— Ты изменилась, чёрт подери, — низким голосом прорычал Джош. Зло. — Ты каждый раз так одеваешься на работу?

Коленки задрожали, и Тиш начала переживать, что сердце никогда не замедлится. Вытерев мокрые щеки, она опустила взгляд на свою униформу: шортики из обрезанных джинсов и черную футболку с надписью на груди «Жадный змей». Она поспешно скинула  черно-серые ковбойские сапоги, потому что в доме они выглядели неуместно. Когда ходишь в них с другими четырьмя официантами по усеянному ореховой скорлупой деревянному полу, то не особо выделяешься. Но здесь она будто вырядилась на маскарад.

— Да. Нас заставляют.

Тиш стянула носки, засунула их в сапоги и подошла поближе к Джошу. Если бы она не боялась его спугнуть, то вцепилась бы в него и приластилась, как обезьянка, влюблённая в хозяина. Не то чтобы Джош был её хозяином. Что очень плохо.

— Как ты? В порядке? Как ты вообще здесь оказался? — запоздало спросила она, прерывисто вздыхая от такого поворота событий.

Когда он продолжил молча подозрительно изучать её, Тиш подошла ещё ближе и потянулась к его татуированной руке. Она поднесла его ладонь к щеке и нежно потерлась о неё.

— Поверить не могу, что ты здесь, — удивлённо прошептала она, упиваясь его присутствием.

Джош нахмурился и неловко похлопал её по плечу, что для него было нехарактерным, а потом высвободил руку и задвинул стул к столу. Сколько он просидел тут в темноте? О чём  думал? О времени, проведённом в тюрьме? Чем займётся теперь, когда освободился?

«Вернётся к управлению свалкой, которой владел вместе с Ником», — предположила Тиш.

Как, чёрт возьми, он выбрался? Он ненавидит её мать из-за того, что попал за решётку? И Тиш тоже ненавидит?

Девушка слишком боялась спросить его об этом, пока он находился в тюрьме, но ненависть объяснила бы, почему он запретил навещать его, а сейчас смотрел на неё волком.

Вместо того, чтобы задать один из множества вопросов, Тиш стояла молча. Выжидала.

— У хорошего поведения есть свои преимущества, — наконец произнёс Джош. — Как и у знакомства с нужными людьми. — Он провёл пальцем по столешнице, будто проверил поверхность на наличие пыли. — Какого хрена ты так поздно мотаешься на улице одна? Разве в баре нет дневных смен? И кто, чёрт подери, убирается в доме? Хоть и кажется, что здесь никто не живёт, я все равно чувствую повсюду твой запах.

Вот дерьмо. Неужели такое примитивное, животное наблюдение может затронуть каждую эрогенную зону? И должна ли эта покровительственная нотка в его голосе вызывать мурашки по позвоночнику и тянущее ощущение внизу живота?

— Я, эм... — Тиш прокашлялась и попыталась взять себя в руки. — Я периодически убираюсь, но так как тут кроме меня никто почти не бывает, то не напрягаюсь. Я не разбрасываю вещи по всему дому и не устраиваю бардак в каждой комнате. Днём я учусь в школе, поэтому мне приходится работать по вечерам. Ты же знаешь. Или ты не читал моих писем?

«Почему его лицо так покраснело?»

— Тебе жарко? Я могу отрегулировать термостат, если хочешь. Не держу его на слишком низкой температуре, хотя дядя дал понять, что счёт уже включён в арендную плату.  — Она улыбнулась, подумав о Нике. — Правда, он не хочет, чтобы я сама платила и за аренду. Когда я завожу этот разговор, он велит расслабиться и наслаждаться фактом, что у меня вообще есть дом. Что я и делаю. Это одна из причин, почему я так трепетно ко всему здесь отношусь. Это первое место, которое я действительно ощущаю домом. Довольно необычные ощущения.

Как она могла забыть квадратную линию его бородатого подбородка и мощную шею, покрытую чернилами? И татуировку Мрачного Жнеца с флэш-роялем в руках? Боже, как же Тиш её любила! Рисунок начинался под левым ухом и спускался ниже, пока не исчезал под футболкой. Тиш знала, что развевающийся плащ Жнеца раскинулся на плече и доходил почти до локтя.

Джош сделал несколько шагов к ней. Странный свет озарил его глаза, но тут же исчез.

— Это твой дом, Тиш, — хрипло проговорил он из центра комнаты. — И всегда им будет.

Тиш слишком увлеклась попытками понять его странное поведение, поэтому лишь кивнула.

Он наклонил голову на бок, словно пытался размять шею.

— Значит, ты не напрягаешься и не разбрасываешь свои вещи по дому, — повторил он, и в его голосе промелькнуло нечто, чему Тиш не могла дать названия. — Потому что ты здесь всё время одна? Где, чёрт подери, шляется твоя мать?

Искрившаяся радость, бурлившая вокруг сердца, начала стихать. Что здесь происходит? Почему он так себя ведёт? Тиш знала его как саму себя и видела, что с каждой секундой он становился всё более раздражительным и враждебным.

Или, возможно, она больше его не знала? Говорят, тюрьма меняет людей. Изменила ли она и Джоша? Тиш никогда бы не подумала, что такое возможно.

— Я не знаю. Ник к тебе тоже не приходил? — Тиш с надеждой посмотрела на него. Ей очень не хотелось оказаться единственной, кому не разрешали с ним видеться.

Джош не оправдал её надежд, не подтвердив и не опровергнув предположение. Проклятие! Стало быть, дядя с ним виделся.

— Ладно, эм, тогда ты наверняка знаешь, что мама слетела с катушек и почти не появляется. Она изредка заходит, но надолго не остаётся.

Выражение его лица стало непроницаемым.

—  Ник забыл об этом упомянуть.

Что не было удивительным, ведь дела её матери не были такими уж важными, чтобы их обсуждать.

— Ох, ну, она иногда появляется, побудет немного дома и уходит. — Тиш была рада возможности поделиться с ним хоть чем-то, пусть даже поведением её мамы. — Она не встречается со мной взглядом, потому что знает, как я отношусь к её поступку, поэтому и быстро уходит. Обычно я вижу её меньше суток.

Ничего. Он был похож на статую. Он всегда был сдержанным, но не с ней. Чувствуя почти магнетическое притяжение, Тиш приблизилась к стоявшему у плиты Джошу. Он стиснул зубы и отодвинулся. Тиш старалась убедить себя, что это не ранило её, но не смогла. Она не позволила ему это увидеть: спокойно заняла его место и прислонилась попкой к ручке духовки. Тиш понимала, что продолжала глазеть, но ему придётся с этим смириться. Она просто ничего не могла с собой поделать.

— Хорошо, что она надолго не остаётся, — продолжила Тиш, когда тишина стала напрягать. — Знаю, ужасно так говорить о собственной матери, но после... — Расстроится ли он, если упомянуть поступок Рейчел? На всякий случай Тиш перевела тему. — Мне не особо нравится по утрам в спешке выбегать из комнаты и натыкаться на дилера. — Она указала на место, где тот сидел в последний раз. — Скажем так, я предпочитаю жить одна и немного пугаться по ночам, чем мириться с этим. — Тиш передёрнула плечами и скрестила руки на груди.

— Её дилер оставался здесь? Наедине с тобой?

Она кивнула, радуясь, что Джош отозвался. По крайней мере, теперь она убедилась, что её слушали.

— Рейчел валялась где-то в отключке, потому, полагаю, технически наедине мы не оставались. —  Тиш поразило, что такая печальная ситуация её не смущала. А ведь должна. — Несколько месяцев назад здесь был ещё один парень. Сутенёр, я думаю. Хотя, там и думать нечего — он прямо заявил, что ищет девушек, и поинтересовался, нужен ли мне «представитель». — Тиш посмотрела на Джоша можешь-в-это-поверить взглядом. — Я испугалась до чёртиков. В тот вечер даже попросила дядю забрать меня с работы. Рассказала, почему боялась возвращаться домой одна, на что он очень разозлился. Когда мы приехали, на входе уже стояли близнецы. Меня оставили с Итаном снаружи, а Ник с Гевином сначала удостоверились, что Рейчел и её приятель ушли. Думаю, дяде было стыдно, потому что он потом целую неделю забирал меня с работы и спал в соседней комнате. Разве это не мило?

— Он проломил грудную клетку этого мудака и принёс тебе его ещё бьющееся сердце?

Теперь настала её очередь замереть. Тиш едва дышала, ожидая, что он как-то даст понять, что пошутил. Но нет.

— Нет. Он, эм, ничего подобного не сделал.