— Но… это только для того, чтобы узнать, на что это похоже, это не настоящее удовольствие, — сказала Риана.

— Возмжно нет, но даже если это удовлетвоение любопытства, это удовлетворение, использование другого, как и страсть. И если бы ты взяла к себе в постель мужчину, не любя его, только чтобы удовлетворить свое любошытство, и чем это отличается, если бы, к примеру, я захотел бы переспать с Крикет только потому, что она возбудила меня своей красотой и танцем? А эти сестры, которые так уверенно и со знанием дела рассказывали тебе о мужчинах, разве кто-нибудь из них говорил о любви?

— Нет, ни одна из них не говорила, что была влюблена, — припомнила Риана.

— Итак, если женщины любят, а мужчины используют, тогда что же они, по твоему, делали?

— Да, я никогда не смотрела на это дело под таким углом зрения, — призналась Риана. — Я никогда не задавалась такими вопросами.

— Если бы я был юной девушкой, девочкой, слушающей моих сстарших сестер, я, вероятно, тоже никогда бы не спросил об этом, — сказал Сорак пожимая плечами. — Но я был юноша, и хотя сестры никогда не разговаривали со мной о таких вещах, я слышал, как они разговаривают между собой, и видел, какие взгляды они иногда на меня кидали, и мне становилось неловко. Так что я посоветовался со своими женскими личностями, особенно со Страж, так как она была самой взрослой и самой мудрой. И она помогла мне понять, что то, что говорят сестры, не совсем правда, во всяком случае не полная правда.

— И как она сделала это? — спросила Риана.

— Ну, она довольно сердито указала мне на то, что я видел и сам, но недостаточно ясно, — ответил он. — Я любил тебя задолго до того, как даже почувствовал в себе физическое желание, я любил тебя за то, кто ты есть, а не потому, что хотел. Я чувствовал разочарование и сожаление, потому что верил, что эта любовь не может получить логического завершения, но я продолжал тебя любить, несмотря ни на что. И Страж сказала, что желание уменьшается с удовлетворением, но любовь никогда. Если ты любишь по настоящему, она только возрастает. И сейчас я точно знаю, что она права. Как и ты, кстати. Мне всегда будет тебя мало, Я всегда буду хотеть больше, все больше и больше… но только тебя саму.

— Я люблю тебя, — сказала Риана, обнимая его.

Внезапно огонь в камине неестественно вспыхнул. Обычно толстое дерево сгорало ровно и медленно. Даже когда огонь натыкался на сучок, обмазанный смолой, он обычно не вспыхивал, но только искрил и сгорал немного быстрее, с треском и хлопками. Но тут пламя в кирпичном камине внезапно стало огненным столбом, высотой в несколько футов, затем столб стал ярко синим, поднялся над камином, и выбросил из себя облако сине-зеленого дыма, из которого полетели крошечные искры света. Искры собрались над ярко горевшим пламенем, потом стали наполнять всю комнату чем-то вроде тумана.

Сорак и Риана сели, облако заколебалось над ними, искры энергии летели от него во все стороны. Пока они ничего не понимая смотрели на облако, она стало превращаться в ярко сияющую фигура, неопределенную, колебающуюся и просвечивающую. Фигура сгустилась и оказалась лицом, потом черты лица поменялись, расплылись, опять сгустились, крошечные искры пробегали по смутно видимым щекам и рту. Свет, ярко бивший изнутри, смазывал все делали, не давал их ясно рассмотреть, тем не менее Сорак решил, что они ему что-то напоминают, хотя и очень смутно. А потом заговорил голос.

Сорак, призрачный, потусторонний голос говорил сразу отовсюду, со всех сторон. Сорак знал этот голос, хотя никогда и не говорил с ним раньше. Он почувствовал знакое присутствие, неземное, суровое и могущественное. Так уже было, и не один раз, это присутствие опускалось на него и обладало им, но на этот раз оно служило Мудрецу.

— Кетер, — тихо сказал он.

Ты нужен в Алтаруке, Сорак. Иди туда. Найди Союз, свяжись с ним. Не теряй времени. Они в страшной опасности. Береги себя. Не доверяй никому. Смерть идет через пустыню. Иди. Ради аванжеона.

Сияние угасло и облако начало исчезать. — Кетер, подожди, — крикнул Сорак, но облако уже почти рассеялось, в воздухе остались только маленькие искорки, похожие на горящие угольки комана, если смотреть издалека, но и те быстро исчезли. Пламя в камине горело как и раньше, все было как всегда.

— Что это было, — спросила Риана.

— Послание, — ответил Сорак. — Послание от Мудреца.

— Но… я ничего не слышала, — удивилась Риана.

— Ты разве не видела сверкающее облако? И не слышала, что сказал Кетер?

— Облако я видела, но ничего не слышала.

— Странно, очень странно, — задумчиво сказал Сорак.

— А что он тебе сказал? — спросила Риана, глядя на него.

— Что я должен идти в Алтарук и связаться с Союзом. Они в опасности. Смерть идет через пустыню.

— И что это означает? — спросила она.

Он потяс головой. — Не знаю. Но я должен принять предложение Киерана, это точно. Утром мы пойдем и разыщем его. Мы должны быть в караване, когда он будет уходить из Южного Ледополуса.

Эдрик-бард стоял на улице, глядя на дом. Все было тихо. Он видел, как они вошли, и он уже узнал, чей это дом. Он принадлежал Таджику, капитану парома дварфов, который плавал через дельту. Он, как и все, в начале ночи слышал рассказы некоторых наемников о том, как гиганты напали на корабль Таджика, и как один из пассажиров спас их всех, совершив невообразимый подвиг.

Может ли так быть, что это он?

Наемник, который ушел с Крикет, назвал его Сорак. Сорак. По эльфийски Кочевник. И он путешествует с монахиней-виличчи.

Эдрик уже давно стоял, просто стоял и глядел на дом. Он попытался было заставить себя подойти, постучать в дверь, войти, но что-то не давало ему сделать это. Что он скажет Сораку? Что он может ему сказать? — Не ты ли тот самый? Которого зовут Кочевник? Тот самый, которого называют Короной Эльфов?

И что он вообще делает в этой дыре, в Южном Ледополусе? Возможно он собирается присоединиться к каравану на Алтарук. Да, скорее всего так оно и есть. Но если он пересек с Таджиком дельту, значит он был в Северном Ледополусе, а это означает, что он пришел из пустыни, что он пересек Великую Желтую Равнину. И что же он там делал? Там нет ничего… если он не пришел из Мекилотов. Долгое, трудное, почти невозможное путешествие. Да там нет ничего, ничего кроме…

Бодах. Город немертвых.

Эдрик тяжело сглотнул. Только круглые идиоты могли бы пойти в Бодах. Только идиоты… или герои. И что такого может быть в Бодахе, что бы хотел Корона Эльфов? Эдрик облизнул губы, думая. Ну… потерянное сокровище, больше нечему. Это единственная причина для кого бы то ни было идти в Бодах, но даже и так, для этого надо быть полностью сумашедшим. Никто в здравом уме и памяти не решится добровольно повстречаться с армией немертвых.

Но, как говорят, Кочевник не обыкновенный мужчина. Частично эльф, частично халфлинг, живое воплощение древнего пророчества. Пророчества, которое могло бы исполниться намного быстрее, если помочь ему деньгами из потерянного сокровища Бодаха.

Эдрик оперся о стену, размышляя. Возможно он поторопился с выводами. Он вспомнил о Песне Аларона, которую спел для Крикет прошлой ночью. Он всегда любил этот миф, его щемящее душу, завораживающее настроение, но никогда не верил в пророчество. Чтобы Корона Эльфов появился ниоткуда, объединил все племена после этих долгих лет… нет, это было невозможно, абсолютно невозможно.

Эльфы слишком долго жили без единого короля. Сейчас даже настоящих кочевников было не так много, и они ожесточенно сражались друг с другом. Так и только так можно выжить в пустыне. Все остальные жили в городах и городках, и все больше и больше смешивались с людьми. Крикет была совершенно замечательная девочка, но полуэльфы не эльфы. Чистокровные эльфы глядели на них сверху вниз, даже в городах, где они уже не следовали традициям и были только тенями своих предков.

Большинству эльфов король не нужен. Больше не нужен. Тем не менее было много таких, которые еще верили в старый миф. Или хотели верить. Это дает им надежду. А теперь появился еще этот Кочевник…