Переводчик/Редактор: BellA

Обложка: Александра Мандруева

Пролог

Он резко выдыхает, бросая на кровать спортивную сумку. Распахивает дверцы шкафа, выдергивает ящики из комода и быстро пакует вещи. Он не заходит в ванную за туалетными принадлежностями, зная, что сможет купить все, что нужно, на месте.

Его разум наводняет паника, но он тут же ее подавляет.

Сейчас не время для истерик.

Захлопнув за собой дверь, он бросается вниз по лестнице с автомобильными ключами в руке. И вскоре уже сидит за рулем, готовый исчезнуть в ночи. Возможно, без следа.

Он рассчитывает на то, что никто не заметит его побега, но в глубине души знает, что его молитвы останутся без ответа.

Его Бог, если такой существует, не отвечает на молитвы грешников.

А он грешник.

Проезжая сквозь ночную тишину, он направляется в аэропорт, нажимая на газ с большей силой, чем следует. Машина разгоняется до опасной скорости.

Но ему все равно.

Время имеет решающее значение, и если он не уедет сейчас, то может оказаться слишком поздно.

На кону мир, каким он его знает.

Ему нужно бежать.

Добравшись до аэропорта, он бросает свою машину на стоянке. Это единственный способ его выследить, но на данный момент у него нет других вариантов.

Его пилот уже наготове, когда он мчится вверх по трапу.

— Мы готовы взлетать?

— Да, сэр. Просто жду разрешения от авиадиспетчера. Пожалуйста, присаживайтесь. Если удача на нашей стороне, мы окажемся в воздухе меньше чем через пять минут.

Удача.

Посылая безмолвную мольбу, он умоляет удачу побыть на его стороне. Сегодня. Завтра. Столько, сколько понадобится.

Потому что он знает суровую реальность ситуации. И это вопрос жизни и смерти.

Глава Первая

КИРАН

пять месяцев назад

«И другие новости: сенатора штата Пенсильвания, Теодора Андерса доставили в полицию для допроса, связанного с предполагаемым растлением и изнасилованием несовершеннолетнего», вещает диктор новостей по телевизору в приемной. «Две недели назад всплыли аудио-записи с голосом ребенка, раскрывающего информацию о сенаторе. В них говорится о том, что Тед Андерс против воли принуждал его к действиям сексуального характера. Федеральное бюро расследований изучает эти записи и разыскивает ребенка, о котором идет речь. Личность несовершеннолетнего, о котором говорилось ранее, останется конфиденциальной до тех пор, пока не появится дополнительная информация в поддержку этих утверждений.

Моя нога перестает дрожать, когда я поднимаю взгляд к телевизору, рассматривая фотографию мужчины, о котором говорят.

Сенатор, мать его. Тот, кто отвечает за благо нашей страны.

Гребаный насильник и растлитель малолетних.

Я снова переключаю внимание на телефон, изо всех сил стараясь заглушить звуки новостей и всю ту чушь, которую извергает диктор. Так или иначе, новостные каналы всегда предвзяты, вот почему я не могу их смотреть.

Наша страна постоянно находится в состоянии смуты. Стрельба в школах. Громкие скандалы с секс-торговлей. Терроризм внутри страны либо за ее пределами. Жестокость полиции. Растление детей политиками.

Мне не нужны долбаные новости, для того, чтобы понять, что наш мир превратился в выгребную яму. Мусор присутствует в любой форме социальных сетей, где люди публикуют все, что им заблагорассудится, не пытаясь проверить факты. Да и зачем им утруждать себя попытками самообразования, если они могут просто публиковать все, что захотят, спрятавшись за экраном телефона или компьютера, и не опасаясь никакой обратной реакции, если только она не исходит от оставляющих комментарии?

— Киран, вы готовы? — окликает меня секретарь, отрывая от тягостных мыслей.

Как никогда в жизни, мать твою.

Положив телефон в карман, я следую за ней через дверь и дальше по коридору в офис, где мы и останавливаемся. Секретарь с улыбкой приглашает меня войти, прежде чем отступить назад.

Повернув ручку, я открываю дверь и вижу женщину лет сорока, которая сидит в кресле с блокнотом и папкой в руках, и что-то усиленно строчит. Я улучаю момент, чтобы понаблюдать за ней, прежде чем та заметит. Одетая в юбку-карандаш, синюю блузку и туфли-лодочки, женщина соответствует клише терапевта, просто желающего помочь. На другом конце комнаты находился стол, на котором стоит сумка «Биркин», а на длинных загорелых ногах женщины красуются туфли со знакомой красной подошвой.

Богатая сучка.

Ее светлые волосы, свободно спадающие на плечи, колышутся, когда она поднимает голову на звук закрывающейся двери. Взгляд ее голубых глаз встречается с моим, и женщина улыбается.

Но ее улыбка никак не влияет на мой хмурый взгляд.

— Вы, должно быть, Киран. Я доктор, Эрика Фултон, — говорит она, прежде чем встать, чтобы пожать мне руку.

Не обращая внимания, я подхожу к дивану напротив ее кресла и присаживаюсь.

Да начнется игра.

К своей чести, женщина не выглядит обеспокоенной моим отказом, просто садится обратно в свое кресло. Она наверняка сталкивалась и с худшими проявлениями клиентов, будучи психотерапевтом.

Гребаная терапия.

— Ну что, Киран, вы готовы начать? — спрашивает женщина переворачивая чистый лист в блокноте. Она поднимает взгляд, когда я не отвечаю. Принимая мое молчание за разрешение говорить, женщина продолжает: — Тогда ладно. Обычно я начинаю свой первый сеанс, обсуждая с клиентом некоторые основные сведения. Темы, о которых он говорил со своим предыдущим психотерапевтом. Таким образом мы можем наладить общение, прежде чем начнём обсуждение более щекотливых вопросов.

Я молчу, глядя на нее с маской безразличия на лице.

Вообще-то, зачеркните. Это мое обычное лицо.

— Давайте начнем с главного. Что привело вас сюда?

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, и откидываюсь на спинку сиденья, прижимая пальцы к виску.

Моя дорогая мамаша. Она ни с того ни с сего решила, что хочет стать порядочным человеком. Когда я был ребенком, мне пришлось взять на себя смелость и попросить бабушку назначить мне встречу с психотерапевтом, так как маман была слишком занята самолечением, чтобы заметить, что я тону. А теперь она интересуется моим психическим здоровьем? Моим блядским счастьем?

Не смешите.

— Согласно вашему личному делу и записям предыдущего психотерапевта, вы ходите на терапию почти девять лет, начиная с двенадцатилетнего возраста. У вас диагностировали депрессию и посттравматическое расстройство. В течение семи лет вам был назначен широкий спектр антидепрессантов. Все верно?

Да, да, и еще раз, да. Вот только ты пропустила тревогу. Страх оказаться брошенным. А еще тот факт, что я никогда не принимал ни одной из тех таблеток, потому что мне не нужны психотропные вещества, которые превратят меня в овощ.

Ага, вот именно.

— Также в вашем досье говорится о том, что у вас были мысли о самоубийстве, но вы никогда не предпринимали никаких попыток. Это тоже верно?

При слове «самоубийство» ко мне возвращается память.

Пустая бутылка «Джеймсона». Зеркало мутное от остатков кокаина. Дуло пистолета, упирающееся мне в висок. И мой палец на спусковом крючке.

Я хороню эти мысли в своей голове, начиная глубоко дышать через нос.

Нет, Док. Совсем не так.

— Расскажите мне о вашем детстве.

Я невольно фыркаю.

Эта сука серьезно?

Какие еще рассказы о детстве? Перед тобой мое досье. Мое детство отняли люди, которые должны были меня защищать.

Женщина испускает легкий вздох, закрывая блокнот. Надо отдать ей должное, она продержалась дольше, чем я предполагал. Большинство сдались бы еще в начале, когда я отказался пожать им руку.