Двигаясь на юг, он встретил в Саванне девушку. Оба они хотели арендовать один и тот же велосипед — единственный на складе, кроме тандема, — и снисходительно спорили, кому этот велосипед нужен больше.

Действительно, оба они путешествовали одинаковым способом, велосипедом и автобусом по очереди, крутя педали, пока не надоедало, после чего возвращали велосипед и садились на автобус до ближайшего городка, где вновь могли поменять средство передвижения. Однако до сих пор путешествие проходило — по крайней мере для Макдональда — без приключений. Просто приятная прогулка по долинам и холмам бескрайней страны, жители которой движутся с небрежной грацией и учтивостью. Ему это уже наскучило, и он испытывал удовольствие от спора с прелестной девушкой, спора, в основе которого лежал сексуальный подтекст. Ее звали Мэри, и Макдональду она понравилась с первого взгляда, что было довольно необычно, поскольку он почти всегда находил какие-нибудь пороки, перечеркивающие в его глазах любую девушку. У Мэри были черные волосы и огромные черные глаза, смуглая кожа, из-под которой пробивался слабый здоровый румянец, и округлая в нужных местах фигура, пружинистая, как у гимнастки.

— Слушай, — сказал он в конце концов с улыбкой, — а может, возьмем тандем и поедем вместе? — Но оказалось, что он едет на юг по трассе Нью-Йорк — Майами, а она на север по трассе Майами — Нью-Йорк.

— Нас соединила судьба, — сказал Макдональд.

Она улыбнулась, но ответила:

— Судьба и разделит.

Наконец пожилой агент сказал им:

— Скоро вечер, а ночью вы не поедете. Думаю, утром у меня появятся велосипеды. Один из вас может взять этот, а второй заглянет сюда завтра. Вы оба сможете выехать одновременно.

Макдональд поднял руки в шутливом отчаянии.

— Но кто будет первым, а кто вторым? Кто нас рассудит?

— Слушай, — сказала Мэри тем же соломоновым тоном, как недавно Макдональд. — Поскольку одному из нас пришлось бы идти пешком, чтобы найти ночлег, давай возьмем тандем, поедем вместе к ближайшей гостинице и проведем ночь…

— Вместе… — с надеждой вставил Макдональд.

— И проведем ночь, а рано утром вернемся, возьмем два велосипеда и поедем каждый в свою сторону.

Так и сделали, и вскоре Макдональд уже катил по зеленым улицам Саванны с рюкзаком и спальным мешком на спине и с Мэри, устроившейся на заднем сиденье.

Гостиница была в старом стиле, уютная, наполненная запахами готовившегося на кухне ужина. Пухлый хозяин встретил их на пороге.

— Мы хотели бы… — начал Макдональд, поглядывая на Мэри.

— Две комнаты, — сказала она.

Лицо у хозяина было круглое, румяное и виноватое.

— Мне очень жаль, — сказал он, — но осталась всего одна свободная комната.

— Судьба, — тихо заметил Макдональд.

Мэри вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Пусть будет эта комната. Виноватое выражение на лице хозяина сменилось радостным.

Вечер был чудесен, а кухня хороша и обильна, что вполне устраивало аппетиты, разгулявшиеся после дня путешествия. И все, что они ели, все, что происходило, все, что они говорили и чего нет, все было окрашено сознанием того, что вскоре они вместе поднимутся наверх, чтобы провести там ночь.

— Угостим судьбу, как пристало ее королевскому величеству, — сказал Макдональд, заказывая после ужина вино, — а не как стучащего в дверь нищего в лохмотьях.

— Порой, — ответила Мэри, — судьбу трудно узнать, и еще труднее понять, чего она хочет.

— Судьбе угодно, чтобы все искали то, чего хочет сердце, — сообщил Макдональд.

— Но не обязательно нашли это, — добавила Мэри.

Мэри была искательницей. Она ехала изучать ксенопсихологию в университете Нью-Йорка, и когда Макдональд завел разговор о планах на будущее, горячка научного поиска покрыла румянцем ее лицо. Макдональду понравился ее запал.

— А что ты будешь делать в Майами? — спросила она наконец.

— Хочу сесть на корабль до Пуэрто-Рико, — ответил он.

— А там?

— Не знаю, — ответил он. — Наверное, похоронить призраки прошлого.

Позднее он с горьким разочарованием смотрел, как Мэри раскладывает на полу свой спальник.

— Но… — сказал он. — Я думал….

— Судьба ходит разными дорогами, — ответила девушка.

— Мы же оба взрослые, — запротестовал он.

— Да, — согласилась она, — и если бы то была просто случайная встреча, мы, вероятно, натешились бы ею и быстро забыли обо всем. Ты красивый мужчина, Роберт Макдональд, но кроме того, на тебе какое-то темное, беспокоящее пятно, которое ты должен убрать. К тому же у нас есть время, много времени.

Я мог бы завоевать ее, подумал он. Мог бы рассказать ей о своем прошлом и завоевать ее сочувствие, а потом и ее саму. Однако он не мог разговаривать на эту тему.

Утром он предложил вернуться с нею в Нью-Йорк, но девушка покачала головой.

— Езжай в свою сторону, — сказала она. — Отправляйся на Пуэрто-Рико и похорони своих призраков. А потом… если судьба снова приведет тебя в Нью-Йорк…

Они разъехались в разные стороны, увеличивая расстояние между собой, и Макдональд мыслями обратился к Пуэрто-Рико и прошлому.

— Бобби, — сказал отец, — ты можешь стать, кем захочешь, дойти, куда хочешь дойти, сделать все, что хочешь сделать… если только не будешь спешить. Ты можешь даже отправиться на другую планету, если хочешь и не торопишься туда попасть.

— Папа, — ответил он, — я хочу быть таким, как ты.

— Это единственное, чем ты не можешь быть, — сказал отец, — как бы долго ни ждал. Понимаешь, все люди разные. Никто не может быть таким, как другой человек. Да никто и не хотел бы стать таким, как я. Я не кто иной, как швейцар, слуга, привратник. Будь самим собой, Бобби. Будь собой.

— Ты будешь таким, как твой отец, Бобби, если захочешь, — сказала мать. Она была прекраснейшей женщиной на свете и, когда смотрела на него своими огромными черными глазами, ему казалось, что сердце его сейчас разорвется. — Он великий человек. Никогда не забывай этого, сынок.

— «Это безмозглый дурень с проблесками ума»[37], — процитировал отец. — Твоя мать не совсем объективна.

Они с любовью посмотрели друг на друга, мать протянула руку, и отец взял ее ладонь.

Бобби почувствовал, как огромная ладонь сжимает ему грудь, с плачем подбежал к матери и бросился ей в объятия, не зная, почему плачет…

Плавание по Карибскому морю на запад — это путешествие через бескрайние просторы воды и неба, и только слабый шорох корпусов, рассекающих спокойные воды да редкий плеск волны напоминали, что они плывут по океану, а не по самому небосклону — и то и другое ничем друг от друга не отличалось. Макдональд обновлял свое прежнее знакомство с морем, с которым когда-то распрощался, думая, что никогда больше не захочет его видеть.

Они плыли с трюмом, полным компьютерных блоков и программных модулей, проходившие часы обозначало своим медленным движением по небу лишь солнце, и только раз предвечерний шквал нарушил гладкую, как зеркало, поверхность вод. Сначала они бежали от его фронта, а потом ушли в сторону, ведомые компьютером. Они ели и пили, если испытывали голод и жажду, и Макдональд ближе узнал Джонсона, профессора университета. Вконец измученный днями, капающими, как вода из протекающего крана, он скрылся в бесконечности и покое океана. И не жалел об этом.

У Макдональда было теперь время и желание обдумать монотонность своей долгой поездки на юг, прерванной лишь краткой интерлюдией в Саванне… А может, и это было продолжением той же монотонности? Страна была спокойна, мир тоже. Как океан. Все ждало… но чего?

Даже похожий на Нью-Йорк Майами больше напоминал деревню, чем город. Люди занимались своими обычными делами с неторопливой грацией. Не то чтобы они не могли шевелиться быстрее, если бы это требовалось: машины скорой помощи время от времени проносились по вызовам, почтовые экспресс-фургоны мчались по автострадам, да и люди порой торопились по каким-то особым делам. Однако в основном люди передвигались пешком, на велосипедах или электрических автобусах, которые не могли ехать быстрее двадцати пяти миль в час.