— Можно посмотреть на фиолетовые подковы? — Она закусила губу, фыркая от смеха.

Его отец стоял в сарае, прислонившись к двери, скрестив ноги, руки сложены на груди. Он глядел на сеновал с веселым выражением на лице.

Лео вздохнул.

— Разве в этом месяце у нас голубая луна [5]?

Бровь Шона поднялась, и Лео приготовился.

— Нет, но я так понимаю, что вы тут развлекали моих лошадей. Не хочешь подойти сюда и задать мне эти вопросы?

Рубин вскочила, ее лицо выражало смесь вины и веселья.

— Папа, мы еще не связаны, так что не делай ничего… постоянного, хорошо?

Руби склонила голову набок и усмехнулась Шону.

— Итак, что же будет, если я отведу взгляд от лепрекона?

Лео ужаснулся:

— Черт! — и чуть не умер, когда Шон посмотрел на нее с дразнящей ухмылкой.

— Дорогая, если тебе действительно очень повезет, лепрекон покажет тебе, где на самом деле находятся горшочки с золотом.

У Лео упала челюсть. Он знал, что отец предан матери. Он знал, что его отец не стал бы на самом деле подкатывать к Руби. Когда Шон подмигнул ему, он закрыл рот.

Иногда Лео нуждался в маленьком напоминании о том, что на самом деле он тоже лепрекон.

Шон оттолкнулся от дверной рамы.

— Теперь, если вы двое закончили развлекаться в моем сеновале, Эйлин приготовила обед. — Шон усмехнулся и усвистел к дому, и сердце Лео прыгнуло в горло.

— Ты храбрая, смелая женщина, и если ты когда-нибудь напугаешь меня так еще раз, я свяжу тебя и запру в башне до конца твоей жизни.

Руби посмотрела на него. Что-то в его лице, должно быть, выдало точно, как сильно она напугала его, потому что теперь она выглядела обеспокоенной.

— Что?

Лео сделал долгий вдох, пытаясь успокоиться. Она должна научиться. и научиться быстро. Он не мог позволить ей пострадать из-за невежества.

— Лепреконы — духи земли. Это папина земля. Если бы он действительно хотел, он мог бы услышать шепот в миле отсюда, вызвать землетрясение, проделать дыру в земле до самого его ядра. Он знает все, что происходит на его земле, если только намеренно не попытаться заслонить его разум. В ту минуту, когда ты начала шутить, он услышал это и направился сюда. — Лео зарычал. — И тебе очень повезло, что ты ему нравишься.

— Ох.

— Разумеется, мы не ели мармеладные подковки, когда я был ребенком.

— Бедный, лишенный радостей ребенок. — Шутка была брошена вскользь, как будто она уже забыла его предупреждение. — Обед, а потом мы закончим разговор?

Его желудок зарычал.

Она усмехнулась и потянула его на ноги.

— Давай, большой парень, пойдем пообедаем.

Джейден с грохотом закрыл ящик. Эта чертова сучка становилась все чокнутее, и если он не узнает, как она так быстро выяснила его слабость, он закричит.

Джейден прошелся по комнате, зная, что у него остался приблизительно час до того, как Чокнутая Дорогуша вернется со своей большой общественной вечеринки. Она села вчера в реактивный самолет папочки и улетела в Калифорнию, и Джейден не мог быть еще счастливее.

Джейден надеялся, что ее собьет автобус. Это не убьет ее, но, черт возьми, ему от этого не станет лучше.

Она была такой дотошной и аккуратной. И должна была где-то записать информацию. Но ее не было не в столе, не в комнате или в скрытом сейфе за Ренуаром, и, черт возьми, это была самая дрянная вещь, какую он когда-либо видел. Если говорить о клише.

Где она ее прятала? Если бы он мог просто придушить человека, который его сдал…

Не Дункан. Не после всего, через что они прошли вместе. Дункан взял под крыло напуганного новичка-вампира, которого бросил его Учитель, и помог ему встать на ноги и клыки в мире, где вампиры были самой низкой ступенью социальной лестницы.

О, конечно, если только ты не вампир Черного двора, тогда ты был бы довольно высоко в пищевой цепи. И если ты останешься при Дворе после обращения, это значит, что ты просто мудак. Белый двор, с другой стороны, смотрел свысока на вампиров, как на что-то вроде собачьих какашек, пока ты не докажешь, что смог преодолеть чуму Темной Королевы.

Джейден сдержал циничный смех.

Как будто у него был выбор. Для Белого Двора «доказательством» обычно была просто смерть. Мертвый вампир был лучшим вампиром, по мнению Королевы Глорианны. Именно поэтому большинство вампиров, покинувших Черный двор, обещало свою верность Оберону и Серому двору. Там к вампирам относились точно так же, как к любому другому фейри. Если ты облажался, Двор тебя накажет. Если нет, то ты живешь счастливой, продуктивной жизнью. Это было то, что Джейден мог понять, даже поощрял. Он послал несколько потерянных молодых вампиров в горный дворец Оберона.

Когда они впервые встретились, Дункан не обратил внимания на то, что Джейден еще не обещал себя Оберону. Дункан видел Джейдена и что-то в нем ему нравилось. Он принял его, сделал его своей правой рукой. Черт, он бы соединился с ним кровью, даже если это была бы самая легкая связь, которую мог бы сделать вампир. Быть соединенным с Лордом Сидхе Белого двора было почти неслыханно для одного из его вида. Он с тех пор принадлежал Дункану.

И если бы не тот факт, что Чокнутая Дорогуша была семьей Дункана, она была бы уже мертва.

Джейден вышел из кабинета, закрыв за собой дверь, и быстро его запер. Она никогда не узнает, что он был там. Он уже давно научился искать, не оставляя следов. Он направился в свой офис, расположенный прямо рядом с домом Дункана, и упал там в кресло.

Положив ноги на стол, Джейден откинул голову и попытался придумать план, как бы освободиться от Кейтлинн и не потерять единственного человека на земле, за которого он бы с радостью умер.

Руби провела обед, в основном, переваривая то, что Лео сказал ей на сеновале. Та ее часть, которая не пыталась понять все, что ей показали, наслаждалась видом шока на лице Мойры. Она смотрела куда-то в пространство между Руби и ее отцом, и Шон точно знал, что делает его дочь. Он сохранял выражение лица спокойным, но когда Мойра не смотрела на него, подмигивал Руби.

После еды Руби повернулась к Эйлин.

— Есть ли что-нибудь, что мне нужно знать о соединении Сидхе, что Лео мог бы не хотеть, чтобы я знала?

— Эй!

Руби проигнорировала возмущенный крик Лео и сосредоточила все свое внимание на Эйлин.

Эйлин задумчиво посмотрела на нее.

— Что он рассказал тебе?

Руби рассказала, опустив невероятно горячий секс, которым они занимались, но из-за улыбки на лице Эйлин у нее было ощущение, что Шон уже посвятил ее в эту маленькую подробность.

— Итак. Ты знаешь, как делается Заявление. Все начинается с прикосновения и заканчивается… хм… я думаю, ты прекрасно понимаешь эту часть. — Эйлин спокойно улыбнулась сыну, который покраснел. — Клятва — это очень просто.

Обращаясь к Шону, Эйлин взяла его руки в свои.

— Я клянусь, что с этого дня

Ты не будешь ходить в одиночку.

Моя сила — твоя защита,

Мое сердце — твое убежище,

И мои руки — твой дом.

Я буду служить тебе так, как ты потребуешь,

Я доверяю тебе мою жизнь и мою смерть, каждую в равной степени твоей заботе,

Твое имя я шепчу в конце каждого дня, и твоим глазам я каждое утро улыбаюсь.

Я отдаю тебе все, что является моим.

Мое сердце и мою душу я вверяю тебе,

Ты мой избранник.

Ты моя Пара,

Ты связан со мной на вечность.

Шон поцеловал запястье Эйлин; любовь, которую он испытывал к своей маленькой жене, была очевидна.

— Я клянусь, что с этого дня

Ты не будешь ходить в одиночку.

Моя сила — твоя защита,

Мое сердце — твое убежище,

И мои руки — твой дом.

Я буду служить тебе так, как ты потребуешь,

Я доверяю тебе мою жизнь и мою смерть, каждую в равной степени твоей заботе,