказанные на рыбалке, максимально серьёзно. И реально начали суетиться. Так что на утро нас с альтушками пригласили на первый в мире полигон скуфонавтики.

Насколько я понимаю, полигон был не то, что недостроенный, а вот на самом-самом первоначальном этапе стройки, но всё равно. Добираться до него от Удалёнки час, если без пробок.

И техни-и-и-ически…

Что-то у меня такое шевельнулось. Мол, а не послать бы министров к чёртовой матери? Учитывая то, что у меня своя личная трещина в двух шагах?

Но нет.

Они — ребята мозговитые и для Империи полезные. И пока я буду просто-напросто качаться, они ведь займутся всевозможными исследованиями и замерами, и анализами. Глядишь, приоткроют завесу тайн мироздания. Потому как верить демонице от и до — ну такое себе. В уме держать буду, но для прочности сам всё познаю экспериментальным путём.

Так что пусть портал Леонида будет запасным. На тот случай, если мне понадобится что-то проверить без лишних свидетелей.

Спал крепко.

А снилась мне злосчастная суккуба. Голенькая и в мыльной пене…

* * *

Итак, вот она.

Самая средняя из всех трещин, что мне когда-либо доводилось встречать. Не большая и не маленькая, не тусклая и не яркая.

Ангар не то слово, которым можно описать конструкцию, которую строители начали вокруг неё возводить. Основу фундамента они уже заложили, и вот что имею сказать: Державин и компания собрались строить вокруг трещины прямо-таки заводское здание.

Вокруг нас бегали люди в касках и оранжевых комбинезонах. Где-то вдали уже возник городок из контейнеров, фуры сгружали горы щебня, экскаваторы рыли траншеи для подвода коммуникаций… шум, гам, суета и прямо-таки виртуозная, филигранная брань. Поэты — лошьё по сравнению со строителями, когда заходит речь о словообразовании. Некоторые речевые обороты я и сам-то впервые услышал.

Итак, мы с группой «Альта» уже оставили машины и шли по стройке в сторону трещины.

Державин с министрами ждали нас в шатре. Ассоциации сразу же сложились не очень, больно он напоминал мне тот самый шатёр, в котором Дольче, Чамара и Алексей Михалыч рубились с демонами.

Но нет…

Внутри всё было по-другому. Целая делегация учёных мужей в белых халатах, приборчики всякие, оборудование, компьютеры. Короче, атмосфера рабочая. Деловая.

Первым делом Державин рассыпался в сожалениях о том, что, наверное, придётся подождать. Накануне группа учёных провела экстренное совещание, на котором решалось, как правильно ломать блокатор так, чтобы он начал работать на всос.

Мне аж немного неловко стало из-за того, что лучшие мозги Империи занимаются чем-то подобным, но-о-о… дело тут, наверное, всё-таки в формулировке. Всос, высос. Немного не это ожидаешь увидеть в научном докладе.

Не суть.

В общем, институтские составили чек-лист возможных поломок и вот-вот собирались приступить к экспериментам. Дело, безо всяких сомнений, нужное. Но я всё равно предпочёл форсировать события, а потому отвёл Державина в сторонку и объяснил своими словами что да как.

Что не сам «всос» был причиной нашего удивительного путешествия по ту сторону, а мои щиты, благодаря которым мы это самое путешествие пережили.

Стёпка внял.

Решено было идти в трещину пёхом, не прибегая к помощи сломанных блокаторов.

Владим-Саныч дал команду своим людям занять позиции: на всякий случай к ангару стянули несколько групп егерей самого высшего класса. Гринёв в свою очередь послал тайников разгонять строителей, чтобы те не глазели туда, куда не нужно.

И пока всё это происходило, у нас с альтушками было немного времени подготовиться морально. Я обошёлся без ценных указаний. Девки уже и так прекрасно сработались и знают, кому что делать.

А потому я просто задвинул мотивационную речь про то, какие мы все — молодцы, какими семимильными шажищами развиваются в последнее время девчонки и как я по этому поводу горд.

Ромашка чуть не всплакнула от чувств, а вот остальные взбодрились. Заяц на плече у шаманки аж бицепсом играть начал.

И тут я вспомнил…

Татуировки и сингапурцы. Сингапурцы и татуировки. Как бы убедительна ни была Ирка, а у меня всё равно своя голова на плечах и своя чуйка, которая меня ещё ни разу не подводила. Хочу знать, что это такое.

И, блин, узнаю!

— Шестакова, — я отвёл альтушку чуть в сторону. — Когда вернёмся, напомни мне, пожалуйста, с тобой поговорить.

По правде говоря, я ожидал от шаманки реакцию: «А чо я-то сразу⁈». Ну… потому что. Это в её характере и в модели поведения. Так уж у нас общение выстроено. Она косячит, потом отмазывается, потом снова косячит и снова отмазывается.

Однако нарвался я сейчас на нечто совершенно другое:

— Да, — кивнула Ксюха, не пряча взгляд. — Я сама хотела с вами поговорить…

— Правда? — я аж удивился. — А о чём?

— Ску-у-у-уф! — заорал вдруг Державин в матюгальник. — Всё готово, можете идти!

Глава 5

— Да ёпт! — уже в пятый раз за последнюю минуту крикнула шаманка. — Да ну куда ты⁈

— А я тебе говорила, что в открытой обуви нельзя, — напомнила Стеклова без злорадства, как бы между делом.

— Говорила-говорила, — нахмурилась Ксюха и присела на корточки. — Спасибо за заботу. В прошлый раз же всё нормально было…

Затем вздохнула тяжко и начала шарить рукой в трясине. На ногах у неё сегодня были надеты самые обычные сандалии на ремешках, которые довольно плотно застёгивались, обычная повседневная летняя обувь, однако местная хлябь засасывала их на раз-два. Да даже я в армейский ботинках с высоким голенищем уже набрал воды и еле чавкал от кочки до кочки.

Но я — это я. А «Альта» у нас — самостоятельное подразделение. Вот пускай сами себе шишки и набивают, если это не угрожает их жизни. А сандалии не угрожают, только неудобства создают.

— Василий Иванович, а почему тут всё по-другому?

— Без понятия, — честно ответил я. — Чертанова? Ты не в курсе?

— Нет, — помотала головой Катя. — Об этом демоница не рассказывала. А сама я как-то спросить не додумалась.

— Ну… теперь будем знать, — сказал я, наконец-то выбрался на твёрдую поверхность и подал девкам руку. — И готовиться получше. А то в следующий раз попадём в какой-нибудь арктический бублик и отморозим себе всё к чёртовой матери.

— Осторож! — заорала Ромашка и экстренно обратилась; так экстренно, что даже слово не договорила.

Из трясины безо всякого предупреждения выскочило зелёное чертырёхзубое хлебало. Местные «бегемотики». Зелёная такая чешуйчатая хрень, внешне неуловимо похожая на помесь гиппопотама и аллигатора. По всей видимости, придурошная эволюция бублика сплавила воедино два воинствующих вида.

Как та собака из мемов «Миритесь».

Размером твари были плюс-минус с промышленный двухдверный холодильник. Казалось бы, и покрупней монстрюг видали, но опасность заключалась в том, что… как бы так выразиться, чтобы прозвучало вменяемо? Короче, рот бегемота составлял не меньше половины самого бегемота, а потому распахивался в полтора человечьих роста.