С вечера Сергей почему-то долго не мог уснуть, а задремав, наконец, спал тяжело и тревожно, ворочаясь с боку на бок, роняя на пол одеяло и без конца поправляя подушку. Проснувшись в очередной раз от какого-то кошмарного сновидения, он зажег спичку и посмотрел на часы. Был второй час ночи. В саду шумели на ветру старые деревья, по всей деревне лаяли собаки и кто-то тихо, но настойчиво стучал в окно.

Сергей встал и пошарил рукой по стенке в поисках выключателя – дом был чужой, им еще не обжитый. В окно забарабанили сильнее.

– Откройте! – донеслось с улицы невнятное всхлипывание. – Это я, тетка Броня.

– Что случилось? – Сергей отдернул занавеску.

– Что же у меня может случиться, сыночек? Неужели ты не знаешь? Горе у меня! С доброй вестью к участковому ночью не ходят.

– Я, тетка Броня, две недели только участковый. Опять ваш Степаныч буянит?

– Не буянит уже мой Степаныч, – старуха зарыдала. – Убили родимого!

– Кто убил?

– Кабы я знала.

– Подождите, сейчас я выйду.

Торопливо одевшись, он ощупью пробрался через кухню, в которой тихо похрапывал на холодной печи хозяин дома глухой дед Иосиф, и, сбив в сенях пустое ведро, вышел на крыльцо.

– Где вы, тетка Броня? – позвал он. – Показывайте дорогу. Но пути все и расскажете.

– Ох; сыночек, что рассказывать! Ручки-ножки мои отнялись! Глазоньки не видят.

Конец света пришел…

– Вот что, тетка Броня, – сказал Сергей. – Вы меня лучше по званию называйте. В крайнем случае, по имени-отчеству.

– Мы, Сергей Андреевич, с войны на хуторе остались жить, ты же знаешь. Глухотище зимой, словом перекинуться не с кем…

– Вы самую суть давайте, – перебил ее Сергей.

Они миновали крайний дом деревни, возле которого скрипел на столбе, бросая во все стороны скользящие кривые тени, электрический фонарь.

– Я самую суть и даю, – обиделась старуха. – Только стемнело нынче, что-то как загудит в лесу, как завоет… Страшно…

– Что загудело? Машина?

– Какая машина! Смерть так гудит. Горе так воет… Хоть ложись под иконы и помирай.

– Ну, ладно. Загудело в лесу. Что дальше?

– Дед мой давай в лес собираться. Поглядеть, значит, что к чему. Он у меня знаешь какой! Отчаянный! Партизанскую медаль имеет. С собой ружьишко прихватил, конечно.

– Откуда у него ружьишко?

– Да оно совсем старое. Дети когда-то на чердаке нашли. Ржавое оно. Ты про дело спрашиваешь или про хлам всякий!

– Про дело, тетка Броня, про дело…

В последний раз оглянувшись на огни деревни, старуха и Сергей спустились к болоту, по кладке перешли ручей, и тут ночь в полной своей силе и загадочности поглотила их обоих. Темнота, казалось, была не только вокруг них, но даже и под ногами. Люди словно плыли в холодной темной пустоте.

– Потом слышу я, – шепотом продолжала старуха, – выстрел в лесу, потом еще один.

И тихо стало. Я чуток подождала и пошла тихонько следом. По тропке на полянку вышла, гляжу – лежит мой старенький. И не шевелится!

– А потом что?

– А потом позвали меня.

– Кто позвал?

– Не знаю. Может, сатана, а может, Боженька. Я такого голоса отродясь не слыхивала. Душенька моя сразу же в пятки ушла. Не помню, как до деревни добежала.

– Ясно. Долго еще идти?

– Не. Сейчас березнячок будет. Потом хутор наш минем. А там лесом с полверсты.

Ты, сынок, хоть пистолет с собой прихватил?

– Нет у меня пистолета, тетка Броня. Не выдали еще. Обойдемся как-нибудь. Не сорок пятый год.

– Разве ты знаешь, что тут в сорок пятом году было? Тебе же, наверное, годков двадцать всего будет.

– Двадцать три.

– Все одно. Я тебя маленького помню. Такой никудышный хлопчик был, все книжки читал.

– По-вашему, лучше водку хлестать?

– Что одна беда, что другая.

– Помолчали бы вы. Мужа вон убили, а она трещит, как сорока.

– Может, и не убили.

– Как не убили? Вы же сами говорили – мертвый!

– Не живой он. Но, вроде, и не мертвый.

– Ну и дела! Не живой и не мертвый! Шуточки!

– Что же тут такого! А упырь, что кровь человеческую сосет, он что – мертвый? Ты поживи с мое, всю родню схорони, сам с жизнью раз пять распрощайся – тогда все на свете знать будешь. Места наши глухие – леса да болота. Здесь люди вечно со всяким лихом бились. Ты в городе да на службе позабыл все.

Темнота уже пахла смолой и хвоей. Вековой лес тяжело и размеренно дышал вокруг.

Даже случайный хруст ветки под ногой казался кощунством в этом грозно гудящем мраке. Пройдя еще с сотню шагов, старуха остановилась и заплакала.

– Вот он, – прошептала она, – смотри.

Сергей обошел ее и на цыпочках двинулся вперед – туда, где поперек смутно белеющей лесной тропы лежал кто-то. Подойдя почти вплотную, он разглядел скрюченное старческое тело. Седые разметанные волосы странным образом застыли над затылком, словно запечатленные на фотоснимке с короткой выдержкой. Лицо старика при падении зарылось в мох, руки были широко раскинуты. Сергей попытался перевернуть старика на спину, но примерно в полуметре от земли его пальцы наткнулись на что-то твердое и невидимое. Это что-то было не холодное и не теплое, совершенно гладкое и безукоризненно прозрачное, как тщательно отшлифованный стеклянный слиток.

– Господи! – застонала старуха. – Кара какая.

– Вы вот что, – сказал Сергей, – быстро идите обратно. Телефон знаете где?

– На ферме. Да я и звонить-то не умею.

– Попросите сторожа. Пусть свяжется с милицией. Объясните, что и как, только короче. Я здесь подожду.

– Может, батюшку позвать?

– Идите, я же сказал!

– А ты? Пойдем вместе. Пропадешь, дитятко!

– Иди!!!

Старуха исчезла быстро и бесшумно, словно сама была порождение этого мрака и нереального мира. Сергей присел на корточки и попробовал на ощупь определить границы прозрачного саркофага. Он скрывал почти все тело деда вместе с ружьем.

Наружу торчали только ноги – одна по щиколотку, другая по колено. Сергей стянул стоптанный кирзовый сапог и потрогал совершенно ороговевшую от долгой жизни и тяжких трудов пятку старика.

– Теплая, – сказал он негромко, прислушиваясь к своему голосу.

Ему было не то чтобы страшно, но как-то необъяснимо тоскливо. Предчувствие какой-то беды томило душу. Казалось, он ощущал на себе холодный пронизывающий взгляд чего-то недоброго, таящегося в лесу.

– Тьфу, ерунда какая-то! – он выпрямился, решительно шагнул вперед и…

– Подойди! – завизжала темнота вокруг. – Подойди! – завыл лес. – Подойди! – эхом загрохотало небо.

Инстинкт сработал быстрее разума и заставил тело резко метнуться в сторону – сначала заячьими прыжками сквозь колючие кусты, а потом, после столкновения с сосновым пнем, кувырком по мягкому мху.

– Подойди! – голос начинался нестерпимо высокой, пронзительно звенящей нотой, но быстро менял тональность и переходил в могучий басовый рев. – Подойди, не бойся!

– Я не боюсь, – пересохшими губами прошептал Сергей. Сердце его колотилось так, что нестерпимо заныло под правой ключицей. – Я не боюсь! – повторил он и, сознавая, что делает страшную глупость, вышел на тропу.

Впереди, среди деревьев, скрывалось что-то огромное и бесформенное, почти такое же темное, как и ночь.

– Тебе не будет причинен вред, – взвизгнуло и заскрежетало оттуда. – Мне нужен ответ на вопрос. Может быть, на несколько.

– Кто вы такой? – сказал Сергей, чтобы только не молчать.

– Я не принадлежу к каким-либо проявлениям живой или неживой природы этой планеты, точно так же, как и не являюсь воплощением неких иррациональных сил.

Если тебе хоть что-то известно о реальном устройстве Вселенной, ты поймешь, кто я.

– Значит, вы из космоса? – спросил Сергей.

– Твоя осведомленность упрощает дело. Теперь ответь на мой вопрос. Учти, чтобы задать его тебе, мне пришлось в течение бесконечно долгого времени преодолевать бесконечно большое пространство. Ответ на него важен не только для тех, кто послал меня – но и для вас, землян.