К тому времени, как ей заткнули рот кляпом, она оказалась прижата спиной к убийце, и во время их маленькой потасовки он каким-то образом ухватил ее за грудь, чтобы удержать. Скарлетт не знала точно, что произойдет дальше, и просто замерла на месте.

Он остановился позади нее, и она слышала лишь звуки их дыхания.

— Хорошо, — проговорил он. — Так-то лучше. Сейчас ты молчишь, и именно такой ты мне нравишься. — Он отпустил ее грудь и бросил Скарлетт на стул. Любой шанс сбежать был потерян, так как ее привязали к стулу, крепко обмотав веревкой вокруг талии.

Как только она оказалась привязана к стулу, убийца довольно хлопнул в ладоши, подошел к холодильнику и начал готовить себе еду.

— После убийство я жутко хочу есть. Что насчет тебя?

Она уставилась на него, не в силах ответить.

— Просто чтобы ты знала, меня зовут Бейн, — проговорил он и схватил два ломтика хлеба, намазывая один кусок арахисовым маслом, а другой каким-то сливочным сыром. Какое отвратительное сочетание.

Слезы наполнили ее глаза, когда он поднял один пистолет и проделал с ним какую-то странную штуку, дернув взад и вперед. Он, видимо, проверял свое оружие и скоро убьет ее.

Соединив два ломтя хлеба, Бейн обогнул стойку и встал перед Скарлетт. Она не хотела этого, но в конце концов уставилась на его промежность. Почему она уставилась на член этого мужчины? Это полное безумие, и она не нуждалась в этом прямо сейчас. История, которую она собиралась рассказать, уже превратилась в дым. Ее жизнь разрушена, и никто уж точно не наймет ее на работу. Она достигла своего предела.

Бейн взял ее за подбородок и откинул ее голову назад.

— Почему ты плачешь?

Скарлетт помотала головой. И не собиралась бороться с проклятой лентой, закрывающей ей рот, чтобы сказать этому животному, что именно с ней не так. Как только он узнает, что она солгала, и кто-то точно знает, где она, Лиза умрет. Черт возьми. Все, чего Скарлетт хотела, — это сохранить свою работу и показать, что она не просто исследователь, а настоящий репортер. Она уже потеряла счет тому, сколько раз ее идеи отдавались другими женщинами.

Каждый раз, когда видела свою историю в новостях, она знала, что ее отдали кому-то другому только потому, что она сама недостаточно молода или недостаточно красива, или недостаточно стройна. Средства массовой информации — место специфическое, и вы либо вписываетесь в определенный образ, либо работаете вне поля зрения за дерьмовым столом. Она боролась уже долгое время.

Скарлетт знала, каково зарабатывать на жизнь, и знала, как делать свою чертову работу.

Бейн вытащил кляп из ее рта.

— Я с тобой разговариваю.

— Почему я должна отвечать на твои вопросы? Ты всего лишь убийца.

Она напряглась, ожидая, что Бейн ударит ее, но он только склонил голову набок, а затем присел, поедая свой сэндвич.

— Ты не похожа на человека, которого я мог бы представить в роли репортера.

Скарлетт ничего не ответила, стараясь справиться с оскорблением, которое он ей приготовил.

— Ты красивая, — сказал он, и это заставило Скарлетт посмотреть на него. Никто еще не называл ее красивой. В свои тридцать шесть лет она уже не была красавицей, и иногда бойфренд говорил ей, что она хорошенькая или что с ней все в порядке. Да, все ее комплименты сводились к тому, что она в порядке. Впрочем, она могла бы с этим жить. Смотреть на этого человека, этого убийцу, когда он говорил ей, что она красива, казалось таким абсурдным.

— Что ты делала в доме Алексея Семенова?

— Я уже говорила. Я исследователь, то есть... репортер.

Бейн уставился на нее, откусывая очередной кусок бутерброда и наблюдая за ней.

— Но почему он?

Она облизнула губы и посмотрела через его плечо. Слезы, которые она так долго сдерживала, наконец пролились и покатились по ее щекам.

— Они сокращают штат на работе. Я не становлюсь моложе, и мы знаем, что Алексей Семенов — преступник. Я хотела взять у него интервью. Никто не пытался договориться с ним о беседе. Мало того, что я попыталась, так еще и мне это удалось, я встретилась с ним. У меня появился один шанс из тысячи.

— Ты же понимаешь, он никогда не позволил бы сказать о себе ни одного плохого слова.

— Зачем тебе понадобилось убивать его? — спросила она.

— Все просто. Его заказали, а я, как ты поняла, выполняю заказы.

— Фухх, ты должен убить меня сейчас. Я ни за что не смогу найти другую работу.

— Ты забавная, — усмехнулся он.

— Отлично. А теперь я развлекаю психопата. Этот день не мог стать хуже.

— Что забавно, так это то, что ты думаешь, что сможешь сбежать. У меня есть для тебя новости, принцесса. Ты не уйдешь отсюда живой, так что либо ты найдешь вескую причину, чтобы я оставил тебя в живых, либо ты очень скоро умрешь.

Она была в ужасе. То, как спокойно он вынес ей смертный приговор — никто не должен этого делать, и все же он казался таким спокойным, таким смертельно опасным, и все это казалось так неправильно.

— Ты действительно собираешься убить меня?

— Да, наверное. Все зависит от того, кого еще мне придется убить. У меня такое чувство, что ты умная женщина, Скарлетт. Что-то подсказывает мне, что ты не настолько глупа, чтобы пойти в дом известного преступника, не сказав никому ни слова.

Она держала свои мысли при себе, молясь, чтобы Лиза просто забыла о ней. Скарлетт думала, что поступает умно, и только теперь поняла, как ошибалась. Теперь она сожалела обо всем.

Бейн доел сандвич и встал.

— Ты любишь арахисовое масло?

— Что?

— Арахисовое масло? Тебе оно нравится? Это все, что ты получишь.

— Я думала, мне нельзя есть, — удивилась она.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты хочешь поесть, мать твою, или нет?

— Да, я люблю арахисовое масло. — К ее стыду, в животе у нее заурчало, и Бейн ухмыльнулся.

— Я слишком хорошо помню это чувство, — сказал он.

— Какое чувство? — Она не могла удержаться, чтобы не выпалить вопрос. После всего, что ей пришлось пережить сегодня, она изо всех сил старалась поспевать за происходящим.

Ее жизнь двигалась от паники к страху, к возможной смерти.

Она с большим удовольствием переживала бы о сохранении работы, чем о том, как остаться в живых к завтрашнему дню.

— Голод. Это чувство мне очень хорошо знакомо.

— Ты голодал? — спросила она. Мужчина совершенно не выглядел истощенным.

— Голод являлся частью дисциплины. Мне не разрешалось есть, пока я не заслужу это право. — Он положил бутерброды на бумажные полотенца. Она ахнула, когда он вытащил нож и перерезал веревку, удерживающую ее руки вместе. — Ешь. — Он положил нож в карман и сел напротив нее. Скарлетт, все еще привязанная к стулу, не имела возможности вырваться. Он просто смотрел на нее, пока она ела, и ей было интересно, о чем он думает.

Она взяла сандвич и откусила кусочек.

— Ты голодал? Во время службы в армии?

Он усмехнулся.

— Нет. Я не служил ни в какой армии. Когда был ребенком, меня обучала кучка ублюдков-садистов. Все приходилось заслуживать, и как бы сильно мы ни нуждались в пище или воде, нам приходилось учиться обходиться без них. Это была тяжелая жизнь.

Скарлетт уставилась на него, не в силах поверить, что такое могло случиться.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Давай будем честными, Скарлетт, ты умрешь. Я просто жду, объявится ли кто-то еще, кого я должен убрать. Сейчас мы можем сделать твои последние часы приятными или нет. Это полностью зависит от тебя.

Она проглотила комок в горле. Теперь, когда имела возможность подумать об этом, она поняла, что жила ужасной жизнью. Бойфренды были черствыми, откровенно обижали и оскорбляли. Кроме того, родители Скарлетт не особенно любили, а на работе все идеи воровали и ее совершенно не ценили. Да, она видела, что конец близок, и это казалось странно, но она действительно с нетерпением ждала его.