Грант был шафером, а Тамсын, как она позднее призналась, прекрасно справилась с ролью матери невесты и даже выкрикивала в нужные моменты здравицы в честь молодых. Трое их детей — две девочки и мальчик, как две капли воды похожий на своего отца, — вначале держались с Кэндис очень сдержанно, но скоро тоже приняли ее как свою. Кроме радости любви и супружества, Сол дарил ей семью.

Но Кэндис была готова отдать все это счастье за человека, который ждал ее у алтаря, так думала она, идя по проходу между рядами с букетом бледно-розовых и зеленых орхидей в руках.

Руки ее дрожали. Она попросила, чтобы сейчас ее сопровождала только Стефани. Неожиданно этот путь показался ей бесконечно долгим и одиноким, путь к ее будущему, в котором, может быть, и не суждено сбыться ее надеждам. Сейчас перед ее мысленным взором промелькнули те горькие уроки, которые преподала ей жизнь. Эти видения уродливо насмехались над ней, злорадно нашептывали, что в конце концов он тоже отвергнет ее, тогда на кого ей останется надеяться?

Но в этот момент Сол повернулся к ней. Словно поняв все, что происходит с ней в эту минуту, он улыбнулся ей нежно и ободряюще, и все эти страшные призраки растаяли, как дурной сон. Она расправила плечи, орхидеи в ее руках перестали дрожать, а голос зазвучал ровно и уверенно, когда она вслед за священником стала повторять слова клятвы. Потом звонили церковные колокола, туристы на улицах останавливались, чтобы поглазеть на кавалькаду красиво убранных свадебных машин, увозивших молодоженов назад в особняк Чэпменов, а она сидела рядом с человеком, которого поклялась любить и боготворить всю жизнь, и он крепко сжимал ее руку в своей. Даже сквозь затемненные стекла машины ее свадебное кольцо горело и переливалось на солнце.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал сначала это кольцо, а потом ее ладонь.

— Мне показалось, ты готова была убежать, — тихо сказал он.

— Я такая глупая — мне вдруг стало так страшно.

Он крепко сжал ее руку в своей.

— Я бы последовал за тобой, даже если бы ты убежала на край света. Но, слава Богу, этого не понадобилось.

Поздравить молодых пришли самые близкие, все было очень просто и непринужденно. После этого все отправились на огромное торжество, устроенное в честь новобрачных в соседней деревне, неподалеку от дома. Оно оказалось куда более официальным и почти целиком проходило на местном наречии, которым Сол владел в совершенстве.

Когда праздник закончился и их стали напутствовать в дорогу шутливым пожеланием, от которого все так и покатились со смеху, какаято древняя старуха подмигнула Кэндис и прошептала:

— Ему и говорить ничего не нужно, как видно, он уже с пеленок знал, как можно сделать женщину счастливой.

Наконец они остались вдвоем. Машина ехала по дороге, которую Кэндис сразу узнала.

— А что тебе сказала эта старуха? — с наигранной скромностью спросила она, любуясь его профилем и вспоминая свое смятение, когда в тот злополучный день она ехала с ним по этой дороге.

Он улыбнулся ей легко и непринужденно.

— Если ты хочешь сделать женщину счастливой, бей ее, когда она этого заслуживает, люби ее и никогда не переставай говорить ей о том, что она красавица. Но кроме этого, не давай ей отдыха ни днем, ни ночью.

— А то последнее, что она прошептала тебе в самое ухо, так что слышали только ты и она?

Он хитро улыбнулся.

— Она сказала, что мне повезло, ведь не каждая женщина может подарить мужу первенца-сына.

Кровь бросилась ей в лицо.

— Как она узнала?

— Я думаю, на своем веку ей довелось видеть много беременных женщин. А что касается пола нашего ребенка, то некоторые старые полинезийки обладают каким-то талантом по части таких предсказаний.

— И как часто они ошибаются?

Он засмеялся.

— Около восьмидесяти процентов их предсказаний сбывается, но об этом не стоит волноваться. Дочь или сын, в любом случае наш ребенок будет желанным и любимым.

Она кивнула, легко касаясь своего живота, сердце ее переполняли радость и счастье. В его голосе было столько спокойной уверенности, что она едва удержалась от слез. Но внезапно в голову ей пришла другая мысль.

— Как ты думаешь, заметил ли это еще ктонибудь? — озабоченно спросила она.

— Конечно, нет, с чего ты взяла? Если только Тамсын. Она относится к тебе с большой заботой и вниманием. А что, это тебя смущает?

— Мне кажется, да, — тихо ответила она. — Тебя, по-моему, тоже, иначе ты бы сказал об этом Гранту.

Он слегка пожал плечами.

— Нет. Я просто хочу, чтобы вся эта шумиха вокруг нашего брака слегка улеглась, прежде чем тебе придется отвечать на вопросы, связанные с твоей беременностью.

Он на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел в ее подавленное лицо.

— Что случилось, любовь моя? — ласково спросил он.

Она через силу улыбнулась.

— Мне кажется, мне просто нужно, чтобы ты успокоил меня. Я такая глупая. И еще мне кажется, я должна увидеть своих приемных родителей.

— Ты уверена, что тебе это действительно нужно? — мягко спросил он.

Она кивнула и слегка нахмурилась.

— Да, я столько лет прожила в ненависти к ним. А теперь я бы хотела положить конец всей этой годами копившейся злобе, горечи и боли. Мне ничего не нужно от них, поэтому они больше не смогут причинить мне боль, и, кроме того, мне кажется, моей матери будет интересно узнать, что все сложилось для меня так… ну просто как в сказке!

Еще раньше она рассказывала ему про тот случай, когда матери удалось всучить ей деньги; сейчас, оглядываясь назад, Кэндис вся съежилась, вспоминая себя, юную и самолюбивую, ожесточенную годами предубеждений и отчуждения.

— Я так счастлива теперь, — продолжала она, — что хотела бы, чтобы они знали, что я отчасти понимаю, почему они так повели себя тогда.

— Делай так, как считаешь нужным, — спокойно сказал он.

В каком-то смысле все происшедшее с ней было своеобразным эпилогом ее жизни, когда вновь в один узел связывались все некогда оборванные нити ее судьбы. Она освободилась от смятения и боли, что угнетали ее душу, и впервые за много лет могла наслаждаться радостным ощущением своего счастья.

Уже опустились сумерки, мерцающие и искрящиеся, когда, взяв ее на руки, он донес ее от машины до порога маленького дома, стоящего высоко в горах. На этот раз его лицо было открытым и спокойным и невольно излучало то счастье, которое она ему подарила.

Нежно прижимая ее к себе, он осторожно опустил ее на землю и поцеловал.

— Вот мы и дома. Добро пожаловать, любовь моя.

Как сладко ей было слышать эти слова. В них звучали и обещание счастья, и преданность. Они вместе прошли в гостиную. По всему было видно, что кто-то заботливо приготовил все в доме к их приезду; в воздухе был разлит благоухающий аромат гардений, на столе в серебряном ведерке со льдом стояло шампанское и два высоких фужера.

По-прежнему одетая в свое словно сотканное из лунных лучей платье и с жемчужным ожерельем на шее, Кэндис подошла к огромному открытому окну и взглянула на два маленьких пруда. Водяные лилии закрывали свои чашечки, и их бледные лепестки словно островки негаснущей надежды сияли в темноте. Странное чувство, какая-то смесь волнения и грусти, охватило ее в эту минуту.

Это от усталости, сказала она себе, слегка дотрагиваясь до своего живота. Она кожей почувствовала, что сзади подошел Сол, но не повернулась.

— Ты выглядишь грустной, — тихо произнес он.

Она слегка вздрогнула. В эту минуту она ожидала услышать от него что-то совсем другое.

— У меня такое чувство… — сказала она и слегка затаила дыхание, — словно я стою на краю пропасти и мне некуда больше отступать…

— Но почему?

Она никогда не думала, что кому-то расскажет об этом, даже ему, которого она полюбила всем своим существом, всем сердцем, но слова рвались из нее, словно послушные чьей-то чужой воле.

— Мысль о том, что я могу любить, хотеть кого-то, приводила меня в ужас. Я выросла, уверенная в том, что любовь — это кратчайший путь к тому, чтобы полностью потерять контроль над собой.