— А дальше Чубатый крепко, по-русски, послал майора к хреновой матери, вместе со всеми его подозрениями, обвинениями и вопросами. Он заявил, что ничего подобного не было, что в бандитских разборках он никогда не участвовал. И никакого Игоря Горелова не знает. Заявил, что в пятницу, с двух до трех пополудни, сидел в своем кабинете, и секретарша это подтвердила.

— Секретарша, — ахнула я, — а нам она заявила, что у Чубатого банда из пяти человек, включая его самого. Что трое работают в мастерских, а четвертый привратник в его особняке.

— Она прямо так и сказала? — переспросил Пацевич задумчиво. — Ну, значит, она дура набитая и рано или поздно Чубатый пустит ее в расход. В любом случае ни следователю, ни на суде сказанного вам она не повторит, так что толку от этого никакого.

— И у Чубатого железное алиби.

— Точно, — подтвердил Пацевич.

И не только благодаря секретарше. Он дал Белоглазову адрес и телефон одного своего приятеля. И тот подтвердил, что с четырнадцати до пятнадцати в пятницу тот вместе с Чубатым сидел в его кабинете. И они разговаривали о делах. А Анжелка Сучкова заявила, что действительно звонила мужу в пятницу, просила его выйти к проходной. У нее были проблемы, и ей действительно нужно было его видеть.

— Однако она так и не приехала.

— Это она объяснила тем, что застряла на проспекте в заторе.

— А затор правда был?

— Не знаю. — Пацевич пожал плечами. — Майор не стал проверять. Что же касается сучковской «Ауди», в багажнике и правда нашли кровь, предположительно Сучкова. Но что машина эта оказалась на автостоянке Чубатого, неудивительно: она и прежде там стояла. И там же, в автосервисе у Чубатого, проходила профилактику.

— Наверное, во время одной из профилактик и познакомилась Анжелка с Чубатым.

— Очень может быть, — согласился адвокат. — На месте убийства Сучкова найдена куча всего. Две пистолетные гильзы в том числе. Но где находится сам пистолет, неизвестно. И, таким образом, эти улики повисают в воздухе. Результат — масса косвенных улик и ни одной прямой.

Мы растерянно молчали. Наконец я решилась спросить:

— А вам самому что-нибудь узнать удалось?

— Да, — ответил Пацевич, — разговаривал я сегодня с коллегами, выяснил кое-что, но тоже очень общее. Адвокат Чубатого, Николай Михайлович Шнайдер, — это самый крутой и дорогой адвокат в городе. Он мне по секрету рассказал, что Чубатый стопроцентный бандюга. По крайней мере четыре заказных убийства в городе ведут к нему. Стало быть, наше дело Сучкова — это пятое. Разумеется, свидетелей никаких нет, доказательств никаких, все, как и положено в таких случаях.

— Что ж, — спросил Валера Гурьев, никто так и не пытался засадить его за решетку?

Пацевич грустно улыбнулся, точно ожидал этот вопрос.

— Пытался, — сказал он. — Пару лет назад появился у нас в областной прокуратуре один честолюбивый следователь. Действительно талантливый, умел дела раскрывать. Наверное, хотел в Москву попасть, в Генеральную прокуратуру, следователем по особо важным делам. Словом, взялся он под этого Чубатого копать. Но не прошел и месяц, как этот следователь погиб в автомобильной катастрофе при весьма странных обстоятельствах. Нашли у него огромную концентрацию алкоголя в крови, а он был непьющий. С тех пор против Чубатого больше никто не пробовал воевать.

Мы с Валерой переглянулись, и я заметила, что вид у Гурьева был довольно бледный. Подозреваю, что я видела точно так же. Мы оба были шокированы этой историей.

— А «крыша» у Чубатого в Москве, продолжал Пацевич невозмутимо, — где-то в Министерстве экономики.

— Крыша? — не поняла я.

— Защитник и благодетель, — пояснил, криво усмехаясь, Валерий. — Это раньше бандиты по лесам сидели, с дубьем на большую дорогу выходили проезжий люд грабить. А теперь они сидят в удобных кабинетах, делают вид, что они бизнесмены. Даже налоги платят — иногда. А случится прореха — менты на хвост сядут. Для этого есть «крыша» в правительстве, чтобы защитить от ментов. Сейчас без «крыши» даже ни один бизнесмен не работает, а уж о криминальных структурах и говорить нечего.

— И у Чубатого, значит, «крыша» в Министерстве экономики? — сказала я задумчиво. Мне вдруг вспомнился министр экономического развития, умный, интеллигентный, культурный человек.

Подумать только, что среди его подчиненных, быть может, среди тех, с кем он общается каждый день, обсуждает государственные дела, здоровается за руку, есть один, кто прикрывает бандита и убийцу Чубатого.

— А что же вы хотели, Ирина? — спросил, пожимая плечами, Пацевич. — Люди могут быть связаны между собой самым разнообразным и самым неожиданным образом.

— И самые разнообразные люди, — добавил Валерий Гурьев.

— Да, еще вот что я выяснил, — сказал Пацевич. — Наследником собственности Сучкова является, разумеется, его жена. Но это еще не все. Дело в том, что Сучков был застрахован на крупную сумму: ни много ни мало, в полмиллиона рублей.

— Ого! — воскликнули мы в один голос.

— Эти полмиллиона теперь получит Анжелка Сучкова, поскольку факт насильственной гибели считается неоспоримым. Так, собственно, оно и есть на самом деле.

— Значит, — сказала я задумчиво, — у Чубатого были не только личные, но и материальные причины для этого убийства?

— Да, именно так, — подтвердил Пацевич. — Все очень ловко сходится, и любовь и деньги.

— Но ведь это тоже мотив! — воскликнула я. — Страховка имущества Сучкова, стремление получить все это — такой же мотив для убийства, ничуть не менее важный, чем конкуренция Сучкова и Горелова. Неужели майор этого не видит и не понимает?

— Видит и понимает. Понимал, во всяком случае, — Пацевич усмехнулся, — до того, как получил по мозгам.

— Получил по мозгам — от кого?

— От своего начальства, я думаю. — Пацевич пожал плечами.

— Я же говорю, «крыша» сработала. Его покровитель в Москве позвонил какому-то своему другу в МВД. А тот областному милицейскому начальству. А оно нашему майору. Указание одно: Чубатого оставить в покое. Иначе выговор по службе и все такое.

— Вы в этом уверены?

— Так я при этом присутствовал, — усмехнулся Пацевич. — Мы как раз вдвоем сидели у него в кабинете, как зазвонил телефон. Трубка рычала, не дай бог как, мне самому страшно стало, и Белоглазов побледнел, стал как мел. Аж вскочил, слушая разнос начальства, будто его при этом мог кто-то видеть.

Пацевич умолк, горькая кривая усмешка застыла на его губах.

— И что теперь? — спросили мы с Валерой в один голос.

— А ничего, — Пацевич пожал плечами, — до этого звонка Белоглазов меня уверял, что улик достаточно, что под Чубатого будет копать до последнего. Обещал завтра же пойти в прокуратуру области и требовать санкцию на обыск у Чубатого везде — в мастерских, в офисе, дома. А теперь, как ему позвонили, он про это обещание, думаю, навсегда забудет. Учитывая, как бесцеремонно он меня сразу выпроводил, как положил трубку.

Пацевич снова умолк, по своей привычке отвернувшись и уставившись в окно. И некоторое время мы подавленно молчали. Потом я все-таки решилась на вопрос:

— И что же нам теперь делать?

— Вам ничего, — отвечал Пацевич, поворачиваясь. — Отправляйтесь домой по своим делам, а про все это забудьте. Вы и так достаточно поволновались, побегали из-за всего этого.

— Но что теперь будет с Игорем? Как вы теперь собираетесь вытаскивать его из тюрьмы?

— Я? — Пацевич тяжело вздохнул. Лично я во второй половине дня пойду сам в прокуратуру, буду просить санкцию на обыск у Чубатого. Шансов, что получу, немного, но они есть. Столь же немного, но все-таки есть шансы, что у Чубатого можно что-нибудь найти. Они же не дураки, эти бандюги. И оружие наверняка как следует припрятали. А потом, — Пацевич вздохнул, — остается процесс. На суде все косвенные улики могут произвести впечатление на присяжных, и они решат, что факт преступления Игоря Горелова не доказан. Отправим дело на доследование.

— И сколько все это будет длиться суд, доследование?